– Не хочешь хотя бы попробовать попросить его о переводе? Слишком дорого? – Не в этом дело… – понижает голос Аида, боясь сказать лишнее. – У нас в семье есть несколько ортодоксов, и им лучше не попадаться, – признается она осторожно. – Кто это? Твой отец ведь светский интеллектуал, а никакой не улем![76] Не понимаю. – У меня есть еще один брат, кроме Абдула, намного старше. Я его вообще не помню, потому что он еще совсем юнцом уехал в Англию. Это сын моей мамы от первого брака. Так как она происходила из современной, симпатизирующей коммунистам сирийской семьи, то могла выйти замуж за иностранца, и даже не мусульманина. Этому британцу все же быстро надоел Восток, и через пару лет они развелись. – Он потребовал опеки над сыном? Не мусульманин? Такие быстро улетучиваются! Это должен быть не совсем плохой человек. – Ты прав, просто с мамой они не смогли найти общий язык. Мой отец из благодарности поддерживает с ним постоянный контакт, так как мужчина добровольно занялся моим строптивым братишкой, с которым уже смолоду сирийская семья не могла справиться, а оставлять его в Саудовской Аравии было безрассудно и, в общем, очень опасно. Говорят, он бунтует против всех и вся. Тут рано или поздно он попал бы в тюрьму. – А пребывание на Западе его не изменило? Теперь он должен быть, пожалуй, открытым? – По мнению Омара, что-то в этой истории не вяжется. – Он связался со странными людьми и исчез. Но мои родители все время боятся, что в любую минуту он может вернуться или вытворить что-то страшное. На линии слышны странные шумы. – Кто же он?! Что он такого сделал? – думает вслух юноша. – Каждый может ошибиться или даже неумышленно совершить проступок, но самое главное – вернуться на праведный путь. Он вспоминает свое недавнее прошлое и образ размозженного выстрелом лица филиппинки, который возвращается к нему во снах, вновь встает перед его глазами. – Нужно научиться прощать, как других, так и себя, – подытоживает он тихо. – Недавно Ясем поехал в Сирию и там совершил какой-то недостойный поступок… – шепчет Аида, которую не посвящают в подробности жизни юноши, поскольку семья знала, что такая информация не пойдет девушке на пользу. – Сирия?! – Омар даже повышает голос. – Ведь сейчас весь народ оттуда бежит! Действительно, он должен быть серьезно наколотым, чтобы сунуться туда. Но чтобы порядочные люди боялись какой-то сволочи, которая вас шантажирует самим своим существованием! – Знаешь… – Не знаю! Приедет и будет у вас принимать отчет, живете вы по Божьему закону или нет! У твоего уважаемого отца? У матери, которая родила его на свет?! – Парень нервничает, потому что это не укладывается у него в голове. – В какую ты ходишь школу, есть ли у тебя махрам, когда ты идешь в магазин, молишься ли ты пять раз в день… Это же ненормально! – Что ж… Думаю, что выйти в какую-нибудь галерею, пожалуй, можно. Аида меняет тему: она уже жалеет, что слишком доверилась. Она не должна была открывать тайну семьи, но любит этого воспитанного парня и хотела бы обсуждать с ним все. Больше они не возвращаются к теме Ясема. Во время многочасовых телефонных разговоров и по скайпу они больше шутят, рассказывая об обычных вещах, благодаря чему лучше узнают друг друга. – Ты любишь шопинг? – спрашивает однажды девушка. – Знаешь… как парень, – кривится Омар. – Мой брат любит. В последний раз он купил поразительную гутру от Гуччи и тобу от Армани, – рассказывает Аида, а парень таращит глаза. – В самом деле? – не верится ему. – Серьезно! А что ты думаешь? Что такие известные бренды упустят возможность выйти на большой и безумно платежеспособный саудовский рынок? Ты что! В каком мире ты живешь? – Так, может, я тоже себе что-нибудь такое прикуплю? Но скажу тебе, что я не ношу платок, потому что он все время спадает с головы, а на рубашку я наступаю. Когда-нибудь наверняка в ней запутаюсь, упаду и выбью себе зубы. – Думаешь, мне лучше с абаей? – посмеивается девушка над своими ежедневными проблемами. – Она такая длинная, что тянется за мной по земле, из-за этого ее нужно постоянно стирать, так как на черный материал собирается вся пыль и весь мусор столицы. Не говорю уже о чадре. Аида тяжело вздыхает. – Ну конечно. Как ты можешь в ней дышать? – спрашивает Омар, потому что так искренне с саудовской женщиной он говорит в первый раз, а есть много вещей, которые волнуют его с детства. – Вопрос привычки, – девушка пожимает пренебрежительно плечами. – Нужно делать небольшие вдохи и не паниковать, когда кажется, что ты через секунду задохнешься. Самое худшее – это еда в людных местах. – Это уже вообще какая-то акробатика! – шутит Омар, корча забавные рожи. – Ты бы видел! Сколько же раз я попадала мороженым или пирожным с кремом в декольте, нос или подбородок! Эх, скорей бы следующая поездка за границу! Хорошо, что папа любит часто выезжать. Он говорит, что тут задыхается! Тоже мне! Мужчины в Саудовской Аравии катаются как сыр в масле! – Девушка недовольно кривит свое красивое личико. – Не шути! – не соглашается с ней Омар. – Ты думаешь, что нас мутаввы не выслеживают? – Ну конечно, конечно! – Да, моя дорогая, – говорит он тепло, мечтая о том, что будет сидеть с этой красивой женщиной плечо к плечу и держать ее за руку. Ничего больше. Он и так рад, что у Аиды есть личный телефон, скайп и мессенджер – по крайней мере, у них есть возможность постоянно поддерживать контакт. – Ты, наверное, знаешь, что каждое утро в торговых центрах – для вас, красивые женщины, – шутит парень, пытаясь совладать с чувствами. – С десяти утра до двенадцати, чуть ли не до главной молитвы, все заполоняете вы, и мы не вправе туда ступить. А с пяти вечера до ночи – время для семьи, и одинокому мужчине нельзя мешать степенным людям. Если бы я туда затащился в это время, мутавва мог бы в лучшем случае отхлестать меня розгой. – Что правда, то правда… Аида задумывается. – Я всегда жаловалась на судьбу женщин в Саудовской Аравии и никогда не думала, что мужчинам тоже нелегко. Но все же лучше! – подытоживает она. – Вы можете водить машины! – И куда я могу на ней поехать? В кино? В ресторан или паб? – Они снова смеются, но им не весело. – А может, заехать за своей девушкой и с ней – в парк, на свидание? – В таком случае не остается ничего другого, как вытянуть тебя из дому, отшельник. Встретимся завтра утром в торговом центре. Отважная Аида приближает красивое личико к камере. Волосы у нее закрыты, только непослушные единичные кудряшки выбиваются из-под цветного тонкого платка. – Абдул и Абля приедут за мной, а ты подождешь нас у «Старбакса»? О’кей? – спрашивает она взволнованно. – Не здороваемся, идем вперед. Семейство из четырех человек в людном месте, предназначенном для богобоязненных семей! – хохочет она весело. – Ох! Мы договорились о первом свидании, – страстным шепотом сообщает ей Омар, и от волнения и возбуждения у него перехватывает горло. * * * Марыся старается как можно меньше времени проводить дома. Она рано выходит на учебу, ланч у нее – в университетском городке, потом несколько пар, а во второй половине дня она почти каждый день ездит к Крысе, живущей возле больницы. По дороге она забирает Надю из международной школы и просиживает часами у польки, которая им как мать. Анджей и Карим работают целыми днями, а также берут дежурства в ночные смены или выходные, поэтому избегать мужа для Марыси не составляет труда. Поначалу пару раз приезжала к Крысе и Дарья, но потом перестала, поясняя это тем, что ей приходится много учить и она часто встречается с подругами. Марыся чувствует себя виноватой: старшая подруга готовит к их приходу три блюда с десертом и компотом. – Я тебе страшно морочу голову, Крыся. Мы добавляем тебе столько работы. Может, в следующий раз встретимся у меня? – предлагает она, но Кристина, как всегда, возражает. – Дитя мое! Это для меня только развлечение! Не лишай меня его! – приветливо улыбается она, целуя гостью в щеки, а Надя обнимает ее в это время худенькими ручками. – Что мне еще делать? Я не слишком хороший специалист, чтобы получить здесь работу. В моем-то возрасте! Остается только сходить с ума дома, ездить в центр за покупками, слушать дурацкие сплетни женщин моложе меня и истории о том, как лезут зубки у их детей, сколько кучек те сделали в памперс. Сколько можно! Прошу тебя, не обрекай меня на это! – А разве тебе интересно со мной? – спрашивает Марыся. – Конечно, может, я и не надоедаю с кучками, но… – Я живу твоей жизнью, дитя мое! Правда, она не слишком бурная, – хохочет шутница, – но в ней всегда что-то происходит. Когда ты рассказываешь о занятиях в университете, я чувствую, словно я с тобой там побывала. Уношусь в свою молодость, вспоминая, как когда-то сама грызла гранит науки. Потом мы учимся, и я освежаю в своей старой голове знания, радуясь, что еще что-то в моей склеротической башке осталось. Еда вам нравится, вы не перебираете. Вы идеальны для выращивания, – дурачится она. – А как же она может не нравиться! – восклицает Марыся. – Я все еще не умею готовить: меня избаловала прислуга, которая у меня всегда была. Но слуги никогда в жизни такого прекрасного домашнего обеда не приготовят. Эти азиатские хозяйки всегда сделают что-нибудь этакое (как бы это ни называлось), с привкусом рыбного соуса, который они добавляют ко всему. Они смеются, беря еще по одному песочному пирожному со сливками. – Ты, тетя-бабушка, делаешь самые вкусные сладости, – подтверждает Надя слова мамы, откусывая большой кусок десерта. – Когда съешь, дорогая, может, посмотришь свою любимую программу на «Нэшнл джиогрэфик»? – предлагает Крыся. – Так точно! – Малышка подхватывается с места, смешно отдает честь и выбегает в другую комнату. – Ой, ты, наверное, хочешь со мной обсудить какую-то важную учебную тему? – старается пошутить Марыся, но в глазах Крыси видит серьезность и надеется, что та уже не будет говорить обиняками. Эта польская семья – в первую очередь друзья Карима и его покровители, и женщина знает: что бы ни случилось, они всегда будут на его стороне. «Это иллюзия, – думает она. – Я надеялась, что кто-то меня любит ради меня самой». У нее на лице кислая мина, она смотрит прямо и гневно. – Марыся, что с вашим браком? – сразу задает Крыся главный вопрос. – Вы с Каримом вообще не видитесь? Только не говори мне об учебе и работе! – Знаешь, как бы это сказать… – понижает голос Марыся, потому что и вправду не знает, как объяснить сложившуюся ситуацию. – Ты не любишь его? – Все не так просто. Я его люблю, но как родственника, родного брата, двоюродного… Как хорошего человека, которого не хочу обидеть. Я хотела бы, чтобы он остался моим другом. – Это не очень хорошая перспектива для того, кто отдал сердце и умирает от любви, – говорит Крыся, поджимая губы. – Я тебе уже говорила, что это так просто не объяснишь. – А ты видишься со своим сыном Адилем? – меняет полька тему. – Я здесь для этого, разве нет? Мне привезли его два раза на выходные, я беру его иногда на детскую площадку… – А его отец? Что с ним? – Не знаю. Видела его, когда забирала свои документы, уладили окончательно права опеки над ребенком – и все. Теперь у него в голове, пожалуй, совершенно другое. Как у молодожена и будущего отца. В голосе Марыси звучит огорчение, которого она не в силах скрыть. – А его ты любишь? Как мужчину, не как брата?