Вдруг перед ней открывается дверь, и чужой мужчина кричит ей по-арабски: – Йалла![86] Влезай же, черт возьми! Девушка, уже не мешкая и ни о чем не спрашивая, садится в машину. «Решение принято. Этот парень из меня веревки вьет, – вздыхает она, недовольная своей покладистостью. – Откуда он знает арабский? – проносится у нее в голове. – Это не заучено, это естественно, без акцента, прекрасное произношение». Они едут более получаса молча. Когда по обеим сторонам дороги проносятся оранжевые пески пустыни, на горизонте вырастает огромный комплекс, окруженный высокой, в пять метров, оградой, заканчивающейся колючей проволокой и толченым стеклом, с камерами наблюдения и лампами, ослепляющими на много километров. «Даже крыса туда не проникнет незамеченной, – вздыхает с облегчением Дарья. – Все записано, все под контролем. Слава богу!» Она немного успокаивается, но по-прежнему взбудоражена, так как не может понять, как Джон так легко перевоплотился в араба. Пока она решает его не расспрашивать, потому что не чувствует себя в безопасности. Если бы мужчина ее бросил тут, ей не осталось бы ничего другого, как позвонить Марысе, доставив ей удовольствие осознать, что все же она была права. Кроме того, сестры пребывают фактически без махрама: Карим дома – гость, и для Марыси тоже не было бы безопасно плутать ночью одной с водителем по вымершему Эр-Рияду. «Я уже хочу вернуться домой, – грустно думает Дарья, и ее душит плач. – Почему он толкает меня на такие вещи?» – Было не так уж плохо, правда? Джон выглядит довольным, сбрасывая с себя традиционную арабскую одежду, под которой у него элегантный европейский костюм. – Ну, не знаю… – Ты ничего не знаешь, моя маленькая, – хохочет он и крепко ее обнимает. – Подожди минутку снаружи, я должен вытянуть из глаз контактные линзы, а то сейчас ослепну. Джон приближает лицо к зеркалу заднего вида. Потом вытягивает Дарью из машины. – Ну, иди же, не бойся, никто тебя здесь не съест! Я не буду при тебе строить глупые рожи, – смягчает он тон. Через мгновение пара идет к главным воротам, которые выглядят как въезд в Синг-Синг.[87] Большие железные охраняемые ворота раздвигаются автоматически, но на бетоне закреплены механические шипы, которые в случае опасности выдвигаются из асфальта и дырявят шины въезжающего автомобиля. – Документы, – ворчит дежурный саудовец, осматривая их с ног до головы. – Приглашение. Он продолжает проверку с отталкивающим, презрительным выражением лица. – Отпечатки пальцев. Приложите палец сюда, – показывает он на небольшой аппарат. – Это не слишком ли? – накидывается на него Джон. – Мы же не выезжаем за границу! – Если вам не нравится, то можете не входить, – дерзит охранник. – Хорошо, я первая. Дарью не раздражает, даже радует такой скрупулезный контроль: это значит, что поселок – самое безопасное место во всей Саудовской Аравии. «Наверняка никакой террорист сюда не проскользнет», – вздыхает она с облегчением. Когда они наконец входят внутрь, их глазам предстает другой мир. Поселок «Техас», в котором живут сестры, в подметки не годится английскому. Отсюда можно вообще не выходить: здесь есть все удобства, которые нужны западному человеку. Больших вилл, пожалуй, триста, часть эксклюзивных, с садами и бассейнами, а часть – типичные здания для менее богатых людей. Кроме этого, тут есть обычные блочные здания, в которых можно снять одно– или двухуровневые апартаменты с лоджией или балконом. На всей территории – три открытых бассейна и один крытый размером с олимпийский. Магазинов, ресторанов и кафе – пропасть. Есть где проводить время, не скучая: можно пойти на фитнес, в кино, на концерт или в паб, который открыт всю ночь. Собственно, в пабе сегодня и состоится прием: хозяева пригласили, наверное, человек двести гостей, поэтому должны их как-то разместить. В клубе часть гостей сидит за столиками. Бар с высокими барными стульями, а около них – сцена для группы, место для диджея и паркетная площадка для танцев. Из огромных колонок раздается оглушительно громкая музыка, самые популярные мировые хиты. Джон представляет Дарью, пожалуй, сотне людей. Оказывается, она знает тут почти каждого, поэтому чувствует себя как рыба в воде. Девушка никогда не видела мужчину таким счастливым и доброжелательным к окружающим. При ней он преимущественно ведет себя отталкивающе. Теперь Дарья узнает его с другой стороны. «Он как хамелеон. Иногда стопроцентный гордый и надменный англичанин, иногда – обаятельный и обворожительный европейский жиголо. Что за человек? Доктор Джекил и мистер Хайд.[88] Страх берет», – подытоживает она, гордо держа под руку видного, красивого парня и ежеминутно ловя завистливые взгляды окружающих их женщин. Голубые глаза Джона производят фурор и очаровывают слабый пол, а его искренняя улыбка вызывает дрожь и волну желания. То же происходит и с Дарьей, которая желает этого мужчину больше всего на свете. Она хочет быть рядом с ним несмотря ни на что. Вот если сегодня, после такого короткого знакомства, он признается ей в любви, она без колебаний скажет заветное «да». Англичанин, однако, признания не делает и наливает себе и девушке алкоголь одну рюмку за другой. Через минуту у них шумит в головах, на лицах расцветает румянец, а тела покрываются потом. В этом климате градусы никому не идут на пользу. Пара одной из первых идет на паркет и переступает с ноги на ногу в ритме медленной мелодии. Их тела еще никогда не были так близко, еще никогда не соприкасались, не ощущали до боли сильного желания. Джон хватает Дарью за маленькие ягодицы и без стеснения прижимает ее к себе. Девушка чувствует его большой твердый член под натянутой тканью брюк. Его дыхание ласкает ей шею, через минуту она чувствует за ухом его губы, а потом на шее теплый и скользкий язык. Она не отдает себе отчета, что их танец пронизан сексуальностью. Мир вокруг перестал для них существовать. Только они и их желание. – Идем отсюда, – говорит Джон хрипло. – Давай! Он крепко обнимает девушку за талию, а она, едва держась на подкашивающихся ногах, беспрекословно подчиняется ему и идет за ним. Мужчина знает путь. Они поднимаются на третий этаж жилого блока. Он вынимает из кармана ключ, открывает дверь и одним сильным движением вталкивает Дарью внутрь. Темно, но Джон знает, где выключатель и как расположена мебель. Он тянет ее за руку в спальню, бросает на нерасстеленную кровать. Потом быстро стягивает одежду, оставшись в одних плавках. Теперь Дарья видит размер его мужского достоинства и дрожит от похоти, удовольствия и немного страха. Она протягивает к нему руки. – Джонни, иди сюда… Не заставляй меня ждать… – шепчет она. Мужчина одним движением лишает ее платья, срывает бюстгальтер и трусы, а потом без предварительной игры, без нежного словечка и без средств безопасности грубо вдирается в нее. Сексуальный акт длится, может, две минуты, после которых парень издает стон и выходит из девушки. Он ни разу ее не поцеловал, ни разу ласково к ней не обратился, нежно не дотронулся. Дарья тихонько, как мышка, приближается к нему и кладет голову в углубление его плеча. Она не знает, что обо всем этом думать. В голове у нее пустота. Краем глаза, прежде чем мужчина успел накрыться, она видит, что он обрезан. Однако сейчас ее ничто не беспокоит, ничто не заставляет задуматься. Она желает только одного – чтобы Джон ее полюбил. Джон все реже обсуждает с Дарьей планы, все чаще выдает готовое решение. – Встретимся сегодня сразу же после твоих занятий. Я подъеду на парковку перед университетом и буду тебя ждать. Оденься соответственно. Девушка не может не удивляться, что англичанину не мешает такая трансформация. – Снова? Как я тебя узнаю? В кого ты на этот раз переоденешься? – Стандарт. У меня тут не слишком большой выбор. Я приеду на «мицубиси паджеро». На переднем стекле в левом углу наклейка с черепом на черном фоне. Если ты до этого не заметила. Мужчина посмеивается над рассеянностью любовницы. – У тебя убойный автомобиль! – шутит она по телефону и умиляется. – С убойным парнем внутри. – Если бы! – Я должна подвести глаза кохлем? – Разумеется, ведь в тебе течет арабская кровь, а если соответственно оденешься и накрасишься, то уже никто не будет сомневаться. Надеюсь, что мои соседи тоже на это купятся. – Ты забираешь меня к себе домой? – все больше возбуждается Дарья. – Это чудесно! – Знаешь, я живу не на вилле, а в обычном кирпичном доме с соседями за стеной, поэтому постарайся вести себя скромно. Как и пристало арабской жене. – Что? – Сердце в молодой груди девушки начинает трепетать. – Ведь должен же я был как-то объяснить им визит женщины в квартиру, которую до сих пор снимал одинокий мужчина. Я