– Почему же тогда твоя сестра заботится о его ребенке? Не понимаю. – А что, друзья не должны друг другу помогать? Парень потерял жену в теракте на Бали, и, как видишь, у его ребенка нет няни, поэтому он может рассчитывать только на нас. – По крайней мере, один нормальный, со средним достатком, – иронизирует Джон. – Ну да, по сравнению с семьей бен Ладенов у него не слишком много, так как больше всех досталось Усаме. Но тот все просрал на «Аль-Каиду» и уничтожение мира. Полька не подбирает слов, так как искренне ненавидит террористов. Она непроизвольно произносит фамилию, при звуке которой Джон таращит глаза. Мужчина поджимает губы. – Не знаю, смогу ли теперь с тобой обменяться номерами телефонов. С суконным английским рылом в калачный ряд, – говорит он, стараясь задобрить наивную девушку. – Не вижу ничего, что могло бы помешать. Дарья радостно улыбается, потому что, несмотря на то что она путешествует с семьей и возвращается к родным пенатам, она дает себе отчет, что в Эр-Рияде может не найти старых друзей. Все иностранцы живут там только временно. Потому она восстановит старые контакты и заведет новых знакомых. Вот уже один есть. «И очень красивый, – характеризует она Джона, который тоже рад, что неожиданное стечение обстоятельств так кстати ввело его в мир высокопоставленных саудовцев. II. Жить по-арабски (В сей жизни) всякая душа Имеет собственную супротиву, Что ей назначена Аллахом. А потому в делах благочестивых Старайтесь обогнать друг друга.[38] Наконец-то дома Все выходят из самолета как с креста снятые. Первый долгий отрезок пути проболтали, а длящийся почти два часа полет из Дубая в Эр-Рияд пролетел в мгновение ока, потому что они предались размышлениям и анализу прошлого. Только молоденькая Дарья по-прежнему блещет юмором и полна сил. Марыся еле волочит ноги, неся своего сына Адиля, который не дает себя забрать из материнских рук. Карим ведет сонную и капризничающую Надю, а Хамид только бросает бешеные взгляды, потому что не имеет понятия, что делать в этой патовой и унижающей его ситуации. Саудовец уже в самолете надел тобу и на голову повязал платок – вписался в толпу местных. Карим же, с его азиатскими чертами, может позволить себе европейскую одежду.[39] Марыся, с ее типично арабской красотой, закрывается черной абаей, а волосы покрывает длинным платком. Для нее это неудобная одежда, особенно после долгого пребывания в Азии, где она могла носить минимум одежды – и никого это не касалось, никого не возмущало. Джон снимает чемодан с ленты, которая вынырнула из люка с первой поклажей багажа. – Так, я буду уже собираться. Было очень приятно, надеюсь, еще увидимся… Произнося эти слова, он стоит как вкопанный и будто не собирается двигаться. Видно, что рассчитывает на ответное приглашение. Когда появляется коляска Адиля, измученная Марыся старается посадить в нее сына, но малыш судорожно вцепляется в ее волосы и извивается как уж. Оторванный от нее, он начинает жалобно плакать. – Мама! – восклицает он в промежутке между всхлипываниями. – Мама! Все посвященные замирают, пораженные таким сильным зовом крови и инстинктом ребенка. Джон взрывается грубым смехом: – Что?! Наверное, у него что-то перемкнуло! Карим и Хамид только сжимают челюсти, Дарья оторопела, а Марыся сверлит наглого парня черными как уголь глазами, полными ненависти и презрения. – Дарья, надевай абаю, черт возьми! – бросает она сестре плащ и смотрит на нее с таким вызовом, словно та во всем виновата. – Как-нибудь созвонимся, – обращается девушка к новому знакомому, потому что тоже хотела бы, чтобы парень ушел. Она знает, что чересчур ослабила вожжи. У нее не было намерения сразу же отталкивать от себя сестру. С ней Дарья будет жить и благодаря ей сможет наконец навести порядок в своей жизни. – У тебя есть мой номер, звякнешь когда-нибудь. – Она выразительно смотрит на англичанина, желая, чтобы тот наконец удалился. «Зачем я ему столько наговорила о себе и своей семье? – сокрушается она задним числом. – Я неисправимая идиотка!» – Оки-доки. До свидания! – говорит Джон на сленге, что никому не кажется забавным. Никто также не прощается с ним – все соответственно арабской манере поворачиваются к нему спиной. Марыся наклоняется к Хамиду и тихо советует: – Ты должен нанять няню. Ты сам не справишься. – Знаю, – признает мужчина. – Завтра же буду искать. Может, поможешь мне? – предлагает он почти шепотом. – Хорошо. Не вопрос. Карим, стоящий сбоку, наблюдает за своей женой и ее бывшим мужем исподлобья. У него нет желания расспрашивать, о чем они шепчутся. Он сам придумал такой идиотский сценарий, значит, сам должен съесть кашу, которую заварил. – Сообщу отцу, что вернулся. За нами приедут мои старые друзья, поляки, – информирует он Марысю, слегка при этом улыбаясь, что делает по привычке и что абсолютно не связано с радостью, но является естественным для азиатов. – Надеюсь, у них большая машина. Он смотрит на огромный багаж и понимает, что без второй машины не обойтись. – За мной приедет водитель. Если не поместитесь, могу у вас что-то забрать, – предлагает помощь Хамид. – Прекрасно, – включается Дарья. Она заметила взаимную ненависть до сих пор по– приятельски относившихся друг к другу мужчин. «Что с ними случилось? Ничего не понимаю», – думает она, так как была чересчур занята собой и флиртом, чтобы заметить, что творилось вокруг. Пока выходящие совещаются, они вдруг слышат на площадке аэропорта раздающиеся вокруг приветствия: – Салям алейкум! Салям алейкум![40] – Алейкум ас-салям![41] – отвечает Карим, видя в толпе протянутые к нему руки отца. – Что ты тут делаешь, баба?[42] Он удивлен и недоволен, но старается этого не показывать. – Как это?! Сын возвращается после такого длительного отсутствия, а я не должен его приветствовать? Пожилой мужчина нежно прижимается к груди Карима, а тот легко похлопывает его по спине. Седой мужчина подходит к ним и обращается к Кариму по-польски: – Привет, молодежь! Фейсал просто подпрыгивает и со злостью осматривает вмешавшегося. – Как дела? Поляк протягивает в знак приветствия большую, как батон хлеба, ладонь. За ним стоит одетая в абаю маленькая женщина с очень светлой кожей и непокрытыми крашеными светлыми волосами. – Привет, сыночек! – Она встает на цыпочки, притягивает голову высокого полуазиата и без стеснения целует его в лоб. Хамид, видя такую душещипательную сцену совершенно не в саудовском стиле, улыбается себе под нос, а Дарья тихонько хихикает. Фейсал же бросает на белую женщину бешеный взгляд из-под насупленных бровей. Марыся вырывает блондинку из объятий Карима и чмокает в обе щеки. – Вы, должно быть, Крыся, да? Я так рада, что с вами познакомилась! Слышала о вас много хорошего. – А я о тебе. Поляки здороваются с Хамидом, как будто они хорошо знакомы. Их лица сияют счастьем, добром светятся их глаза, сразу видно, что это порядочные и воспитанные люди, поэтому каждый радуется их присутствию, за исключением Фейсала, который стоит, сжав челюсти. – Я приготовил небольшой обед в честь приезда, поэтому позволю себе всех пригласить. Старый саудовец окончательно взял себя в руки. Он склоняет голову даже перед непрошеными гостями. Крыся и Анджей собираются уйти. – Не будем мешать! Мы с вами можем встретиться завтра. Они смотрят выразительно на Марысю и Дарью.