Мунира похлопывает, утешая, девушку по спине, потом исчезает, чтобы уладить дела, которые могут спасти им жизнь. Дарья быстро покупает все необходимые продукты и с двумя набитыми доверху сумками возвращается домой. Каждую минуту она все же останавливается, потому что ослабела ужасно, у нее нет сил нести такие тяжести. По возможности она бросает взгляд на улицы Дамаска. Несмотря на полуденное время, на них немного машин, а те, что появляются, разбиты и выглядят как по меньшей мере тридцатилетние. Такси – большая редкость: возможно, есть лимит на горючее, о чем девушка не имеет понятия. Нет толп пешеходов, которые она помнит по своей экскурсии в Сирию. Преимущественно бедно одетые мужчины, женщин почти совсем не видно. Если какая и появится, то тихо проскальзывает под стенами домов. Нет ни одной, одетой в современном западном стиле, – головы у всех покрыты белыми или цветными платками, на всех накидки. «Ой, как изменилась эта страна! – удивляется Дарья. – Может, Джон тоже тут несчастлив, потому что иначе это себе представлял, и теперь все делает через силу и вопреки себе, и это болото засасывает его?» Она постоянно старается оправдать мужчину, от которого потеряла сердце и разум. Ненависть к нему родилась в Хургаде и постепенно укрепляется в Дамаске, но еще не до конца овладела молодой женщиной. Запыхавшись, она наконец-то входит в дом, ставит покупки на кухонный стол, стягивает ненавистную абаю и платок и направляется в комнату родителей. Она очень беспокоится о состоянии Ибрагима, но все же не может поверить, что его приемный сын пытался его отравить. Это просто не укладывается у нее в голове. Ясем вздрагивает, видя Дарью, стоящую в проеме двери. – Что ты тут делаешь?! Чего ты хочешь? Тебе нечем заняться на кухне? – А ты что здесь делаешь? – отвечает девушка вопросом на вопрос, видя в его руке стакан с какой-то мутной жидкостью, которую он вливает безвольному отцу в рот. – Я говорил, что достану лекарство?! Ты думала, что я бросаю слова на ветер? – Это хорошо, – говорит она спокойно, тут же делая вывод, что Мунира ненормальная: она ненавидит сына, а он только ее жертва. «Не мог же он убить сестру! – думает она, принимаясь готовить еду. – Это невозможно! Наверняка ее убили в тюрьме! Это вина системы и законов шариата. Он не убивал и туристов в Египте, это сделал какой-то сумасшедший молодой парень. Он не боролся с оружием в руках и не убивал людей. То, что он поддерживал безумную деятельность фундаменталистов, которую можно приравнять к террористической, – это еще не преступление. У него все перемешалось в голове!» – думает она и решает, что вытянет мужчину из этой выгребной ямы. Она не имеет понятия о терактах, которые Ясем выполнял собственноручно с большим удовольствием и энтузиазмом, потому что не видела в интернете видео, на котором он с гордостью отсекал головы безоружным невинным людям. До сих пор Мунира не смогла донести невестке, с кем та имеет дело, потому что боится, что девушка может сойти с ума от страха или впасть в глубокую депрессию, из которой часто нет выхода. Этой ночью впервые после приезда в Сирию Дарья отдается мужу со страстью и чувством, а он исполняется надежд, что еще сделает из нее хорошую арабскую жену. Соседки устанавливают милый ритуал. Они каждый день утром быстро выполняют свои обязанности, чтобы потом в течение дня по крайней мере на два часа встретиться в саду и беззаботно поболтать, хотя иногда темы, которые они затрагивают, неприятные и невеселые. Но что делать? В такие времена довелось им жить, они должны с этим смириться и постараться выдержать. – Мой муж в последнее время очень тяжело заболел, – шепчет как-то Мунира, а женщины наклоняются к ней, как куры на грядке. – Я думала, что не выживет, но все же ему удалось. У него сильный организм. Она с облегчением вздыхает. – Почему вы не поехали на прием к врачу или в больницу? – удивленно спрашивает Сальва. – Эти учреждения исправно работают, потому что в военное время они на втором месте по важности. Сразу же после армии и смертоносного оружия, – грустно улыбается она. – У нас было много домашней работы, не удалось, – поясняет холодно Мунира. – Так ваш сын должен был заняться отцом, если вы вдвоем постоянно горбатитесь по дому! – восклицает возмущенно Мария Фатима. – Такое отношение к женщинам – словно в Средневековье. Мать и Дарья смотрят друг на друга грустно, а потом пристыженно опускают головы. – Мой Аббас в жизни бы меня насильно в доме не удерживал, – продолжает женщина. – Но так как у нас каждый год рождались дети, я по доброй воле, а не по принуждению занялась их воспитанием. А позже уже как-то так и пошло, – объясняет она