Где я? Мне казалось, что я всплываю со дна какого-то огромного бассейна и до верху все еще мили и мили воды. У меня шумело в ушах и очень болело горло, как будто бы от очень сильной простуды, но только и внутри и снаружи сразу. Я попытался вспомнить, откуда это взялось, но у меня в голове только болтались какие-то тени. Я оттолкнул их. Где я? Мама? Я хочу к маме. Я почувствовал, как у меня из закрытых глаз потекли крупные горячие слезы. Я старался не плакать. Сильные мужчины не плачут. Сильные мужчины защищают других, как дядя Коннор. Но он плакал. Он так сильно плакал, глядя в небо и стоя на коленях прямо там, на земле. Нет. Нет, нет. Не думай об этом. Я попытался пошевелиться, но казалось, что к моим рукам и ногам привязаны гири, даже к пальцам на руках и ногах. Кажется, мне удалось чуть-чуть пошевелить ими, но я был не уверен. Я услышал, как женский голос сказал: — Кажется, он просыпается. Дайте ему сделать это медленно. Пусть он проснется сам. Мама, мама. Пожалуйста, будь тут. Пусть с тобой все будет хорошо. Пожалуйста, не оставайся там, на дороге. Из глаз покатились еще слезы. Вдруг все мое тело как будто проткнули горячими иголками в разных местах. Я попытался позвать на помощь, но, кажется, даже не смог раскрыть рот. Господи. Больно было везде, как будто меня схватил монстр, внезапно оживший и вылезший из-под кровати. Через несколько минут тяжелого дыхания я подбирался все ближе и ближе туда, где как будто была поверхность. Я поднял веки и тут же зажмурился, потому что прямо надо мной светил яркий свет. — Выключите свет, Мередит, — услыхал я откуда-то слева. Я снова открыл глаза, давая им привыкнуть к свету, и увидел, что на меня смотрит пожилая медсестра с короткими светлыми волосами. Я разлепил губы. — Мама, — хотел сказать я, но у меня ничего не вышло. — Шшш, — сказала сестра. — Не пытайся разговаривать, миленький. Ты был в аварии. Ты сейчас в больнице, Арчер, и мы о тебе позаботимся, хорошо? Меня зовут Дженни, а это Мередит. — Она грустно улыбнулась и показала на молодую сестру чуть позади. Она делала что-то с машиной возле моей кровати. Я кивнул. Где моя мама? У меня по щекам снова покатились слезы. — Хорошо, хороший мальчик, — сказала Дженни. — Твой дядя Натан ждет за дверью. Я сейчас его позову. Он так рад, что ты проснулся. Я несколько минут лежал, глядя на потолок. Потом открылась дверь, и мне в лицо посмотрел дядя Нат. — Добро пожаловать обратно, маленький солдат, — сказал он. Его глаза были все красные, и казалось, он давно не был в душе. Но дядя Нат всегда казался немного странным. Иногда он надевал рубашку наизнанку, а иногда носил два разных ботинка. Мне казалось, что это забавно. Он говорил, что его голова всегда занята тем, что думает о важных вещах, и поэтому у него нет времени думать о том, как надо надевать одежду. Мне казалось, что это хороший ответ. И он всегда приносил мне хорошие вещи, вроде конфет и десятидолларовых бумажек. Он учил меня складывать их там, где никто не сможет найти. И говорил, что потом я скажу ему спасибо, и подмигивал, как будто я знал, что это за «потом» и когда оно наступит. Я снова открыл рот, но Дженни и дядя Нат оба затрясли головами, а Дженни потянулась за чем-то, что лежало возле нее на столе. Потом она подошла и протянула мне блокнот и карандаш. Я взял их и написал одно слово: МАМА? Дженни отвела глаза в сторону, а дядя Нат уставился на свои ноги. И в этот момент все происшествие с криком ворвалось в мою голову — картинки, звуки и слова пронеслись передо мной, и я откинул голову на подушку и стиснул зубы. Раскрыв рот, я кричал, кричал, кричал, но в комнате было тихо. Глава 7. Бри В субботу, когда я уже убиралась в столовой, заканчивая работу, на мой телефон позвонили с незнакомого номера. — Алло? — Бри, привет! Это Мелани. Помнишь, мы познакомились на той неделе в столовой? — Ой, привет! — сказала я, направляясь к двери и помахав Мэгги на прощанье. — Да, конечно, помню. Мэгги с улыбкой помахала мне в ответ. — Отлично! — сказала Мелани. — Надеюсь, я не застала тебя в неудачный момент, но мы с Лизой хотим вечером куда-то выбраться и думали, не составишь ли ты нам компанию. Я вышла на улицу в теплое дневное сияние и пошла к своей машине. Вспомнив свои мысли о том, что пора возвращаться к нормальной жизни и делать то, что делают все девушки, я ответила: — Хм, ну да, наверно, звучит неплохо. Да, конечно, хочу. — Отлично! Тогда мы за тобой заедем. В девять? — Да, хорошо. Я буду готова. — Я сказала свой адрес, и она знала, где это, так что мы распрощались и отключились. Вставляя ключ в замок, я увидела на другой стороне улицы кучку мальчишек десяти-двенадцати лет. Они громко хохотали. Самый крупный из них толкал другого, маленького, в очках и со стопкой книжек. Когда он пихнул его особенно сильно, мальчик споткнулся, и книжки рассыпались. Остальные заржали еще громче и убежали, кто-то