У меня было не так уж много оснований доверять даже самым надежным и проверенным людям, но причин держать у себя дома целую кипу наличности оказалось еще меньше. Желающих вогнать мне финку в поясницу наверняка и так имелось в избытке — и я уж точно не собиралась пополнять их число любителями шальной наживы. — Что ж, видимо, придется нанести визит уважаемому Соломону Рувимовичу, — вздохнул я. — Заодно будет и повод познакомиться получше. С такими… скажем так, талантами, Владимир, ты в Петербурге не потеряешься. — Кудеяров застегнул сумку и протянул мне. — Самое время обзавестись нужными связями. Составишь Федору компанию? Конечно, я не слишком-то верил в добродушие или тем более кристальную честность купца первой гильдии. Его брат, пожалуй, и правда мог замолвить за меня словечко, да и вообще казался слишком уж простым и прямолинейным для интриги или обмана, но сам Кудеяров определенно преследовал свои цели — даже если и успел взаправду проникнуться ко мне чем-то вроде дружеских чувств или хотя бы какого-никакого уважения. И я уже давно догадывался, в чем дело: сильный Владеющий — неплохой союзник для войны с любым противником, но пригодится не только метко стрелять и орудовать крепкими кулаками или финкой. Теперь, когда Прошка стал достоянием истории, передо мной открывались весьма занятные перспективы. Молодость, положение потомственного дворянина, хоть и без титула, какое-никакое образование, характер и незаурядной Талант уже имелись — а капитал мог проложить мне короткую дорогу в самый высший свет столичного общества. А заодно проложить ее и тем, кто так или иначе поучаствует в судьбе юного, амбициозного, но, фактически, нищего Владимира Волкова прежде, чем он получит… да что угодно — чин, орден, положение при дворе, выгодную партию для брака. Или, если особенно повезет — бонус посолиднее. Из тех неосязаемых благ, которые крайне редко покидают касту аристократов и достаются кому-то извне. Даже если у этого самого кого-то денег больше, чем у некоторых родовитых князей. В суетливом и прагматичном двадцать первом столетии это назовут «инвестициями». И мне уж точно не стоило возражать против бодрящего пинка вверх по социальной лестнице. В конце концов, я никогда не был ярым адептом ни аскетизма, ни уж тем более нищеты — хоть и прекрасно уживался обоими. Достаток и сопутствующие ему возможности никогда не бывают лишними. Смущала только цена. Которую, как известно, рано или поздно приходится платить — за все. — Почему бы и нет? — Я подхватил сумку с наличными. — Нужные связи мне пригодятся. — Вот и славно, — кивнул Кудеяров. — А я, пожалуй, наведаюсь в гости к его благородию участковому приставу. Вряд ли кому-то в полиции так уж хочется расследовать несчастье, что случилось с бедным Прохором Михайловичем — но уж точно не помешает… убедиться лично. Что в переводе с эзопова языка на русский, судя по всему, означает «дать взятку». — Что ж, в таком случае — доброго дня. — Я пожал протянутую руку и развернулся к двери. — Вы дорогу-то знаете, Федор Ильич? — Знаю… И хватит уже меня по имени-отчеству величать! А то заладил — Федор Ильич, Федор Ильич… Не привык я к такому. — Старший Кудеяров недовольно нахмурился. — Мы люди простые, из Сибири, к этому вашу политесу не приученные. — По имени-отчеству, значит, не положено? — усмехнулся я. — А как тогда? — Да хоть груздем назови, только в корзинку не суй… Не знаю, Володька. — Кудеяров чуть подвинул меня плечом и первым принялся спускаться по лестнице. — Давай дедом Федором буду — ты мне по возрасту как раз во внуки и сгодишься. — А свои-то внуки есть? — зачем-то спросил я. — Родные? — Нету. Ни детей, ни внуков — да и где их взять? — Кудея… то есть, дед Федор развел здоровенными ручищами. — С медведицей в лесу любовь крутить, что ли? — Так то в тайге, — рассмеялся я. — А то здесь. Тебя бы приодеть, дед Федор — первый жених на весь Петербург будешь. Ты у нас господин при деньгах теперь, да еще и сам по себе видный… издалека видный даже. — Ты, Володька, больно говорливый сегодня! Новоиспеченный дедушка обернулся, погрозил здоровенным кулаком — но тут же снова заулыбался, ничуть не обидевшись. — Да ну тебя, — буркнул он, сворачивая к двери. — Чем зубоскалить, лучше скажи — ты машину водить умеешь? От неожиданности я едва не влетел лбом в дверной косяк. Нет, конечно, я кое-что смыслил в колесной технике. И современной, и той, что была в ходу сотню лет назад… то есть, в этом мире — сейчас. И рано или поздно даже планировал обзавестись собственным авто. Вряд ли местные агрегаты так уж сильно отлиются от своих собратьев из моего девятьсот девятого года, но… — Немного умею, — осторожно отозвался я. — Вот тогда ты и поедешь. — Дед Федор полез в карман. — А то документы мне выправили по знакомству — а умения-то никакого и нет. Еще задавлю кого — вовек не расхлебаем, Володька. — Так позвал бы