– Давайте пройдем в кабинет и там спокойно поговорим, – предложил я. – Мне плохо, – повторила Светлана, – трясет всю. – Сейчас вызову доктора, – засуетился Борис. – Нет, лучше дайте кофе, – шмыгнула носом посетительница. – Сию секунду сделаю, – пообещал Боря. – Какой вы предпочитаете? – Горячий. Со сливочками, сахару побольше, – перечислила Светлана, – к нему булочек, кексик, печеньки. Если нет, можно просто хлебушка беленького с маслицем, сыром, колбаской. Поем и успокоюсь. – Через пять минут, – воскликнул Борис и исчез. Я отвел Светлану в кабинет, усадил в кресло. Та незамедлительно зарыдала еще горше и стала вытирать слезы рукавом кофты. Я протянул гостье пачку бумажных носовых платков. В этой комнате люди иногда дают волю слезам, поэтому я во всеоружии. – У вас есть ванная? – простонала дочь Валентины. – Мне умыться надо! Я отвел младшую Стеклову в гостевой санузел, а Борис тем временем сервировал кофе. Светлана вернулась, выпила четыре чашки капучино, съела несметное количество печенья, наконец-то успокоилась и заговорила. Речь ее путалась, Света постоянно отвлекалась от основной темы на жалобы о своей тяжкой жизни, но в конце концов я, хоть и с трудом, понял суть дела. Светлана узнала о смерти матери сегодня, конечно, новость ее потрясла. Света пошла искать паспорт Валентины, надо же было вызвать агента. В ящике письменного стола матери дочь обнаружила завещание, в котором указывалась единственная наследница. И это оказалась не она, ее кровиночка! Все свое имущество хозяйка Фунтова отписала Анастасии Егоровой. – Знаю! – негодовала Светлана. – Это Настька ее убила! Мамочка была здоровой! Откуда у нее рак? – Кто вам сказал про онкологию? – удивился я. Посетительница осеклась. – А разве нет? – У вашей матушки, Царствие ей Небесное, случился инсульт, – объяснил Борис, – вы, наверное, видели, что ей незадолго до смерти несколько раз становилось плохо. – Да, да, да, – закивала Светлана, – я старательно за ней ухаживала. У мамулечки ну очень нога болела! Я изумился. – Нога? – Я так ее любила, – всхлипнула клиентка, – а она Настьке имущество отписала. За что родную дочь нищей оставила? Настька ей чужая! А она ее всегда больше меня любила! Вечно твердила: «Надо Настеньке первой помочь, она сирота!» И тут раздался писк домофона, Борис пошел в прихожую, а я продолжил беседу: – Анастасия жила с вами? – Не помню дня без нее! – взвизгнула Светлана. – Меня-то в интернат отдали! А чужую любили! – Лучше расскажи, по какой причине мама тебя в девятом классе отдала в закрытую гимназию, – произнес знакомый голос. Я повернул голову на звук и увидел Анастасию. – Добрый день, Иван Павлович, – поздоровалась та. – Змеюка, – заплакала Света. – Вот вы какой, господин Подушкин! Обещали меня поддержать, а сами коварно поступили. Гадюку сюда вызвали! Почему со мной так всегда поступают? Ненавидят! Гнобят! Унижают! – Уж извините, Иван Павлович, – повысила голос Настя, – когда я в кабинете увидела разорванное завещание Вали, сразу поняла, кто это сделал. Поехала к вам, чтобы кое о чем поговорить, а тут! Главная героиня сидит! – Моя мамуленька тебе никто! – затопала ногами Светлана. – Вообще! – Хоть у нас разница в возрасте не как у матери с ребенком, Валя меня воспитала, – спокойно возразила Егорова. – Да, ты ей по крови родная, а я – нет. А теперь вспомни, кто и как себя вел? У меня были в школе одни пятерки, у тебя – сплошь двойки. Я Валентине проблем не доставляла, а ты, Света, с четырнадцати лет по гулянкам толкалась, забеременела. Хорошо, что выкидыш случился. Вот после этого тебя и отправили в интернат. – Негодяйка! – воскликнула родная дочь Стекловой. – Я помогала маме Вале во всем, – продолжала Настя. – Занимаюсь многими делами в Фунтове, я правая рука Стекловой. А ты? Что делаешь ты? – Тоже пашу изо всех сил! – завопила Светлана. Дальнейший диалог женщин стал проходить на повышенных тонах. – Где? В библиотеке Фунтова? – усмехнулась Настя. – Тебя туда неделю как взяли! А месяц назад ты где трудилась? – В торговом центре на ресепшен. – Сколько времени ты там «изо всех сил пахала»? – Долго. – Десять лет? – Не помню. – Зато я могу срок назвать. Двенадцать дней. – Врешь! – Есть документы по зарплате. Тебя убрали из магазина за оскорбление покупательницы. – Она мне нахамила! – Чем? – Подошла туша огромная и говорит: «Девушка, где тут можно купить такое платье, как у вас. У нас размер один». Понимаете, как это неприятно? Подваливает слонопотам и в лицо плюет, что я, как она! – Ты была на работе, – напомнила Настя. – И что? – Не имела права ей отвечать: «Пошла вон, жирное чмо». – Она жирное чмо! – Встань перед зеркалом, оцени себя адекватно. Ты стройная? – Вот, вот, вот, – застонала Света и зашлась слезами, – вот, вот! И так постоянно. Она меня гнобит. Ненавидит! Подговорила мамочку ей все отписать! Я самая несчастная на свете! – Завела шарманку! – Вот, вот, слышите? Ей меня не жалко! – С какой стати я должна тебя жалеть? – Вот, вот! Мамочка умерла! Единственная! Любимая. – Ты о похоронах договорилась? – Мне плохо! Сейчас в обморок упаду! – Валяй! Ты агента вызвала? – Отстань! – Ничего полезного ты не сделала! Зато сразу полезла завещание искать! Ты падаль! Дочь Стекловой вскочила, бросилась на Настю и вцепилась ей в волосы. Соперница дала ей достойный отпор, она обхватила толстушку и укусила ее за плечо. Света отпрыгнула, посмотрела на свою руку и, прошептав: – Кровь! Меня убили насмерть, – закатила глаза, подошла к дивану, аккуратно села на него, потом легла. – Эй, хорош придуриваться, – велела Настя. – Умираю, – пролепетала родная дочь Валентины, – мне плохо. Я в обмороке. – И беседую с людьми, находясь без сознания, – засмеялась Настя. В ту же секунда из прихожей донесся звонок домофона. Борис встал. – Лучше останьтесь здесь и окажите помощь Светлане, – попросил я, у меня не было ни малейшего желания присутствовать при выяснении отношений двух дам, – сам открою.