сказал, что ты прилетишь из Сирии и присоединишься ко мне на некоторое время. – А если не поверят? Если найдется какой-нибудь формалист и попросит показать брачный контракт или другой наш общий документ, удостоверяющий личность? – Так я ему в морду дам! – взрывается Джон своим обычным непринужденным смехом, и Дарья понимает, что хотела бы это видеть. – Если ты так говоришь, я спокойна, – шепчет она страстно. – Я буду играть роль арабской жены… Кстати, где ты так хорошо научился говорить по-арабски? Это нелегкий язык, – решает она выяснить хотя бы что-то, что волнует ее в таинственном мужчине. – Дела с арабами – это моя специальность и большие деньги, – в голосе англичанина слышна искренность. – Когда с ними говоришь на их языке, они счастливы и перестают контролировать кошелек. Мне оплачиваются старания, ломание языка и износ горла. А ты умеешь говорить хоть что-нибудь на своем родном языке? – спрашивает он мимоходом. – Каком родном? Мой родной язык польский и только польский. Своего биологического отца я вообще не помню. И слава богу! Я ведь тебе говорила! – Но в арабских странах ты ведь живешь почти всю свою жизнь. Если с тобой заговорит какая-нибудь соседка, то хорошо было бы, чтобы ты могла ответить. – О, не беспокойся, – обещает Дарья. Худо-бедно она говорит по-арабски, но просто, как настоящая жительница пустыни. Развлечение с переодеванием нравится Дарье все больше. Она меньше переживает, чувствует себя увереннее, хотя теперь это уже перестало быть невинной игрой: она входит просто в пасть льва. В кирпичных доходных домах в Саудовской Аравии живет преимущественно местная беднота. Нет никакой охраны, сторожей, ворота всегда открыты, из-за чего коридоры воняют фекалиями, а в воздухе висит дым выкуренной марихуаны. В таких местах, охотнее всего под лестницей на первом этаже, собираются бомжи со всего района. Они сидят или лежат на плитке, едят и спят. Время от времени появляется какой-нибудь убогий, просящий милостыню, без ноги, руки или глаза. Но чаще всего его выбрасывают, потому что такие районы относятся к самым лучшим местам оседлости для местных нищих. Попрошайки же преимущественно приезжие, чаще всего из Йемена или убогой Сирии. – Имши барра! – орет Джон арабу, замахивается на бездомных рукой и бьет по чему попало. Дарье становится неприятно. – Ой-ой! Оставь их в покое. Это несчастные. – Она открывает сумочку, достает кошелек, типично по-арабски вынимает из него, не считая, пачку денег и подает женщине, которая сидит на земле с ребенком на руках. – Купи малышу молока. – Ты очень добрая. – Бедолага целует кончики пальцев и прикладывает к сердцу, что означает самую большую благодарность. Джон недоволен и быстро тянет Дарью по ступенькам. – Думаешь, тебе кто-нибудь поможет? – Конечно! – не сомневаясь, отвечает девушка. – И какой же идиот? – смеется он неприятно, снова становясь отталкивающим. – Хотя бы моя сестра, хам! Дарью все больнее ранят его уколы. – В ней течет арабская кровь, и, если кто-то меня обидит, она собственными руками раздерет ему горло, – говорит она вполне серьезно. Грубый мужчина уже не разговаривает. Он вдруг становится серьезным и молча ведет любовницу в свою нору. Квартира избранника поражает Дарью. Она состоит из двух спален и приличных размеров гостиной, небольшой кухни, чистой, и большой душевой с ванной с гидромассажем. Мебель и утварь новые и современные, а бытовая техника и аудио-видео– самого высшего качества. Под стеной стоит библиотека, заполненная книгами. Девушка сразу заметила Коран в кожаном переплете с золотым тиснением, сборники хадисов и работы на тему джихада. Все это написано по-арабски, что ее поражает: иностранцам трудно говорить на этом языке, не то что читать, да еще и религиозные, научные или юридические книги. У нее нет времени на размышления: в конце концов, она не за тем сюда пришла. Джон снова мило обращается с Дарьей и ласкает ей низ живота. – Снимай эти шмотки. Я пойду переоденусь. Через минуту мужчина возвращается в одних плавках, совершенно преображенный: он снова смотрит на нее теплыми голубыми глазами, от которых она окончательно тает. – Иди-ка сюда, маленькая, – протягивает он ей волосатую мускулистую руку, крепко прижимает как девочку к груди, так что ее ребра скрипят и у нее перехватывает дыхание. – Ты как? Есть желание кое-чем заняться?