шофера. — Я изловчился и кое-как поймал брошенную связку ключей. — Неужто у вас здесь нету? — Николашка брата к приставу повезет. А кроме него, считай, никого… Фома говорит — в столице солидному господину положено с собственным экипажем ездить. — Дед Федор хитро оскалился. — Вот и полезай, Володька — ты у нас самый солидный и есть… А я лучше рядышком посижу. Насчет «солидного» я бы, пожалуй, поспорил — и в моем мире, и в этом вождение представительских автомобилей всегда оставалось уделом профессионалов, а те самые господа обычно размещались на просторном заднем «диване». Да и представительностью дед Федор сегодня превосходил меня примерно втрое — за последние пару дней он успел обновить таежный гардероб на городской и выглядел… выглядел бы респектабельно — успей этот старый медведь еще постричься и привести в порядок бороду. Затянутое в костюм-тройку могучее тело будто принадлежало кому-то другому, но выше шеи все осталось прежним. Суровый сибирский великан никуда не делся — и, похоже, все еще никак не мог привыкнуть к столице. — Что, страшно? — усмехнулся я, открывая дверцу. — Есть немного. — Дед Федор поморщился и как будто даже чуть втянул голову в здоровенные плечи. — Мне бы лучше пешком пройтись — так оно понятнее как-то, что ли… А тут сидишь — ну прямо как в гробу! Глава 2 — Руссо-Балт, «эска», восьмидесятый мотор. — Дед Федор уселся в жалобно скрипнувшее кресло и легонько постучал по торпеде. — Наша, отечественная — не французик какой-нибудь! Эмблему на руле я узнал — а вот саму машину определенно видел впервые. В моем мире предприятие после революции переключилось на выпуск сначала броневиков, а потом самолетов по немецкой конструкции — и до серьезных высот автомобилестроения по вполне понятным причинам так и не добралось. Конечно, бричка деда Федора не дотягивала ни до роскошного лимузина Кудеярова, ни до «ракеты» его преподобия капеллана Дельвига — и все же выглядела уж точно посолиднее своей скромной родни из самого начала знакомого мне двадцатого века. Да и агрегат под капотом имела, похоже, приличный — судя по звуку и тому, как груженая гимназистом, таежным великаном и целым чемоданом наличных машина тронулась с места. Двигатель тянул без суеты и спортивного задора, но и без каких-либо серьезных усилий. Ни надрыва, ни дикого рева, сотрясающего салон — ничего подобного. Мы просто ехали. По набережной вдоль Екатерининского канала, мимо златокрылых грифонов на Банковском мосту и дальше, к Невскому. Ничего похожего на запрещающие знаки по сторонам как будто не имелось, так что я внаглую проехал прямо под колоннами Казанского собора и свернул направо — как показал дед Федор. И уже на проспекте дал машине волю и придавил акселератор, обгоняя трамваи, грузовики, таксомоторы и запряженные лошадьми экипажи. Мотор отзывался недовольным гудением, но слушался, а я понемногу втягивался в процесс. Конечно, и в городе, и уж тем более на бездорожье я бы предпочел свою старенькую карбюраторную «Ниву». Коротенькую, юркую и привычную. Не слишком могучую и быструю, зато способную проползти там, где хваленые заграничные «танки» с пневмоподвеской, адаптивной системой, бортовым компьютером и прочими электронными наворотами завязли бы хорошо если не по самую крышу. Впрочем, по местным меркам даже она оказалась бы тем еще чудом техники. Но и «Руссо-Балт» справлялся неплохо, понемногу набрав сначала пятьдесят километров в час, а потом и все семьдесят. — Тихо ты, Володька. — Дед Федор вжался в кресло могучей спиной и даже немного сполз вниз. — Угробишь… — Не должен, — усмехнулся я. — Куда дальше, на площадь? Меня никогда не тянуло ни на гонки, ни на лихачество, зато стаж в силу возраста имелся запредельный — побольше обычной человеческой жизни. А юное тело определенно добавляло темперамента, и я шпарил по Невскому так, что остальные участники жиденького движения с сердитым визгом клаксонов шарахались от меня во все стороны. Кроме одного. Темно-синий автомобиль с хромированной решеткой радиатора и круглыми фарами на крыльях следовал за мной если не от самого «Медвежьего угла», то от угла Невского уж точно. И даже не думал отставать — ни когда я прибавил ходу, ни когда принялся шнырять между попутных машин, на даже когда свернул, миновав площадь. В моем мире к северу от треугольного перекрестка уходил один-единственный Суворовский проспект, но здесь улиц почему-то оказалось целых две. Широкая тянулась прямо, а вторая — чуть поуже — круто загибалась в сторону Александро-Невской лавры. Туда-то мне и указал дед Федор, всю дорогу исправно работавший штурманом. Он сам толком не водил авто и вряд успел выучить хотя бы центральную часть города — зато путь к конторе уважаемого Соломона Рувимовича, похоже, знал как свои пять пальцев. — Вот сюда, Володька. Встанешь где-нибудь. — Ага… — Я еще раз заглянул в единственное мутное зеркальце под крышей салона. — Не нравится мне та машина. От самого Казанского за нами едет — а как я гнал, сами видели. — Ну, так выйдем да спросим, значит. А если будут плохо вести, — Дед Федор откинул полу пиджака, — так и у нас аргумент найдется. Я успел разглядеть куцую рукоять обреза — вероятно, того же самого, что неделю назад изрядно проредил популяцию каторжан в окрестностях Апраксина двора. Суровый таежный вояка наверняка мог уже сто раз обзавестись игрушкой посовременнее, но упрямо таскал архаичный огрызок двустволки, заряженный картечью. Впрочем, на небольших расстояниях эта штуковина творила такое, что даже эффективность самого крупного пистолетного калибра на ее фоне… скажем так, несколько терялась. В конце концов, человек в машине сзади был всего один, а у меня тоже имелось оружие. — Выйдем да спросим. — Я щелкнул ручкой и толкнул дверцу. — Чего ему надобно… Таинственный гонщик словно только этого и ждал: не успел я выбраться наружу, как он и сам уже был на улице и даже шагнул вперед… И мне вдруг захотелось на всякий случай отступить — а заодно и проверить «браунинг» под курткой. Нет, у незнакомца не было никакого оружия — в руках, во всяком случае. Он двигался спокойно и неторопливо, без всякой угрозы, да и габаритов оказался совершенно обыкновенных: постарше нынешнего меня — лет на пять, вряд ли больше. Повыше, пошире в плечах. Назвать его хрупким язык бы точно не повернулся, но рядом с дедом Федором парень смотрелся… нет, пожалуй, все-таки не смотрелся. Но менее опасным от этого не стал. От него буквально веяло силой Владеющего. И не той, что я без труда чувствовал в Дельвиге или Вяземской, а какой-то другой. Неровной, дерганой, разве что не вопящей в эфире. Сырой, грубой, рвущейся наружу — но не от избытка, а скорее оттого, что хозяин не слишком-то ею управлял. И даже более того — сам становился чуть ли не рабом собственного недоброго Таланта. На мгновение я почувствовал себя запертым в клетке с крупным хищником. И не обычным животным, которое без необходимости не станет трогать человека. А то ли оголодавшим до потери разума, то ли больным, взбесившимся, способным напасть просто так, от захватившей разум злобы. Впрочем, все это пряталось так глубоко внутри, что любой другой на моем месте вряд ли бы заметил хоть что-то: внешне господин из темно-синего авто выглядел более чем респектабельно. Тонкое весеннее пальто, дорогой костюм, породистое лицо, аккуратная рыжеватая бородка — такой человек вполне мог оказаться и серьезным дельцом, и чиновником. И даже наследником какого-нибудь древнего рода. — Доброго дня. — Незнакомец изобразил что-то отдаленно похожее на поклон. — Волков, Владимир Петрович, верно? — И он тоже. — Дед Федор хлопнул дверцей и встал со мной рядом. — Вам чего надобно? — Ходят слухи, что вы… скажем так, взяли то, что вам не принадлежит. И я считаю своим долгом предупредить, что подобное ни в коем случае не… — Угрожать изволите, сударь? Великосветский этикет, который старательно пытался изобразить незнакомец, требовал, пожалуй, иного ответа, но дед Федор — впрочем, как и всегда — не полез за словом в карман. Да еще и подкрепил его весьма недвусмысленным жестом: вложил здоровенный кулачище в левую ладонь и хрустнул костяшками так, что слышно было на той стороне улицы. — Отошел бы ты в сторонку, любезный, — усмехнулся незнакомец. — Много чести — тебе угрожать. У меня с его благородием Владимиром Петровичем беседа, а с лапотниками разговоров вести незачем. Я бы не удивился, вздумай дед Федор тут же схватиться за обрез. Или шагнуть вперед и одним ударом вбить зарвавшегося пижона в асфальт по самую шею. Но, на наше счастье, великан уже успел сообразить, что не все проблемы можно решить пудовыми кулаками — и особенно в столице. С его стороны раздалось сердитое сопение… и все. Впрочем, оставлять такие слова без ответа уж точно не стоило. — С лапотником? — Я нахмурился и чуть подался вперед. — А вы, вероятно, считаете себя человеком благородным, ведь так? А сами даже не потрудились назвать собственное имя. Глаза незнакомца сверкнули. И не только от гнева в переносном смысле, но еще и в самом что ни есть прямом. Дикий Талант рвался наружу, явно желая расколоть благообразную оболочку и выпустить что-то или кого-то весьма неприятного. — Мое имя — Михаил Тимофеевич Грозин, — буркнул незнакомец — и с нажимом уточнил: — Барон Грозин. Надо же, целый титул… хоть и не первого сорта. Если в этом мире дела обстояли так же, как и в моем старом, баронское достоинство появилось в России только при Петре Великом. Оно или переходило через границу вместе с иностранцами из знатных семей, или — по большей части — жаловалось промышленникам и банкирам из состоятельных и полезных обществу и короне граждан. Судя по фамилии, происхождения Грозин был местного, так что похвастать по-настоящему крутой и древней родословной определенно не мог.