из них, обернувшись, крикнул: «Так тебе и надо, придурок!» Даже через улицу мне было видно, как маленькому мальчику стыдно и неприятно. Он нагнулся и стал собирать книжки. Маленькие поганцы. Как я ненавидела травлю. Я побежала через улицу, чтобы помочь мальчику. Когда я подошла, он с испугом посмотрел на меня. Его подбородок дрожал. Я заметила, что у него был небольшой шрам на губе, как будто он ее рассек. — Эй, — сказала я, нагибаясь, чтобы помочь ему собрать книжки, и улыбаясь. — Ты в порядке? — Ага, — тихо ответил он, взглянув на меня и краснея. — Ты любишь читать? — спросила я, кивая на книжки. Он кивнул, все еще смущенно. Я прочитала название той, что держала в руке. — Гарри Поттер… Хорошая книжка. Знаешь, почему она мне нравится? Взглянув на меня, он помотал головой — нет, но не отвернулся. — Потому что она про того, кого никто не любил — странного мальчика в очках, который жил в чулане под лестницей у своих дяди с тетей. Но знаешь что? Потом оказалось, что он умеет делать такое, чего никто больше не может. Нет ничего лучше, чем видеть, как кто-то, от кого никто ничего не ожидал, вдруг побеждает, правда? Мальчик раскрыл глаза и кивнул. Я поднялась, и он тоже. Я протянула ему книжки и сказала: — Продолжай читать. Девочкам это нравится. — Я подмигнула, и он расплылся в широкой улыбке. Улыбнувшись в ответ, я повернулась и пошла обратно и вдруг заметила Арчера Хейла. Он выходил из магазина через несколько домов от нас и смотрел на нас с непроницаемым выражением на лице. Я улыбнулась ему, наклонила голову — и между нами снова пронеслось что-то. Я моргнула, а Арчер отвернулся и пошел вниз по улице. Уходя, он еще раз обернулся взглянуть на меня, но, когда увидел, что я это заметила, немедленно снова отвернулся и продолжил путь. Я постояла там еще немного, глядя, как Арчер уходил в одну сторону, а маленький мальчик — в противоположную. Выдохнув, я тоже повернулась и пошла через дорогу к своей машине. По пути домой я заехала в местную теплицу и купила землю, пару пластиковых горшков и несколько цветов. Приехав домой, я переоделась в шорты и майку и провела пару часов, пересаживая цветы, расставляя горшки на крыльце и прибираясь во дворике. Я подмела и вымыла ступеньки крыльца. Одна из них шаталась, и довольно сильно, но я никогда не умела делать никакого ремонта по дому. Я решила, что позвоню Джорджу Коннику. Закончив работу и с гордостью глядя на результат, я не могла сдержать улыбки. Мой маленький домик был таким милым. Я пошла и приняла долгий душ, отскребла грязь из-под ногтей и побрила ноги. Потом я включила радио, нашла местную музыкальную станцию и долго укладывала волосы, сушила их и завивала щипцами, чтобы они вились по всей длине. Я аккуратно накрасилась и намазала ноги лосьоном, чтобы они были красивыми. Я надела темно-серебряное короткое платье в обтяжку с вырезом на спине. Оно было простое, но секси, и я надеялась, что оно подойдет к тому месту, куда мы сегодня пойдем. Чтобы оно не казалось слишком нарядным, я надела простые черные босоножки. Последний раз я надевала это платье на выпускной вечер в колледже. Я тогда выпила достаточно пива, много смеялась со своими подружками, а потом ушла с мальчиком, про которого всегда думала, что он классный, но с которым до того вечера не сказала ни слова. Он довольно плохо целовался, но я была слишком пьяная, чтобы из-за этого переживать. Я стояла, вспоминая об этом, и думала о том, какой я была. Я скучала по той себе. Тогда я не была девушкой, отмеченной несчастьем. Нет, я не была наивной дурочкой и знала, как устроен мир. Я понимала, что никто ни от чего не гарантирован и что жизнь не всегда справедлива. Но мы с папой пережили горе после маминой болезни и смерти, мы были сильными. Я никогда не могла даже представить, что потеряю его вот так, в один миг, и этот нелепый миг оставит меня одинокой и безутешной. И что я даже с ним не попрощаюсь. Может быть, это путешествие и не даст мне ответов на мои вопросы. Оно не было особенно сознательным выбором. Но все в Огайо напоминало мне о папе, о моем горе, моем страхе и моем одиночестве. И вот спустя несколько бессмысленных месяцев после той ночи я собрала небольшой чемодан, посадила Фиби в переноску, села в машину и уехала. Это казалось единственной опцией. Тоска была всеохватной, удушающей. Мне нужно было выбраться. Усилием воли я заставила себя перестать думать об этом, пока не провалилась окончательно в свои страхи и тоску. Это вечер субботы, выходные. А по выходным все нормальные девушки веселятся и развлекаются с подружками. И я тоже заслужила это, хоть немного… Правда же? Мелани с Лизой подъехали к моему дому сразу после девяти. Увидев фары их машины, я вышла на улицу и заперла дверь. Дверца маленькой «Хонды» распахнулась, оттуда вырвалась музыка, разбивая вечернюю тишину. Я села на заднее сиденье, и Мелани с Лизой сказали мне: