— Надеюсь, весь этот цирк и правда стоит того, — буркнул я себе под нос. — Если вам так уж хотелось надо мной издеваться — могли бы придумать способ и получше. — Уверяю вас — не могла, — едва слышно отозвалась Вяземская. — И умоляю — говорите тише, Владимир Петрович — за нами наверняка следят! Меня будто окатили ледяной водой. Раздражение и злость не то, чтобы ушли полностью, однако съежились и заползли так глубоко, что я почти перестал их чувствовать. Вяземская мастерски изображала даже больше высокомерия, чем имела на деле, зато тревога в ее голосе была вполне искренней. Не знаю, кто мог сейчас нас подслушать — его определенно стоило опасаться. — Следят? — усмехнулся я. — Если так — мы выбрали не лучшее место, чтобы встретиться. — Здесь слишком много людей. И все они запомнят наглеца, который перебрал шампанского и начал приставать к хозяйке бала. — Вяземская опустила руку мне на плечо. — Но если бы мы встретились наедине… — Хочешь что-то спрятать — положи на видное место, так? — Я огляделся по сторонам и осторожно обнял ее сиятельство за талию. — Наглец и шампанское… Хорошенькую же вы придумали для меня роль, Катерина Петровна. Я еще не решил, чего это будет вам стоить, но если… — Вся моя семья и так в неоплатном долгу перед вами… Дважды. — Вяземская чуть опустила голову, будто ей вдруг стало стыдно смотреть мне в глаза. — И поверьте, я бы не посмела подвергать вас всему этому, будь у меня другая возможность увидеться! Теперь мы могли говорить чуть громче — достаточно, чтобы слышать друг друга через звуки музыки. К концу вечера часть гостей уже успели откланяться, а у большинства уже не оставалось на танцы ни сил, ни особого желания: кто-то застрял на лестнице, кто-то все еще воздавал должное шампанскому и закускам, и только самые крепкие дамы и кавалеры еще кружили по залу вместе с нами. Дюжина пар, не больше — и все они выглядели слишком увлеченными друг другом и вальсом, чтобы подслушивать чужие тайны. — Как скажет, ваше сиятельство. Не смею спорить. — Я легонько стиснул ладонью хрупкие тонкие пальцы. — Но если так — сейчас самое время рассказать, чего именно вы от меня хотите. — Я хотела просить вас о помощи! — выдохнула Вяземская прямо мне в ухо. — Мне приходилось слышать о ваших талантах — и даже наблюдать самой. И только такой человек способен… — Удивительное дело! От раскатистого голоса, раздавшегося за моей спиной, ее сиятельство вздрогнула и на мгновение прижалась ко мне с такой силой, что это, пожалуй, выглядело бы неприличным — конечно же, если бы кто-то в этот момент стал на нас смотреть. Но все внимание почтенной публике было намертво приковано к рослой плечистой фигуре, вдруг появившейся среди вальсирующих пар. Грозин был одет в темно серый костюм. Дорогой, пожалуй, даже почти роскошный — но все-таки явно не предназначенный для торжественного события в княжеском дворце. Его благородие явно заглянул сюда случайно, а то и вовсе явился без приглашения. Вдобавок от него еще и попахивало алкоголем — и вряд ли тем, что подавали в саду и внизу, на первом этаже. Я понятия не имел, что привело Грозина сюда под самый занавес бала — но теперь его, похоже, интересовала исключительно моя персона… Или вообще любые неприятности, на которые можно было нарваться. Если кому-то и могло показаться, что дело обойдется без лишнего шума — они явно ошиблись: сначала перестали танцевать наши соседи, потом все остальные, а потом стихла и музыка. Оркестр по инерции выдал еще пару-тройку тактов, но потом инструменты смолкли, скрипка протянула неровную фальшивую ноту, визгнула, будто рассердившись на что-то — и все вокруг стихло. — Удивительное дело! — повторил Грозин, шагнув вперед. — Неужели современные нравы и впрямь никуда не годятся? Стоит пропустить всего один бал — и моя невеста уже танцует с другим! Невеста⁈ Все интереснее и интереснее. И не только потому, что я ни разу не слышал, чтобы Вяземская была с кем-то помолвлена. Скорее уж удивлял мезальянс — конечно же, если грядущий брак существовал не только в богатом воображении Грозина. Даже если его семья обладала немалым влиянием и капиталами, вряд ли дела у хозяев роскошного дворца шли настолько плохо, чтобы старому князю приходилось выдавать дочь за какого-то там барона. Но мгновение шло за мгновением, и никто не спешил возражать. Даже сама Вяземская побледнела и застыла, будто превратившись в мраморную статую — и явно не спешила оправдываться. А остальные и вовсе прикусили языки. Похоже, барона Грозина боялись не только мелкие дельцы, торгаши и каторжане. Такой вот вопрос из зала. А отвечать будет Владимир Волков. — Ваше невеста? — негромко проговорил я. — Впрочем, если и так — едва ли кто-то запрещает даже замужней женщине танцевать, с кем ей самой будет угодно. — Это не ваше дело, милостивый сударь. И я требую немедленно прекратить! Грозин сделал еще шаг вперед, схватил меня чуть ниже локтя, потянул, явно намереваясь силой оторвать от Вяземской… и не смог. Талант явно добавлял его благородию физической мощи, но и в моем теле скрывалось куда больше, чем стоило ожидать от юного и худощавого гимназиста. Несколько мгновений мы молча смотрели друг на друга и, можно сказать, боролись на руках: Грозин тащил, понемногу увеличивая напор, а я сопротивлялся… И, надо сказать — не без труда. Не знаю, какие именно способности достались его благородию от родителей, но силы оказались равны… их их, пожалуй, вполне хватило бы сдвинуть с места даже небольшой грузовик. Хрустнул паркет под ногами, глаза напротив сердито полыхнули, а пиджак предательски затрещал где-то под мышкой, явно собираясь расползтись по швам. Я даже успел приготовиться к мордобою — и он непременно бы начался. Не появись на сцене еще одно действующее лицо. — Хватит, судари. Прекратите немедленно! Его сиятельство князь Вяземский еще не успел полностью восстановиться после болезни и, насколько я мог заметить, не принимал участия ни в танцах, ни даже в беседе. Зато сразу же появился, как только обстановка начала накаляться — видимо, кто-то из гостей или прислуги уже успел доложить ему о нежданном госте. Вовремя. Старческий голос прозвучал совсем тихо, зато настолько убедительно, что хватка на руке тут же ослабла — а потом Грозин и вовсе выпустил меня и даже отступил на шаг. Его манеры явно оставляли желать лучшего, но все же не настолько, чтобы спорить с хозяином в его собственном доме. — Прошу нас простить, ваше сиятельство. — Я чуть склонил голову. — Это всего лишь досадное недоразумение, и мы с его благородием… — Постарайтесь, чтобы подобные недоразумения не повторялись, милостивые судари. Или я буду вынужден просить вас удалиться. Вяземский хмурился, но при этом будто смотрел сквозь нас. Если я хоть что-то смыслил в великосветском этикете, виноват в стычке был именно Грозин… и все же замечание почему-то досталось обоим. И его сиятельство явно не спешил опровергать разговоры о помолвке. Неужели?.. — В этом нет нужды, — буркнул Грозин, разворачиваясь на каблуках ботинок. — Похоже, здесь мне не рады. А раз так — нет никаких причин оставаться! Плечистая фигура направилась к лестнице, и я успел заметить, что почтенная публика расступается от господина барона, как от прокаженного. Впрочем, и в обращенных на меня взглядах не было ничего похожего на сочувствие: титулованные аристократы были ничуть не рады возмутителю спокойствия, но и моя персона не вызвала у них особых симпатий… Зато внимания нам с Вяземской досталось сверх всякой меры. Так или иначе, ее хитрый план провалился. А значит, мне оставалось только последовать мудрому примеру господина барона. — Что ж… Подозреваю, мне тоже следует откланяться. — Я поправил лацканы пиджака и поклонился. — Еще раз приношу свои извинения за нас обоих. И доброго вечера, ваше сиятельство. Разумеется, у Вяземского и в мыслях не было меня задерживать. Как и у всех остальных — вряд ли хоть кто-то из гостей жаждал познакомиться с тем, кто рассердил Грозина. Я молча шагал к выходу, подставляя спину недовольным взглядам — и только у самой лестницы зачем-то напоследок оглянулся. И успел увидеть, как Вяземская тайком посылает мне воздушный поцелуй. Глава 18 — Ну что, добегался? — проворчал дед Федор. — Теперь барошка этот с тебя точно не слезет. — Так вы же сами сказали, что на бал идти нужно, и непременно. — Я пожал плечами. — А получается… — Вот оно самое и получается. Да кто бы знал! — Кудеяров устало вздохнул и потянулся за пепельницей. — У княжны твоей, Владимир, разве что не до самого Рюрика родословная, а Грозины дворянское достоинство только при императоре Николае получили. Видимо, при Первом: тот, что в этом мире мог стать Вторым, пять лет назад погиб в Маньчжурии. А значит, семья моего недруга переместилась в титулованные аристократы меньше ста лет назад. Совсем немного — по меркам столичной знати… На месте Грозина я бы тоже поспешил породниться с каким-нибудь древним родом. Но Вяземским-то это зачем? Кудеяров озвучил то, о чем я и сам размышлял уже второй день: кто бы знал. Я догадывался, что у ее сиятельства достаточно хлопот и сомнительных тайн, но о таком не мог даже подумать. Княжна и какой-то там барон! Здесь определенно что-то было не так… И все же отец и глава семейства ни единым словом не возразил против этой самой «помолвки», хоть и выставил нас с Грозиным за дверь. Очередная загадка: не первая и, судя по всему, не последняя. Они буквально окружали Вяземскую и плодились с такой скоростью, что я на мгновение даже успел пожалеть, что не оставил ее сиятельство на съедение Жабе. Это вряд ли решило бы все проблемы разом, но уж точно избавило… — Да брешет, собака! — Дед Федор стукнул кулаком по столешнице. — Где это видано, чтобы князь свою дочку за такого валенка выдал? Это он специально сказал, чтобы Володьку нашего застращать. — Его застращаешь. Парень зубастый, с характером — на испуг не возьмешь… Только Федор прав. — Кудеяров повернулся ко мне. — Грозину нужен был только повод для ссоры — и тут как раз и подвернулось. — Хреново. Говорил я — девки до добра не доведут. Если память мне не изменяла, в нашу прошлую встречу дед Федор говорил совсем другое. Но сути это ничуть не меняло: похоже, Грозин и правда использовал мой визит к Вяземским как предлог для рукоприкладства и ссоры. Скорее всего, импровизировал. Будь у него изначально намерение заявиться на бал — наверняка хотя бы постарался придумать что-нибудь поизящнее. Но хватило и такого, поэтому я и спускался в сад не то, чтобы с опаской — и все-таки поглядывая по сторонам. Вряд ли его благородие был настолько пьян, чтобы накинуться на меня при свидетелях, но человеческое скудоумие никогда не следует недооценивать… И все же обошлось — никто не поджидал меня ни за стенами дворца, ни на набережной за оградой, ни дома. Странно. Мысль о тайной связи Грозина с родом Вяземских не давала покоя, и я даже успел набросать в голове пару схем, которые подтягивали во всю эту муть еще и таинственного колдуна с нитсшестами, но развить их мне так и дали: Кудеяровы ничего не знали о жутких болезнях, ритуалах и интригах столичной знати, и их интересовали исключительно насущные вопросы. — Ладно, Володька, прорвемся. — Дед Федор хлопнул меня по плечу. — Мы тебя в обиду не дадим — хоть барону, хоть графу, хоть самому государю императору. А с Грозиным этим, выходит, хоть так воевать, хоть этак. — Только теперь он на тебя еще и личную обиду затаил. — Кудеяров воткнул папиросу в пепельницу и помахал рукой, разгоняя дым. — Неприятно вышло. — Почему? — на всякий случай поинтересовался я. — Мы с Федором Ильичом его лихим мужикам знатно бока намяли — куда уж сильнее обижаться? — Есть куда, уж ты мне поверь, — вздохнул Кудеяров. — Разные слухи про Грозина ходят, но найдется среди них и правда. — А правда такая, Володька, что его враги долго не живут. — Дед Федор локтями на стол так, что тот хрустнул. — Я уж не знаю, сколько людей он тайком загубил, а одних дуэлей у барона за весну было штуки три. И все насмерть, если не врут. — Бретер, забияка, скандалист… в общем, сам понимаешь. — Кудеяров кисло поморщился. — И на шпагах хорош, и из пистолета в пачку папирос с двадцати шагов промаху не даст. — Так и я не дам, — усмехнулся я. — Ежели его благородию будет угодно… — Цыц! — Дед Федор недовольно сверкнул глазами из под кустистых бровей. — Ты нам еще живой пригодишься, так что про дуэли эти даже думать не смей. Нечего из-за девки головой рисковать. Мы Грозина иначе бить будем. — Тебе, старый, лишь бы бить. — Кудеяров махнул рукой. — Но по всему выходит, что придется. Такое спускать нельзя. А если дадим слабину — сожрет и не подавится. — Еще как подавится. — Я откинулся на спинку кресла. — Прошку одолели — и с бароном справимся. — Знать бы еще как, — мрачно отозвался Кудеяров. — Это тебе не хулиганье с Апраксина двора выживать. Грозин человек уважаемый. Такого тронешь — городовые отворачиваться не будут. Враз на каторгу заедешь. — Ты-то? — Дед Федор оскалился во все зубы. — Да неужто. Зря, что ли, с участковым приставом чуть ли не каждый вечер чаи гоняешь? — Вот то-то и оно. Я с приставом — а Грозин, поди, к самому его превосходительству градоначальнику в кабинеты вхож. — Кудеяров насупился и чуть втянул голову в широкие плечи. — И с князьями дружбу водит. Может статься, что и не по зубам нам такая птица. Больно высоко летает. А вот если его на дуэли кто ненароком подстрелит или шпагой промеж ребер ткнет — тогда другое дело. Сатисфакция забава благородная, а с дворянина за это какой спрос? Защита чести и… — Да что ж в оба заладили⁈ — громыхнул дед Федор. — Сказано же — нельзя Володьку на дуэли эти ваши пускать, значит, нельзя! И не такие пытались, и где они теперь? А барон все так же гоголем ходит, к честным людям задирается… Ты, Фома, думай, что говоришь! Научишь парня, а через неделю хоронить будем. — Да уж подожди меня хоронить, Федор Ильич, — встрял я. — Да и куда теперь денешься?.. Сам не полезу, но если вызовет — бегать не буду. Устрою его благородию сатисфакцию по полной программе. Хоть на пистолях, хоть на шпагах, хоть… — Дурак ты, Володька. Молчи лучше — целее будешь.