– Когда? Когда ты выстрелил в Прерика? Замахать руками, заорать: «Пощадите! У меня психологическая травма! Не мучайте меня!» Так? Наверное, я выглядела дурой сейчас. Я опять пыталась достучаться до того, кому была не нужна. Но мне казалось, что чуть-чуть нужна. Еще час назад. Я никогда не видела у него такого взгляда – странно болезненного. Как будто Ариду на корень жизни плеснули кислотой, и корень этот не умер, но получил ожоги. Он восстанет сильнее, чем прежде, и еще более непримиримым, злым. Я же искала в том, кто стоял напротив, другое. Ту теплоту, что начала проскальзывать в последнее время все чаще. Мы могли сколько угодно скалить зубы, выяснять, кто был прав, кто нет. Пустое. Я пришла, чтобы сказать главное. Если смогу. О том, что для меня эти дни не прошли, как другие, о том, что рядом с ним я почувствовала себя иначе. – Арид… – Я редко называла его по имени. Имя скрадывало между нами расстояние и субординацию. – Ты спрашивал меня, почему я не хочу быть «девочкой»… Ему как командиру было больно, наверное, знать, что один из бойцов прошел через такое. Но я ведь выжила, я осталась, вопреки чужим ожиданиям, нормальной. Я продолжала искать что-то важное, ценное, некую опору. И нашла её здесь. – Я получил ответ на этот вопрос. Опять не то… Я искала путь пробиться к его душе, как ищет ручеек тоненький путь среди каменных завалов. Хлипкий ручеек, почти бессильный, толкающийся в холодные спины булыжников. Не тут, снова не тут, опять не тут… Может, левее? Главное – не сдаться. – Я почувствовала это желание здесь. Быть… «девочкой». С тобой. Последние слова дались тяжело. Но он должен знать правду – иногда нельзя позволять людям додумывать, они могут додумать не то, убедить себя в том, что им что-либо показалось. Но нам не показалось, я была уверена. Я сделала шаг вперед – туда, где меня, наверное, не ждали. После еще один. Мне бы прижаться лбом к его груди, чтобы понять, что страдания закончены. Что я нашла то, что искала. Может быть… Ведь может быть? Пусть просто обнимет. Пусть сократится, наконец, дистанция между нашими лицами. «Я буду девочкой… с тобой… Ты позволишь?» За меня говорили мои глаза. Спрашивали, ждали, боялись. Да?… Да?… Да? У него красивые губы, у него красивое всё. Но слова, которые послышались, замуровали кладку для ручейка. – Лучше будет, если ты останешься… капралом. И тишина. Когда-то я сказала ему эту фразу у дерева, и она его остановила. Теперь она стала крестом на моей могиле. Иногда на мине подрываешься неслышно. И ошметки летят в стороны тихо. Вновь разделились наши пузыри, стало ясно, что я зря искала смыслы. Меня не принимали никогда, не приняли и сейчас. Больше доказывать нечего. Всё – иллюзии. Я сидела на матрасе. Иногда ты опасаешься ступать даже внутри себя, потому что везде развороченное месиво. Ты даже не пытаешься этого делать, зная, что каждый шаг – провал. И тогда ты просто не двигаешься с места, чтобы не задеть внутри самого себя. Лишь вернулось чувство, что в этом мире я одна – была и буду. Я уеду завтра. Только реабилитации мне больше не помогут. Сейчас из моего плеча не торчал арбалетный болт, и не было сломано колено, но иногда смертельные раны – не снаружи. Наступил момент, когда я перестала бояться летать. Внутри меня гнилой мост. Если оступлюсь, если снизу пропасть, уже не страшно. Идти не к кому, бояться я устала. Полюбить другого человека, как этого, я уже не смогу – свободных слотов не осталось. А этот взрезал меня на две части, даже не прикоснувшись. Он подходил. Он сидел в кресле. Говорил что-то про персональную войну, что не имеет права втягивать меня в неё, ставить под удар. Пытался что-то донести, сделать так, чтобы я поняла. Но я уже поняла главное, остальное было неважно. И потому я ответила один раз: «Да, командир». И второй раз: «Конечно, командир». Арид ушел. Арид Он был физически здоров, но сейчас ему было трудно дышать. Трудно существовать, трудно мыслить – чувства камнем давили вниз. Он сделал то же самое, что сделал Зорген, – он её отверг, когда она пришла. Не желал становиться в ряд с ублюдками, но нанёс фатальный удар сам. Потому увидел во взгляде Джейн то же самое, что видел в своём, – печаль, тотальное разочарование, пустоту. Она принесла ему на блюде всё, что от нее осталось, – он выбил тарелку у неё из рук. И боялся сейчас одного, что пойдет обратно в комнату с матрасом, что опустится возле него, что отрежет себе и ей путь назад. Что это даст? Против него половина этого города, половина мира. И все пули, что будут предназначаться ему, полетят в неё. Джейн останется за него до конца, она будет подавать патроны, она будет стрелять вместе с ним из одной бойницы, но это именно то, что он хотел бы ей предложить? Скорую смерть в подожженном коттедже? Конечно, все может быть не так, все и будет не так, когда война завершится, но она еще не завершилась. Вот только замуровывалась цементная кладка внутри Цветочка, она переставала верить. И внутри Арида рвался с цепей пес. Бешеный, разбрызгивая слюни и пену у рта, почти разрывая оковы. Арид-хозяин не мог его успокоить, пёс сверкал безумными глазами и рвался в другую комнату, он был готов пробивать стены… Хорошо, что пикнул сигнал в чате, что отвлек Гил. «Сегодня, – писал он, – четверо «грязных» из «Квадрона» идут сопровождать сделку. Ты будешь вмешиваться? На кону очень большая партия дури. Десять килограммов гидротройхлорцина». Наверное, если бы не последняя фраза, Арид отказался бы. Но «ГТХ» – убийственный наркотик, подсаживающий с первой дозы и навечно. Он вообще не должен в природе существовать. А уж десять килограммов…. Наверное, лучше ему будет пережить эту ночь поодаль от Дэйзи, потому что пёс его сорвет цепи, потому что случится то, о чем Арид будет сожалеть до конца. Не из-за сближения с Джейн, но из-за того, что она станет целью в чужих снайперских прицелах. Следовало отправить её назад раньше, он тянул… Ошибка на ошибке. Гилу написал коротко: «Я вмешаюсь. Жду детали». Брукс ответил «Окей». Замигал курсор набираемого сообщения – сейчас придут подробности. Арид ощущал нутро Дэйзи развороченным, уже неспособным срастись. Или это было его собственное? * * * (KariSigurdsson- WhenRealityBreaks) Час ночи – после отъезда Арида Уэзли выждал почти сорок минут. Мера предосторожности. Камеры по периметру двора настроены, конечно, но они распознают Тома как своего. Лес шумел от ветра, но иных звуков не наблюдалось. Если девка внутри, то по помещению она не передвигалась, свет не включала – скорее всего, спала. Том напрягался от того, что именно собирался сделать. Предательство – оно всегда давит на совесть, по крайней мере, на её остатки. Уэзли уважал Арида как командира, как бойца и стратега, уважал за несгибаемый дух, за волевой характер. Но уважение – оно не прокормит и скотчем не напоит, а деньги заканчивались. План был простым: войти в дом, отыскать запасной ключ от гаража, обыскать гараж. Скорее всего, Дейра хранит наркоту там. Забрать «багаж», вывезти из леса, толкнуть. С мужиками договоренность – пятьдесят процентов от продажи Тому. Это честно, потому что Уэзли рискует больше всех, потому что только он один знает безопасную дорожку к коттеджу. Потому что только у него есть дубликат ключа от входной двери. Совесть – да, поддавливает… Но вот незадача – Тому понравилось ходить в азартные подвалы, а там ставки высокие. Но зато вино и компания отличные, там ему хорошо. Пока есть деньги… В час ноль шесть по часам Уэзли двинулся вперед. Она примет его шаги за шаги хозяина – Том был в этом уверен. И еще он был готов – прихватил с собой тряпку и хлороформ. Эта сучка обладает хорошей боевой подготовкой, не хватало еще проблем с её стороны. Пусть поспит. Всё прошло тихо. Девку он усыпил быстро – та, как и за день до этого, спала на матрасе и едва успела повернуться, когда Уэзли заставил её понюхать пропитанный лоскут. Убедился, что помех нет, отправился искать ключи. Не нашел, хотя обыскал всё, включая специальный шкаф. Перерыл кабинет, запертые ящики, под конец начал материться, покрылся потом. Если Арид вернется – а он когда-нибудь вернется, – отправит «старого друга» полетать. А ад или в рай. Первое, скорее всего. Ключей от гаража не было. А стену там без автогена не взломать – черт, всё катилось в тартарары. Том злился. А еще он смотрел на лежащее на матрасе тело. Он бы трахнул эту телку спящую, если бы не болела спина, если бы не разбил хондроз. Но со здоровьем в последнее время не ладилось, Уэзли пьяного отпускало только в казино за игральным столом, там он отвлекался. Но денег, судя по всему, не будет. Легких точно. Арид либо забрал ключи, либо не имел запасных, и, значит, выкрасть нейроксин этой ночью не выйдет. «Сука-тварь-сука…» На Тома наваливалась слабость, иногда двоило в глазах. Ему бы выпить. Получается, зря он впотьмах искал безопасную незаминированную тропинку. А ведь мог и наступить на одну из бомб, дери этот вечер раздери… И опять вспомнилось, как эта баба усмехнулась ему в рожу, когда вышла вся такая мокрая из ванной – мол, «ты тридцать минут не продержишься». Поганая стерва. Он сделал это быстро – вытащил перочинный нож, лезвие которого всегда было обмазано ядом. И чиркнул им по женской ноге. Рана не будет большой, кровить тоже сильно не должна. Командир из-за этой девки стал обижать своих, заигрался, стал пропускать рейды, бойцы сели без денег. Пора его «игрушке» почить. За полсуток яд как раз справится с задачей, никто ничего и заметить не успеет. Уходил Том из чужого дома частично отмщенный, почти довольный. Дверь запер аккуратно, нож убрал. За ворота вышел, ощущая облегчение от того, что его не расстреляли установленные на крыше пулеметы. А ведь могли бы, за последнее время рожа обрюзгла, оплыла. Ничего, дома он запьет пару таблеток обезболивающего коньяком и подумает про новый план. Глава 9. Война в открытую (Tommee Profitt, Nicole Serrano – One Last Breath (Cinematic Creed Cover)) Джейн