— Отлично. Стянув шлем, убрал его под мышку. — А там, куда ты прячешь броню, — спросил Фадеев, — можно ещё что-то держать? — Хочешь коллекцию марок для потомков сохранить? — Стальнов! — не выдержал он. — Можно. Поэтому мне понадобиться хороший боезапас, побольше гранат, не откажусь и от гранатомёта. — Может тебе ещё и реактивный огнемёт дать? Шмеля хватит? — Пусть будет. Никогда не знаешь, что в хозяйстве пригодится. — Ну зачем тебе гранатомёт? С кем ты там воевать собрался? — С тем, кто ждёт нас в гости, конечно. — Гранатомёт на одиночный выстрел тебя не спасёт. А много их с собой ты всё равно не утащишь. Ну это спорно. Ты просто не знаешь размер моего Кармана. — Какие есть варианты с магазинами? — Таких нет. Есть револьверного типа с барабаном на шесть выстрелов. — Так. А что по боеприпасам к нему? Какие варианты? Никифор задумался на миг. Словно в своей голове искал нужную картотеку. — Осколочные, подпрыгивающие осколочные, дымовые, кумулятивные, слезоточивые, светозвуковые, сигнальные. — Мне нужны осколочные, дымовые, кумулятивные и слезоточивые. По десятку хватит. — С ума сошёл? Никто тебе не доверит такой боезапас. Я посмотрю, что можно сделать. — Хорошо, но есть одна проблема. Под шлем не налезет противогаз. Это если потребуется использовать слезоточивые гранаты. Значит либо снижать собственную защиту, либо сейчас попытаться что-то с этим сделать. — Для этого тебе придётся показать свои доспехи учёным. И я не уверен, что за сутки они смогут что-то придумать. Снимать лишний раз шлем в бою было рискованно. А вот дать умникам посмотреть броню вполне безопасно. Они не смогут ничего от неё получить. — Хорошо. Пусть изучают. — Вот и славно. Возвращаясь, к твоей возможности прятать вещи, дрона, обвязку и всё, что потребуется для эвакуации по методу 2 уберём к тебе. Знаешь, что? Давай и запасную радиостанцию тоже. Если придётся разделиться, пусть у тебя будет возможность выйти на связь. — Главное, пусть меня кто-то научит ей пользоваться. — Снежков покажет базовый функционал. Если это всё, рекомендую тебе хорошо ознакомиться с предложенным арсеналом. Пока есть время. — Две вещи. Обеспечь мне возможность использовать массовое исцеление. Завтра будет не до того. И сил это у меня много отнимет. — Поэтому надо сегодня. Я хочу помочь детям. Полковник задумался и кивнул. — Организую. Второе? — Про гранатомёт не забудь. Никифор вышел из комнаты, ругаясь себе под нос. Сутки пролетели незаметно. Я отстрелял почти два цинка патронов и добился приличных результатов. Неплохо навострился метать учебные гранаты. Побывал в ещё одной больнице, где изменил к лучшему жизни тех, кто больше всего этого заслуживал. Пообщался по видеосвязи с сестрой. Леся выглядела гораздо краше, чем в нашу прошлую встречу. Спокойнее и счастливее. Человек, взятый в заложники, так выглядеть не мог. Ей сообщили, что я помогаю органам в одном вопросе, что, в общем-то лежало недалеко от правды. Больше получаса мы обсуждали её дальнейшие планы. По итогу наш разговор скинул изрядный камень тревог с моей души. А сейчас я стоял перед опускающимся грузовым трапом военного самолёта в окружении бойцов Кречета. Снаружи бушевал ветер. Облака проносились под нами сплошным белым ковром. Мне предстояло прыгать с высоты одиннадцати километров, а парашют Степасюк должен был раскрыть на пятистах метрах. Этого дюжего молодца выбрали за схожую с моей комплекцию и рост. Иначе кому-то пришлось бы сопеть мне в лопатки. Уже больше сорока минут мы дышали стопроцентным кислородом из специальных баллонов, имеющихся на борту. При обычном давлении это было бы вредно для здоровья, но при пониженном позволяло вывести пузырьки азота из крови. Именно они могли вызвать кессонную болезнь, представляющую наибольшую опасность при прыжках с такой высоты. Внутри грузового трюма зажёгся зелёный свет. Действуя по инструкции, мы, задержав дыхание, сняли маски от стационарных баллонов и достали их портативные копии. Разве что баллоны были гораздо меньше и рассчитаны всего на четверть часа, что должно было с лихвой хватить для прыжка. Резко натянув свою, я покачнулся от дрогнувшей под ногами палубы. Самолёт на