– Вы все это время были в кабинете? – спросила секретарша. Брунетти посмотрел на наручные часы. – Да, все полчаса, – сказал он и кивнул на ее компьютер. – Что-то нашли? – А, это… В ведомостях на переработки все-таки есть лазейка. – Лазейка? – Возможность войти и кое-что поменять. – И что же вы поменяли? – Все, – ответила синьорина Элеттра. – Цель, длительность, в форме офицер работал или в штатском. – А можно изменить имя вышестоящего офицера, который эти переработки разрешил? – Только что я это сделала, – сказала секретарша и с самодовольным видом разгладила ладошкой свой галстук – как это часто делал Патта. – Ответ очевиден, не так ли? – Лейтенант Скарпа затребовал, чтобы офицер Альвизе установил взаимодействие – давно хотела ввернуть эту фразу! – с персоналом больницы с целью наблюдения за потерпевшей. И поскольку, по его мнению, задание должен был выполнять именно Альвизе, то и график ему установили ненормированный. – У вас совсем стыда нет? – спросил Брунетти, широко улыбаясь. – А милосердия – еще меньше, – улыбнулась синьорина Элеттра в ответ. Благоразумно рассудив, что лучше оставить эту тему – их общего торжества это не испортит, – комиссар с нарочито небрежным видом вынул из кармана мобильный и показал ей: – Боккезе прислал фотографии одного колье. Вы не могли бы поискать информацию о нем? – Колье краденое? – Понятия не имею, – сказал Брунетти, касаясь пальцем экрана снова и снова, пока на нем не появились фотографии. – Я перешлю их вам. Он нажал на иконку, вспоминая объяснения Кьяры, и старательно выполнил все действия, которые показала ему дочка. С тихим шуршащим звуком – так он себе это представлял – первое фото соскользнуло с его телефона и перелетело на два метра, в компьютер синьорины Элеттры. Остальные последовали за ним. Брунетти поднял глаза. Он был доволен собой, хотя и не желал этого показывать. Секретарша уже разглядывала первую фотографию, отобразившуюся на мониторе. – Maria Santissima![67] – прошептала синьорина Элеттра. – Никогда не видела ничего подобного! Брунетти прочел сопутствующее сообщение Боккезе, в котором говорилось, что оправе не меньше сорока лет, поэтому камни, скорее всего, подлинные. – Где он их взял? – спросила молодая женщина. – Колье передала мне синьора Петрелли. Кто-то оставил его у нее в гримерной. Секретарша придвинулась ближе к экрану. – Оставил? – Так она сказала. – Хотите узнать, откуда оно? – Да, если это возможно. – Если колье украдено, то мои поиски могут увенчаться успехом: у Интерпола есть картотека похищенных ценностей. Синьорина Элеттра поднесла руку к экрану, но от прикосновения удержалась. Может, как и Брунетти, из страха оставить отпечатки на чем-то столь прекрасном? – Есть ли возможность опросить ювелиров? – поинтересовался комиссар. