Нет, думал Арид, у нее основание держится на тоненьких прутиках, вся её оболочка – трухлявая паутинка. Попытка найти новый смысл жизни. А он еще добавил ей сложностей в жизнь – очень муторное чувство. Брукс продолжал крутить в руках бутылку с водой. – Оказавшись дома, она ощущала себя… плохо. Не выходила, ничего не хотела. Её тормошила подруга. Пыталась поднять, заставить снова хотеть жить. – Джейн поделилась с ней этой историей? Важный момент. Смогла она вскрыть этот эмоциональный гнойник хоть перед кем-то? – Нет. Она никому о ней не рассказала. – И не попыталась убить этих четверых? Гил качал головой. Но Арид знал это чувство: на месть тоже нужны силы. Иногда их просто нет. К тому же она официально являлась для Николаса и его друзей мертвой. – А после ты уже знаешь… Та вечеринка с подругой и её парнем, случайный толчок. Выпадение в окно. Комиссионный Суд, штраф. Заявление о приеме в «Квадрон». Вынужденное положение, как я понял, иначе бы она больше в военные структуры не сунулась. Вот тебе и недостающий пласт данных. – Брукс взглянул виновато. – Извини, что я был тем, кто это всё тебе рассказал. – Я должен был это услышать. Какое-то время друг сидел молча, после тряхнул головой, отставил бутылку. – Я должен ехать. Меня в городе ждут. Арид кивнул. – Возьми западнее. Там проехать проще. – Знаю. И запомнился прощальный Гилов взгляд: мол, «Ты будь там с ней помягче. Бывай». Помягче. Взгляд этот добавил Дейре тяжести, надавил на саднящее чувство вины. Уже стих шум мотора, а Арид всё сидел в кресле – многое в его голове относительно поведения Дэйзи встало на месте. В том числе сказанная ей перед гнилым мостом фраза по поводу «добей меня, если что». Он разозлился тогда. Вот только человек, однажды испытавший пределы боли, больше никогда не желает к ним приближаться. А Джейн провели через ад. 8.3 (Akulina- Hurts) Джейн Он вернулся изменившийся. С иным выражением лица – каменным, – напряженный, странно одеревеневший. Как будто не было всех этих дней и нашего невидимого сближения. Опустился возле матраса, на котором я читала, дождался, пока я отложу книгу, которую нашла на одной из полок, – «Опустевшие Земли» Брайяна. Произнес: – Я видел, что у тебя за плечами травма. Я спрашивал о ней. Подкралось и засело где-то в горле нехорошее чувство. – Я не хотела о ней говорить. – О чем? О Лесе Зохо? Как можно было… такое скрыть? Мне не хотелось, чтобы кто-либо на свете туда лез, – ни сейчас, никогда. – Моё прошлое… – это моё… Впервые за эти дни я видела его таким, как вначале, – непробиваемым, жестким. И менее всего ожидала того, что Арид одним движением повалит меня на матрас, прижмет одной рукой за шею, второй спустит с плеча майку – как раз в том месте, где остался возле ключицы шрам. Я дернулась, попыталась вырваться. – Уйди! Отпусти! Но он не отпустил. Выпустил ткань рукава лишь затем, чтобы задрать хлопок уже снизу, в районе живота. Хотел убедиться, что информация, которую он получил, верная? Убедился?! Разглядел? Рассмотрел? Шрамы, когда раны плохие, когда заживают долго, остаются ужасные. – Твоё прошлое? – рыкнул зло. – Как можно было об этом умолчать? – Отвали! – Как можно было сунуться в «Квадрон» после этого? Ты – солдат, солдаты работают в связке! Один эмоционально нестабильный элемент может потопить остальных. – Я эмоционально стабильна! – Заорала я в ответ. Да кто он такой, чтобы судить о моей стабильности? – И я никого не топила… – Ты даже не прошла реабилитацию! – А она помогла бы! Меня отпустили, как выкинули. Экс-командир поднялся всё с тем же деревянным выражением лица. – Завтра ты едешь домой. – Что?! – я онемела на секунду. – Ты поступился своими же принципами? Потому что я теперь в твоих глазах «инвалид», «моральный урод»? Так ты себя повел? Я же… не выиграла ни одного твоего теста! Ему было наплевать. – Ты слышала, что я сказал. Ах вот как? Использованный кусок пергамента – вот как я себя чувствовала. Нет, кусок туалетной бумаги. Арид уже шел к своему кабинету, чтобы закрыться в нем. И я, не чувствуя себя нисколько стабильно, крикнула ему вслед: – Знаешь, когда ты относился ко мне как к равной, мне нравилось больше! Он просто хлопнул дверью. Вот такой, значит, конец у этой истории? Арид хотел раскопать белые пятна в моем прошлом – раскопал. Они оказались не белыми, а черными. Провалами, ямами, полными огня и пепла. Я даже мысли воедино не могла собрать. Да мне было бы в высшей степени плевать на его чувства, фразы и выражения, если бы… Если бы не расчувствовалась за эти дни моя собственная душа. Я заживала, пока он смотрел на меня как на нормальную, я исцелялась, я забывала то, что не хотела помнить. Я начала верить, что счастье возможно и для меня, для нас. Но хлопнула дверь и разделила нас на два пузыря. Тяжело, обидно. Лучше бы пожалел, черт его дери, лучше бы сказал что-то теплое, лучше бы… просто промолчал. Сделал вид, что все нормально. Но нет же, я теперь пятно и на его репутации, ибо он, как сам теперь считает, «обидел бедняжку». Я ненавидела быть «бедняжкой», я никогда ей не была и не собиралась становиться. Меня топило чувство, как будто мне в открытую рану снова сунули кочергу. Нельзя выжигать живое, нельзя палить живые ткани. А сейчас тлела душа. Нет, это не конец… Мы будем говорить. Даже если он не хочет. Совсем не чувствуя той уверенности, которая была мне нужна, я поднялась с матраса и толкнула дверь чужого кабинета. Он стоял лицом к мониторам. В кресло так и не сел. Повернулся на звук, застыл со сложенными на груди руками – отдалившийся, неживой. И никогда раньше я не видела таких странно темных при светлой радужке глаз. Темных изнутри. – Мне не нужна была реабилитация… – Я даже не была уверена в том, что именно собираюсь говорить, просто знала, что молчать нельзя. Не сейчас. – Потому что этот… шаман… Зорген… обезболил мои воспоминания. Насколько смог. Что-то сделал, закрыл к ним доступ. Частично. Арид вскрыл его сейчас, и саднило по новой. Об этом я говорить не буду – не то, не так… Слова нужно выбирать правильные и очень осторожно. Сложно это делать, когда хочется орать, когда готов кидаться обиженной кошкой. Дурак он… Тот, кто стоит напротив. Нам бы просто обняться, мне бы просто расплакаться у него на плече. – Ты поставила меня в один ряд с ними. С теми, кто тебя мучил. – Ах вот как… Задела твое чувство вины? Ну прости, что помогла проявить тебе истинный характер. Меня никогда и нигде не принимали. Но на тех, в моем прошлом, мне было наплевать, а на Арида нет. Вот только пробиться к нему сейчас – все равно что лбом стучаться о бетонную стену. Да, он поначалу тоже повел себя некрасиво. Но только поначалу и не настолько некрасиво, насколько мог бы. При всей своей ненависти к женщинам в форме он остался человеком. – Что я должна была сделать? Трудно, когда, будучи развороченным изнутри, приходится оправдываться. – Рассказать мне.