свою ситуацию. – Кроме того, с детьми, с их школой и домашними заданиями, всегда много работы. Если же у тебя нет детей, то… – Ясем – традиционалист, но как только муж встанет на ноги, мы вернемся в Саудовскую Аравию, там наше место, – решительно говорит Мунира. – Возможно, наша невестка поедет с нами: у нее там семья. – А что с твоим супругом? – спрашивает Сальва, глядя молодой соседке прямо в глаза. – Присоединится к нам: в Эр-Рияде у него была хорошая работа. Переезд сюда был необдуманным шагом, – последние события и упоительная ночь возродили в душе Дарьи лучик надежды. – Вы тоже должны уехать, если не в Европу, то хоть куда-нибудь. В Сирии сейчас небезопасно. – Да, ты права, – поддакивает грустно испанка. – Муж получил предложение работать в Эр-Рияде, но мы с Сальвой боимся этой ваххабитской страны. Мы привыкли к вольности и к тому, что у нас есть собственное мнение, а там женщины – невольницы. – Это стереотипы, моя дорогая! – радостно смеется Мунира. – Дарин и ее сестра изучают медицину в огромном университете для женщин, а саудовки работают все больше как врачи, юристы, учителя или даже в банковской сфере, не говоря уже о собственном бизнесе. Одна из самых богатых женщин в мире именно саудовка! – Я должна поговорить с мужем, – задумывается Мария Фатима. – А что ты на это скажешь, Сальва? – Нужно отсюда уезжать! Я все время вам это повторяю! – взволнованная Сальва резко выражает свое мнение. – Почему мой брат такой гордый человек, что не захотел эвакуироваться со всеми, когда миллионы беженцев уходили из этого пекла? Я этого никогда не пойму! – Знаешь прекрасно, что он не причисляет себя к этому сброду, к этим мусорщикам и пастухам, которые под прикрытием политического исхода едут в Европу. Соседки начинают ссориться, словно они одни, но Мунира и Дарья прислушиваются к ним с интересом. – Что за глупый подход! – восклицает молодая спесивая сирийка. – Ведь тогда уехали те, у кого была голова на плечах и хорошая профессия, потому что они сначала могли с легкостью получить работу, квартиру и всевозможную помощь. Теперь же это спустя лето да в лес по малину: все, кто в лагерях беженцев, в невыгодном положении. Их проверили, просветили, они получат статус, но будут кочевать, как скот, и подчас с самыми что ни есть ортодоксальными преступниками в компании. Испанка не сдается. – Вот видишь! Сама же говоришь, кто среди толп этих беглых, но порядочных людей скрывается. Джихадисты из «Исламского государства», – шепчет она, прикрывая рот рукой. – Те, кто дезертировал, потому что им надоело кочевать и убивать во имя странной идеи фикс,[123] или те, кто едет с мыслью о реализации исламского джихада в христианских странах стабильного старого континента. Я слышала, что среди террористов-шахидов во время теракта в Париже было три гражданина Сирии, которые прошли контроль и уехали в Европу. – Я по-прежнему считаю, что сидеть здесь не имеет смысла, нужно переубедить Аббаса и уехать, а лучше всего это можешь сделать ты! – показывает девушка на жену брата пальцем. – Только ты тоже должна изменить свое отношение. – Может, в Эр-Рияд? – размышляет Мария Фатима. – А какая профессия у твоего мужа? – спрашивает Дарья. – Он хирург-кардиолог. – О! Так перед ним открыт весь мир! – радуется Мунира. – Докторантура у него была в Мадриде, там мы и познакомились, он говорит по-арабски, по-испански, по-английски и по-французски, – перечисляет она умения супруга. – Так что вы тут делаете? – восклицают женщины. – Ради чего рискуете жизнью своей и своих детей? – Вы правы… – Испанка замолкает, придя к выводу, что они действительно поступают глупо и безответственно. – Кстати, может, Аббас мог бы после работы осмотреть вашего мужа, дорогая Мунира? – В каком смысле? – Пришел бы с визитом к вам в дом. Разумеется, в качестве добрососедской бесплатной помощи, – быстро поясняет она, боясь, что у женщин может не быть денег, хотя аренда апартаментов в этом районе не самая дешевая. – Я должна спросить об этом сына. – Глупо отказываться, но Мунира боится Ясема и не хочет подвергаться опасности. – Он мог уже договориться о визите в клинику. – Спасибо за предложение, но я видела, что Ясем уже купил лекарство, которое наверняка поможет, – старается смягчить отказ матери Дарья. – Завтра мы дадим знать, как чувствует себя Ибрагим, и расскажем вам обо всем, – обещает наконец пожилая женщина. – А ты нам расскажешь, какое решение вы с Аббасом приняли, о’кей? – просит Дарья. Она и ее свекровь чувствуют себя неловко, слушая искренние признания добрых соседок, в то время как они скрывают в своих сердцах правду о похищении, позорном рабстве и трагической ситуации, в которой