– Саудовец связался с азиаткой?! Его отец, должно быть, из бедной семьи и был в отчаянном положении. Джон снова хохочет, но на этом раз со значительной долей издевки в голосе. – А вот и нет. Его предок – большая шишка в стране ваххабитов, а мать была очень красивой женщиной. – Ну, в таком случае это смелый человек. В определенном положении можно себе позволить многое. По крайней мере, она была мусульманкой? – спрашивает мужчина. Дарья не чувствует смущения, рассказывая о своей семье. – Конечно, в Индонезии почти девяносто процентов населения почитают Коран, но не так помешаны, как в других, например арабских, странах. Но и там речь идет не об улучшении, а об ухудшении положения. Петля ислама затягивается на их бедных шеях. – Ты не только эмансипирована, ты еще и революционерка и атеистка? – Нет, мой дорогой. Я просто не люблю преувеличений, вот что! И не боюсь, а современные приверженцы этой религии во всем мире сеют уничтожение. Это порождает страх. – Возвращаясь к Мириам… Джон меняет тему и, развалившись в кресле, нагло таращится на Марысю, которая делает вид, что спит. – Вы не можете быть сестрами, во всяком случае, не единокровными, скорее молочными.[34] Он рассматривает типичную арабку с ног до головы. – Ты ошибаешься, – решительно крутит головой Дарья, – у нас общая мать, блондинка, полька, и папашка, ливиец, упокой, Господи, душу его. – Девушка изображает на лице кислую мину. – Лежит в могиле, так пусть ему все простится. – Что же такого он сделал, кроме вас, двух столь не похожих дочек? – Много плохого. Законченный подлец! На эту тему она не хочет распространяться. Давно минувшие фокусы ее отца по-прежнему возбуждают в ней гнев. – Можно сказать, что он вызывает в тебе глубокое чувство… – Ненависти, – заканчивает Дарья и, поджав губы, отворачивается к окну. Джон не думал, что эту игривую кокетку что-то может вывести из равновесия, и приходит к выводу, что девушка прекрасно притворяется, а на самом деле она совершенно другая. Любопытство не дает ему покоя. Как опытная сплетница, он продолжает тянуть девушку за язык. – Долго вы жили в Ливии? – спрашивает он, осторожно дотрагиваясь до руки соседки. – Какое-то время, – отвечает Дарья неопределенно, чувствуя, что слишком разоткровенничалась. – Как же ты оказалась в Саудовской Аравии? Наверное, еще ребенком, да? – не сдается мужчина. – Мой отчим получил там работу. Нам там неплохо было. – А как же такая эмансипированная девушка, как ты, справлялась с абаей и хиджабом?[35] – Каким хиджабом?! – возмущается девушка и поворачивается к любопытному собеседнику. – Иностранные женщины не должны его носить, по крайней мере, с этим борются. Платок или шаль хранится в сумке. Если встретится мутавва, набрасываем платок на волосы, и то только тогда, когда он начинает верещать. – Твоя сестра тоже так делает? Она не похожа на иностранку, скорее на стопроцентную арабку, – возвращается Джон к щекотливой теме. – Раньше как-то справлялась, и сейчас все будет хорошо. Ты думаешь, что женщины во всех ваххабитских краях закрывают себя с ног до головы? Некоторые саудовки, только неприкасаемые, водят машины! – Как это?! Ты бредишь, малышка! – Ты только начинаешь работать в Саудовской Аравии или уже там живешь? – Я там недолго, но… – Но ничего не знаешь, – теперь уже Дарья позволяет себе насмешки. – Дамочки, которым больше повезло с происхождением, ездят на машинах с полностью тонированными стеклами. Если дорожная полиция видит такие машины, у них нет желания их останавливать. Не хочется создавать себе проблемы. Вот как! – Гм, это интересно. Действительно, наверное, я должен буду пополнить сведения об этой стране. Может, ты захочешь меня просветить? – заискивает Джон. – Попозже. Дарья довольна, она не может долго обижаться. – Откуда ты, собственно, знаешь моего знакомого из Англии, пакистанца Мухамада? Ты у него работал в отельном бизнесе или в кафе, как и я? – Нет, милая. Я программист, писал ему программы для ведения его бизнеса и проводил интернет в отеле под Лондоном. – У тебя неплохая профессия. В Саудовской Аравии ты тоже будешь этим заниматься? – теперь она принимает эстафету и задает вопросы. – Да, – коротко отвечает мужчина. – В какой фирме и в каком офисе будешь работать? В Эр-Рияде, Джидде или Аль-Хобаре, в восточной провинции? Там лучше всего, рукой подать до Бахрейна и нормальной жизни. Некоторые даже арендуют дома или апартаменты по другую сторону границы и каждое утро ездят на работу за железный саудовский занавес. Тогда их семьям живется лучше: жены без проблем свободно отдыхают, а дочери тоже не должны закрываться и могут посещать совместные обычные школы. – Что ж, к сожалению, я отхватил халтуру в Эр-Рияде – самом гнезде ваххабитской семьи Саудов. Джон улыбается про себя, понимая, как ошибся вначале в отношении интеллигентной девушки. – Мне предложили работу в телефонной компании… – Какой? Может, куплю себе у тебя телефон? – «Эриксон», – отвечает он неохотно. Дарья припоминает, что слышала раньше, будто в этой фирме работают одни шпионы. «Забавно», – думает она. – Неплохая работа. А где ты будешь жить? – Где-нибудь в центре, еще не знаю. В какой-нибудь квартире. У меня до сих пор была бизнес-виза – мне оплачивали отель. – Апартаменты в Саудовской Аравии – это не годится: ты будешь сидеть в четырех стенах. Даже самые красивые будут обычной жопой. У тебя не будет бассейна, ресторана, кино и всего люкса, который дает городок для иностранцев, где за высокой стеной ты можешь жить как хочешь и как привык. – Гм, но это должно стоить кучу денег. Кроме того, безопаснее жить среди арабов, разве нет? – Нет! – быстро возражает молодая, но осведомленная о жизни в арабской стране девушка. – Среди них ты будешь как на ладони. У тебя не будет охраны, поэтому каждый сосед, а также кто-нибудь из «Аль-Каиды» или из ISIS[36] может к тебе прийти, войти в квартиру и, например, отрубить тебе голову мачете, – взрывается она смехом. – А где будете жить вы? – В поселке «Техас». Место – супер! Мы раньше с родителями тоже там арендовали дом, но у Карима есть свой. – Это действительно неплохо упакованный… субъект. Из зависти Джон хотел сказать «засранец», но в последнюю минуту прикусил язык. – Я тебе уже говорила, что он из хорошей семьи, богатой к тому же. Дарья гордится зятем, она теперь видит, что в Индонезии его положение, образование и богатство не стоили ничего, а ведь этот парень – на самом высоком уровне, с какой стороны ни посмотри. – Он из рода Саудов? – спрашивает мужчина с недоверием. – Они разве могли себе позволить легальную связь с азиатками? – Он аль-Наджди, из тех, кто были еще до Саудов. Это благодаря им правящий род пришел к власти. Слышал эту историю? – Откуда? – Англичанин понимает, что должен восполнить пробелы в образовании. – Она так невероятна, как все арабские повествования, включенные в сказки «Тысяча и одна ночь». Джон усаживается удобно, потому что слышал некоторые легенды этого региона и знает, что они очень длинные. – Хорошо, давай. У меня достаточно времени для того, чтобы что-то узнать. Дарья глубоко вздыхает, потом начинает рассказ. – Аль-Наджди – это племя, которое долгие века занималось тем, что пасло верблюдов в обширной саудовской пустыне Руб-эль-Хали. Их вождь, прадед Карима, несмотря на то что был неграмотным, знал, к кому присоединиться и кого поддерживать. Благодаря таким, как он, фанатичным исламским ихванам,[37] которые были вооружены руками семьи Саудов, она собрала огромные территории в Аравии и смогла получить племенное и военное преимущество на территории Арабского полуострова. Парадокс – это при поддержке групп бедуинского происхождения Сауды отвергли бедуинский стиль жизнь, который царил до того момента, когда они реализовали свои амбиции. Это значит – до получения при их помощи абсолютной власти. В те давние времена, когда прадед Карима был боевиком, а дед молодым мужчиной, религиозный радикализм ихванов был удобным предлогом для того, чтобы убедить принципиально различные кланы объединиться. Само движение имело целью замену примитивной идолопоклоннической культуры радикальным исламом. С помощью страстных проповедей и применения грубой, наводящей ужас силы местные сообщества номадов были покорены и вынуждены пойти путем пророка Мухаммеда, даже если им это внушено было силой. Религиозный фанатизм стал тканью, в которую были вплетены разрозненные льняные волокна, – единое королевство. Таким образом огромные сообщества кочевых бедуинов из саудовских степей превратились в оседлый народ. Сила и грубость, служившие ранее добрым целям, стали недопустимы в тот момент, когда Саудовская Аравия вышла на международную арену. По прошествии некоторого времени главное орудие, приведшее Саудов к власти, было ими отброшено и отвергнуто. Обманутые ихваны, во главе которых был родоначальник рода аль-Наджди, почувствовали себя глубоко уязвленными, так как считали себя армией Бога. Тогда и закончилось их терпение: они уже не выказывали непоколебимой лояльности в адрес своей монархии и власти. Тогдашний король благодаря поддержке Англии справился с распространяющейся заразой. Предводители ихванов были брошены в тюрьмы и перевезены в Эр-Рияд. Из тех, кто был лояльно настроен, был организован Комитет по поддержке добродетели и борьбе с грехом. Они назывались мутаввами, занимались надзором в государстве и обеспечивали безопасность слабой монархии, которая пренебрегла ими и отодвинула. Закоренелые боевики не могли все же простить изменникам, что те бросили своих братьев и вместо того, чтобы поддержать их в тяжелую минуту, занялись их розыском и заключением в тюрьмы, а потом перетягиванием на сторону правительства. Это выглядит бесчестно, но такова жизнь и грустная действительность. Неоднократно большие семьи или даже государства, стараясь удержаться на поверхности, совершают сделки. Это происходит во всем мире. – Неплохо. Можно сказать, что этот род – соль саудовской земли, – подводит итог Джон. – Да, это их языком – диалектом наджди – пользуются жители королевства, – поясняет Дарья. У англичанина уже слипаются глаза, но он хочет как можно больше вытянуть из податливой девушки. – А тот, другой мужчина, кто? Тоже член вашей семьи? Дарья решила не рассказывать о компрометирующем и позорном прошлом Марыси. – Нет, это друг.