секунду попал в воздушную яму. Самым краем глаза заметил, как Степасюк выронил свою маску. Будучи сцепленными, нам пришлось синхронно наклоняться. Здоровяк с матами ухватил дыхательную трубку и подтянул маску к себе. Наконец, нацепил её. Мы сделали три широких шага и опрокинулись в ночное небо. Нас тут же закрутило так, что я потерял всякую ориентацию в пространстве. Удаляющийся прочь самолёт несколько раз мелькнул перед глазами. В ушах звучал мерный голос Дербенко. — До снижения никому не дёргать раньше времени кольцо. Иначе стропой нахер удавлю. — Умеешь ты, шеф, подбодрить, — ответил ему Иванцов. — Не засорять эфир, боец. Степасюк позади меня был молчалив и нетороплив. Вроде и спешить пока некуда, но… — Молот, ты как? Позывные остальных членов отряда я узнал только накануне. Напарник попытался что-то сказать. Мои уши уловили приглушённые бессмысленные звуки. А потом он обмяк, навалившись на меня всем весом. Я падал с предельной скоростью на стремительно приближающуюся землю, а единственный человек, который мог остановить это падение потерял сознание. [1] ПБС — Прибор Бесшумной Стрельбы. Глава 26 Ахмед сидел в одиночной камере, коротая время в ожидании суда. Первое заседание поставили на конец недели, и вся общественность пристально следила за одним из самых громких и самых причудливых уголовных дел последних лет. Потому что обычно преступники такого калибра не имели привычки являться с повинной, а тем более устраивать конференции для журналистов, покаянно опускать голову и делать громкие заявления. А заявление вышло действительно громким. В материалах, переданных следствию и крупнейшим новостным сайтам, в списке клиентов и подельников фигурировали: Первый заместитель Министра юстиции, Руководитель Федеральной службы по надзору в сфере здравоохранения, генерал-лейтенант полиции, несколько депутатов, финансовый директор крупнейшей строительной компании, председатель совета директоров респектабельного частного банка, генеральный директор нефтедобывающий компании Узбекистана, несколько венчурных инвесторов из Британии и США. А уж более мелким фигурам счёт шёл на сотни. Людей знатно всколыхнуло признание Ахмеда. Потому что одно дело догадываться, что власть имущие далеко не святые люди, а другое дело, увидеть конкретные фамилии рядом со списком, вменяемых им преступлений. Сам же Руслан воспринял шумиху равнодушно. Потому что в его голове прокручивались события прошлого, которые теперь он воспринимал совершенно иначе. Мужчина разом постарел на 15 лет. Потерял аппетит и сон. А когда закрывал глаза постоянно слышал крики своих жертв. Вот уже десять минут он пытался прочитать одну и ту же страницу книги, которая нашлась в библиотеке СИЗО. Однако его мысли постоянно уходили от напечатанных слов, мешая сосредоточиться на тексте. «Преступление и наказание» в эти дни воспринималось им абсолютно иначе. И впервые в своей жизни Ахмед смог по-настоящему понять Раскольникова. Снаружи, где-то вдалеке, раздался лязг открываемой решётки, но мужчина лишь механически отметил это, не придав значение. Еду ему приносили в камеру, но час ужина ещё не пришёл. Не была на сегодня запланирована и встреча с адвокатом. От частного он отказался, а государственный выполнял свои функции предельно формально. В замке провернулся ключ, и дверная створка распахнулась с противным скрипом. Руслан поднял взгляд, отрываясь от книги и своих мыслей, ожидая увидеть конвоира. Однако вместо него на пороге стоял мужчина в тёмных джинсах и такой же тёмной ветровке. Среднего роста, жилистый с абсолютно непримечательным лицом, частично скрытым бейсболкой. Лишь заметив кожаные перчатки на руках незнакомца Ахмед всё понял, и потому отложил книгу в сторону, медленно вздохнув. Он знал, что всё придёт именно к этому. Знал, уже когда принял решение заговорить. — Добрый вечер, Руслан Ринатович, — глухо произнёс пришедший. — Позволите? — Как будто у меня есть выбор, — отозвался бывший бизнесмен. — Вы правы, сейчас выбора не осталось, — кивнул неприметный товарищ. — Он был у вас раньше, когда вы ещё могли принять верное решение и не совершать ошибку. Однако вы её совершили. И потому я здесь.