находятся. Мунира понимает, что, если она скажет хоть слово о деятельности сына, это может быть губительно в отношении невинных женщин. Дарья же думает, что, если действительно ее муж окажется воином во имя джихада, он не остановится ни перед чем, потому что человеческая жизнь не имеет для таких выродков никакой ценности и отобрать ее ничего не стоит. * * * Мария Фатима возвращается домой с намерением серьезно поговорить с мужем. Они должны будут наконец принять тяжелое решение и покинуть его родину. Если уж он сам подумывает о работе в Саудовской Аравии, то должен быть в очень подавленном состоянии. Как хорошая жена она решает не отговаривать его от мысли об отъезде, а настраивать на реализацию планов. На самом деле они уже много лет мечтали переехать в Испанию, которую Аббас полюбил и считает своим вторым домом, но этому мешали дела, а теперь это уже невозможно. Неразумное непродление вида на жительство в срок привело к тому, что у них теперь волчий билет и у Аббаса нет возможности жить в этой прекрасной стране. Не помогло даже испанское гражданство Марии Фатимы, свидетельства семьи и друзей о порядочности сирийца, письма из университета, в котором он учился в докторантуре и преподавал, поддержка самого заведующего больницей, в которой работал ординатором отделения, уважаемого врача, работающего и сейчас. Ничто не могло ему помочь. Решение было принято. Как хорошая жена, женщина последовала за мужем в далекий Дамаск. Они думали, что как-то продержатся пять лет, а потом снова пройдут стажировку, но, к несчастью, вспыхнула Арабская весна, потом гражданская война, которая терзает эту несчастную страну уже четыре года и конца ей не видно. – Мы с Сальвой познакомились с очень приятными соседками с виллы, – заговаривает Мария Фатима, когда измученный муж приходит вечером домой после суточного дежурства в больнице. – Ты знаешь эту семью? – спрашивает Аббас как типичный араб, потому что не сам человек, а его семья свидетельствует о порядочности и добрых намерениях. – Нет, но что с того? – Женщина по-прежнему удивляется такому подходу. – Они арендовали дом у порядочных людей, которые как дураки уехали из Сирии, оставив все, что нажили, и свою родину на разграбление стае волков. – Что ты говоришь?! – возмущается она, понимая, что мужа нелегко будет склонить даже к временной эмиграции. – Они просто не хотели подвергать опасности ни себя, ни своих детей. Обычные люди, хотя и не знаю, насколько порядочные. Ничего предосудительного не делают, но и не помогают в борьбе с фундаменталистами. Единственное, что они могут, – так это умереть. – Дорогая! Страна именно сейчас нуждается в хороших докторах, профессорах, банкирах, преподавателях… Аббас засопел и разнервничался, отодвинул тарелку с горячим кускусом. – Я, может быть, уже и не делаю сложные операции на сердце, трансплантацию, но ты не представляешь, сколько раненых и пострадавших привозят ежедневно в больницу. И что теперь? Я должен их бросить? Оставить их и уехать в Европу, где меня будут считать быдлом и в лучшем случае я буду работать грузчиком, с трудом зарабатывая себе на хлеб?! – повышает он голос. – Ты что-то говорил о Саудовской Аравии. – Испанка решает не продолжать разговор о беженцах, потому что видит, что на этом поле у мужа не выиграет, но предоставляет другую возможность, от которой сама ранее отказывалась. – Ты и Сальва в Саудовской Аравии? Вы ведь не хотели! – Поэтому я и говорю тебе о наших соседках: они приехали сюда из Эр-Рияда, – переходит она к существу дела. – Они рассказывали, что, в общем, там не так плохо, а женщины все более становятся эмансипированными. – Так почему же они переехали в охваченную войной Сирию? Зачем? – Об этом они не рассказали. Но как только муж одной из них выздоровеет, они наверняка туда вернутся. – А что с ним? – автоматически спрашивает врач. – У нас теперь плохо с лекарствами, поэтому, если им что-нибудь понадобится, говори. Он успокаивается и возвращается к еде. – Неизвестно, чем он болен, потому что они еще не были у доктора… Может, ты бы в свободную минутку его осмотрел? – Без вопросов, скажи только когда. Я считаю все же, что ты не должна общаться с непроверенными людьми, – по-прежнему беспокоится он о жене. – В нынешние времена не знаешь, кто есть кто, даже в нашем хорошем богатом районе может скрываться какой-нибудь бандит. – Не будь таким подозрительным, – смеется Мария Фатима, потому что считает, что разбирается в людях, и видит по глазам приезжих женщин, что они порядочны. – Завтра они скажут, как он себя чувствует. – Если речь идет о завтрашнем дне, то считаю, что полную глупость задумала моя безрассудная сестричка.