Я не хотела ехать с ним дальше, мне всё уже было ясно. Достаточно иллюзий, настало время принимать реальность. Мы как раз приближались к одной знакомой мне высотке, и я попросила: – Останови машину. У меня здесь дела. Действия важнее слов, действия куда показательнее. Арид ни о чем не спросил, затормозил у обочины. Я, не глядя на него, вышла на улицу, хлопнула дверцей. И зашагала прочь. (Chase Holfelder – I'm Not Okay) Когда-то мы с подругой сидели на этой крыше, это она прознала, что наверху никогда не запирают люк. Отсюда хорошо был виден город, и живописно плыли облака. Мне нужен был воздух. Другой, не тот, что снизу, но тот, которым не дышал Дейра. Хватит ям. Хватит горок. Подо мной ни одного живого места, ни одного стабильного кусочка почвы, куда можно было бы поставить ногу и не провалиться. Я хотела просто побыть здесь. Не прыгать, но стоять и не думать, смотреть, как гонит ветер тучи вдаль. Созерцать огоньки, забыть о том, что только что встречалась с тем, с кем больше не хотела. У души есть болевой порог, пусть его никому не видно. Наверное, я провела бы здесь много времени. Хотелось, чтобы машина снизу уехала, уехала далеко. Чтобы, спускаясь, я точно знала – пусть даже через слезы сердца, – что больше не увижу знакомых номеров. Но послышались шаги. Он стоял сзади. Арид. – Красивый вид. Не стал спрашивать про мои «дела» здесь – понимал, что их не могло быть, что я просто хотела сбежать. Встал рядом, не побоялся, хотя к краю я была близка. Собственно, он никогда не боялся смерти. – Хочешь, прыгнем вместе? Всегда легкость в голосе, всегда странное веселье. – Давай. Мой ответ не содержал смысла, он не призывал действовать. Он лишь говорил о том, что мне совершенно все равно, стоять тут или лежать внизу. Никакой разницы. Иногда, когда смысл теряет главное, детали становятся неважны. Кадры, обрывки фильма, временные промежутки. Я больше не знала, куда нужно сделать шаг, чтобы ощутить себя стабильнее, лишь понимала, что, если я хочу жить, мне придется найти опору внутри самой себя. И сделать это будет очень сложно. Я выжила после Леса Зохо, но мне почему-то было сложнее теперь, после «Арида». Я как сплошная внутренняя рана, как избитое со всех сторон желе, не имеющее костей. Одни кровоподтеки. В голове ни единой мысли, внутри вместо эмоций пустота. – Ты не ответила на мой вопрос, Джейн… Я не помнила никаких вопросов. – На какой? Молчание. Здесь все-таки было красиво. Перетекали одна в другую тучи, образовывали сверху все новый орнамент. – Ты представляешь меня в качестве чьего-нибудь мужа? Он все никак не отстанет? – Нет. – Зря. Я нашел женщину, которой хочу себя в этом качестве предложить. Наверное, мне стоило подумать про себя, но я намеренно не стала. И еще больнее было бы думать про незнакомку, к которой Арид может прийти и сделать предложение. Я не смогла ответить ни «рада за тебя», ни «молодец». Теперь я умела только молчать. – Ты ей завидуешь, скажи? Этой женщине? Взял меня за руку, привычно взглянул в самую душу. Настойчиво, даже жестко. Опять не уйдет без ответа. Врать я не стала. – Да. Я ей завидую. Момент тишины. Меня потянули в сторону выступавшей над крышей будки, где располагалась дверь. – Идем вниз. Нужно поговорить. Я не хотела вниз. Только спорить сил все равно не было. Чтобы спорить с командиром, нужен напалм, пояс, увешанный гранатами, и транквилизатор, превращающий тебя в боевого зомби, в крови. У меня же ни одного компонента. – Не спросишь меня о том, кто она? – Не спрошу. – Ты, Джейн. Я хочу предложить себя тебе. Он обнимал меня – вот что действовало на нервы невероятно. Держал в кольце рук, будто так и надо, будто пришел, сказал пару фраз – и треснуло ледяное кольцо гор. Только это так больше не работало. Я выбирала идти дальше в одиночку, мне нужно было этому научиться. И потому я дернулась, но меня не выпустили. – Вы, …мужчины, …приходите и уходите, – процедила я зло, – с меня хватит. Ты должен меня отпустить. Понимаешь? Он стоял так рядом, так близко. Вот они – прекрасные мышцы, о которых я мечтала. Только Арид «на сутки» или до первой ссоры мне не нужен. Я не игрушка, не трофей, не прихоть, меня не надо притягивать, а после толкать. Я могу в следующий раз «не притянуться». «Давай, отпускай…» – мужчины ведь не терпят отказов. У них самомнение, гордость, у них воспаленное чувство собственного достоинства. Я все ждала, что объятья ослабнут, но они оставались такими же. Секунду, две, три. После еще пять… – Ты… должен… отпустить… Я дернулась отчаяннее, но пытаться вырваться из захвата Дейры – все равно что надеяться выпутаться из цепей иллюзиониста при отсутствии сноровки. – Должен. – Послышалось спустя паузу. – Но я не могу. Вот прямо сейчас я могла бы уткнуться носом в его куртку, обмякнуть. Только – нет. – Тебя ждут великие дела… – Они закончились. – Ты свалишь после первой ссоры… – Я не тот, кто сваливает. Он говорил тихо, но очень весомо. – Ты же… не хотел вовлекать меня в войну? – пыталась я использовать его собственные аргументы. – Ты оставил меня сразу после близости. Без «до свидания», без записки. Кажется, он стал обнимать еще теснее. Сволочь. У меня горная ледяная цепь, но даже она трещит под его напором. – Я три дня зачищал всех, кто мог бы мешать нам жить. Я обеспечивал нашу с тобой безопасность. – Меня сегодня чуть не убили… – Это были последние. Их больше нет. – Ты приехал, чтобы с ними разобраться? – Чтобы обнять тебя. До меня только сейчас стало доходить, что Арид не собирается разжимать руки. Что это как тогда, как в «берлоге», когда он меня держал. Мол, хочешь – бейся в агонии, хочешь – ори, но я буду рядом. Я не верила тому, что происходило. Знала только, что Дейра, наверное, очень редко себя кому-то предлагает. Не тот характер, не тот человек. – Ты не тот, кто сваливает через месяц? – теперь я говорила очень тихо. Я ведь не сдаюсь, нет? – Я не тот, то сваливает через месяц. Или через год. Или при первых трудностях. – Тишина. – Я не тот, кто изменяет, кто боится ответственности. Ты знаешь мой характер, Дэйзи. Он пах как тогда, когда заставил меня прижаться к нему носом, – одеколоном, собой, чем-то очень жестко-мужским. И еще неуловимой терпеливой нежностью. Не спасут никакие горы. – Ты ведь ненавидишь женщин в форме. – Ненавидел. Пока не встретил тебя.