– Оу, – осёкся продавец и явно занервничал, – весьма польщён, конечно. Но у меня всё легально. – Мне интересно узнать, как вы ввозите полотна из Европы, тем более не копии, а реальные произведения, ведь за них приходится платить большой налог? – не отрывая взгляда от картины, спросил Раджа. – Приходится платить, куда уж без этого, – затараторил аукционер, и чем больше он нервничал, тем сильнее начинал проявляться французский акцент. – А вот я большой любитель искусства, знаете ли. Не раз сталкивался с контрабандой. Вам что-нибудь об этом известно? – не поворачиваясь, но уже сильнее повысив голос и добавив железные нотки, спросил Раджа. «Ай да ботаник, быстро учится. Этот очкарик явно не чист, но пытается понять, зачем мы здесь. И чем лучше мы играем роль всезнаек, тем легче его будет дожать. Давай, давай, раскручивай дальше, а я пока понаблюдаю», – подумал Маккарти, внимательно изучая поведение француза. – Нет, конечно! – с возмущением воскликнул коллекционер. – Ваше имя Жак Дюпен? – Да, – коротко ответил он, переводя взгляд с детектива на профессора и обратно, видимо, пытаясь понять, его пришли арестовать или просто выуживают информацию. – Дело в том, дорогой Жак, что по нашему делу проходят не совсем законные произведения искусства, и есть очень веские основания полагать, что вы замешаны здесь напрямую, – Джавал резко повернулся и пристально посмотрел на француза, стараясь сделать как можно более серьёзный вид. И, судя по задрожавшим рукам, это произвело неплохой эффект. – Этого не может быть… – нервно усмехнулся Дюпен. – Ну, может или не может, решать нам, поэтому предлагаю быть предельно откровенным, дабы не перемещать наш разговор в комнату для допросов, – вмешался Маккарти, но, в отличие от индуса, его голос звучал спокойно и дружелюбно. – Я вас слушаю, – выдохнул коллекционер. – Нас интересуют копии картины Иеронима Босха «Страшный суд»: когда и при каких обстоятельствах были приобретены, кто продавал, чьи копии. В общем, полная информация по всем сделкам с данной картиной, включая контрабандные, как вы понимаете, – проговорил Раджа, словно допрашивая разбойника рецидивиста. Дуглас буквально сиял от удовольствия, но внешне казался совершенно спокойным. – А, ну да, – Жак опустился на стул, стоявший позади и начал перебирать пальцами. Спустя полминуты, он посмотрел на детектива и сказал: – Я знаю о двух продажах Босха, одна копия ушла Андрэ Дживсу, примерно пять лет назад, хороший был клиент, миллиардер, меценат. – Это тот, что утонул в бассейне на своей яхте больше года назад? – спросил Маккарти. – Да, он. Много покупал, галерея у него на загляденье, чего там только нет. И подлинники были. Что же с ней теперь стало, дочь-то его ведёт праздную жизнь, бесстыдно прожигая отцовское состояние, – с досадой ответил Дюпен. – А вторая? – Люку Драку. Член картеля. Купил пару лет назад, он вообще обожал Босха, имел в коллекции все его картины. Умный парень, несмотря на то, что подонок редкостный. – Так его расстреляли как раз где-то два года назад, – подытожил Дуглас. – Да, через неделю после покупки. Это как раз была последняя копия, он так долго её ждал и вот получил. Забавное совпадение, – усмехнулся француз. – А что стало с картинами? – Скорее всего, члены картеля увезли в Мексику. По крайней мере, они нигде больше не всплывали. Но обе эти копии продавались с аукциона совершенно легально, так что никаких тёмных следов нет. Маккарти сделал вид, что заинтересовался одной из картин, чтобы не выдать досады. Он надеялся на информацию, которая даст хоть какую-то зацепку, но снова провал. – Значит, других продаж не было? – Именно Босха нет, – ответил француз, поправляя очки. – Не понял? – удивился детектив, переводя взгляд с картины на него. – Дело в том, что «Страшный суд» копировали другие художники, немного изменяя и дополняя. Хотя, если не разбираться, разницы никакой нет. – Вы говорите загадками, – сказал Раджа. – Ни в коем случае. Около трёх лет назад без аукциона была продана картина Лукаса Кранаха старшего, немецкого живописца пятнадцатого – шестнадцатого веков, сделавшего копию полотна Босха. Выполненная другим немецким художником, Гансом Губертом. Он до сих пор пишет в Мюнхене, отличный специалист, работает по Босху, Брейгелю, Кранаху и другим художникам подобного жанра, – пояснил Жак. – Так. И что там с этим Монахом старшим? – попытался вернуться к главному детектив. – Кранахом! Секунду, – коллекционер нырнул в небольшую каморку рядом с прилавком, откуда, по-видимому, он и появился, когда Дуглас и Джавал вошли в магазин. Некоторое время ничего не происходило, и детективу вдруг стало казаться, что аукционер сбежал, воспользовавшись случаем. Но как только он решил заглянуть в каморку, то оттуда выскочил француз с двумя большими красивыми книгами и положил их на прилавок. Перевернув в каждой некоторое количество страниц, он ткнул пальцем в одну из них. Изображения казались совершенно одинаковыми, и Маккарти решил присмотреться поближе, единственное, что он заметил, была небольшая разница в цветах, на странице, куда указывал палец Жака, цвета казались натуральнее, что ли. Раджа также осмотрел обе картины и пожал плечами. – Не видите разницы? – удивлённо спросил Дюпен. – Она же очевидна! – Игра «Найди десять отличий» началась, – усмехнулся Маккарти. – Вот, смотрите, здесь ангел синий, а не красный. Олени, заяц добавлены. Да много деталей выполнены иначе, – француз начал тыкать в каждую пальцем, показывая изменения. – Это, конечно, всё интересно, но в чём смысл? – прервал его лекцию Дуглас. – Да, действительно, прошу прощения, увлёкся, – смутился Жак. – Есть смысл, и вы его точно уловили, хотя могли не придать значения. Кранах ближе к реальности. Обратите внимание на цвета, она насыщеннее, чем у Босха, детали лучше прорисованы. Смысл именно в этом. – Ну, перерисовал лучше, да и всё, не велика разница, – разочарованно ответил детектив, он-то ждал какого-то особого скрытого смысла, а здесь просто более кропотливая работа. – А вот и нет. Разница колоссальная, до такой степени, что можно считать картины разными, – снисходительно улыбнувшись, проговорил француз. – Ага, как один и тот же виски с двух разных заводов! – Прекратите паясничать, вы сравнили великое искусство и алкоголь для всякой шпаны, имейте уважение, – внезапно вспылил Дюпен, сжав и без того тонкие губы так, что они исчезли. – Простите покорнейше, – детектив сделал виноватый вид, – продолжайте, пожалуйста, я не хотел вас обидеть. Дюпен со злостью осмотрел обоих собеседников, вздохнул, одновременно качая головой, но всё-таки продолжил. – Дело в том, что у Босха главное – это действие, а у Кранаха – люди! То, что вы не заметили, а я вам не сказал, – это лица! Посмотрите повнимательнее, на второй картине видны страдания, эмоции, а у Босха их нет, словно все персонажи неживые или показывают ну совсем неестественные эмоции. И действительно, при более пристальном изучении разница стала заметна, лица людей на картине Кранаха были поражены страхом, болью, безысходностью, в то же время у Босха большинство словно смирились с участью или открывали рты и выпучивали глаза, словно рыбы, выдавая какие-то подобия эмоций. – Итак? – недоумённо спросил Джавал. – Гениальность Босха неоспорима, но многие эксперты отдают должное Кранаху как величайшему мастеру, показавшему иную трактовку великого произведения, – продолжил Дюпен, не обратив внимания на вопрос индуса. – Хорошо, с этим всё ясно, а кто приобрёл копию? – спросил Маккарти, решив как можно скорее перейти к делу, понимая, что коллекционер может часами рассказывать о высших смыслах. Француз поднял на него глаза, всем видом демонстрируя разочарование, что его посмели прервать. – Знаете, многие люди платят немалые деньги за мои лекции, а вам я позволяю повысить свой культурный уровень бесплатно! – возмутился он. – И правильно говорят, не стоит метать бисер перед свиньями. Его слова задели детектива, который перевёл взгляд на Раджу, также удивлённого таким высказыванием Жака. – Как хотите, – раздосадованно продолжил Дюпен, – а вот здесь очень интересный момент. Картину приобрёл молодой человек, на вид лет восемнадцати. И заплатил он много больше цены, которая могла быть выставлена на аукционе, потому отдали сразу без торгов. Откуда у такого молодого столько денег непонятно, да и не по возрасту увлечения. – Интересно. Может, у этого парня есть имя или особые приметы? – акцентировал внимание на вопросе детектив. Француз задумался, стараясь вспомнить хоть что-нибудь. И примерно через несколько секунд его лицо изменилось, давая понять, что что-то есть. – Имя я особо не запомнил, вроде бы Сэт или Сэм. Видел я его тогда впервые, и больше он не появлялся. А вот примета была – прыщи по всему лицу, не так, как у подростков в его возрасте, а словно какое-то сильное заболевание. – Самуэль? Самуэль Стивенсон? – Маккарти сразу вспомнил помощника Синидиса, идеально подходившего под описание. – Да, вроде это имя, – оживился Дюпен. – Точно! Оно самое! А вы знакомы? – Это один из подозреваемых, – солгал Дуглас. – Но картину он приобрёл совершенно легально, даже заплатил наличными, что огромная редкость в наше время, – пожал плечами Жак. – Зато всплыла она не там где надо! – подытожил Маккарти. – А что вы говорили об увлечении не по возрасту или финансовой части? – Ах, это! Где вы видели молодого человека, интересующегося искусством? Ещё как-то можно понять интерес к Босху. Возможно, он хотел произвести впечатление на кого-то, хотя я сомневаюсь. Но Кранах! Это уже совсем иной уровень, совсем уж узкая часть, в которой плавает более просвещенная публика. Я полностью убеждён, что Самуэль даже не представлял, о чём идёт речь, а просто выполнял чей-то приказ, возможно, клиента, по каким-то причинам пожелавшего остаться неизвестным. – Значит, пустоголовый парнишка сделал редкий заказ и хорошо заплатил? – чтобы закрепить результат разговора, спросил Дуглас. – Я не утверждал, что он пустоголовый, но знания о живописи у него как у уличного кота. Советую вам поискать в его окружении, он уж точно на кого-то работает, здесь я абсолютно уверен, – ответил Дюпен, всем видом подчёркивая безошибочность своих суждений. – Уже работаем над этим, – подчеркнув очевидность предложения француза, сказал детектив. – Кстати, у вас отличная лавка, всё подобрано со вкусом, сразу видно специалиста в своём деле. – Благодарю, очень приятно, – заулыбался Дюпен. – Спасибо большое, вы нам очень помогли. Если вдруг ещё что-то вспомните, то вот вам моя визитка. Звоните в любое время, даже ночью, – он протянул небольшую карточку коллекционеру и, пожав руку, двинулся к выходу. – Господин Рам, вы мне почему-то напомнили одного хорошего человека, часто приобретавшего редкие полотна. Если бы не были индусом, то я бы счёл вас его родственником, – внезапно сказал француз. – Да? И кого же? – удивился Джавал. – Да так, не берите в голову, он давно уже покинул этот мир. Просто, когда я увидел вас, нахлынули воспоминания, – виновато улыбнулся коллекционер. Маккарти, услышав этот разговор, обернулся и спросил. – А я вам никого не напоминаю?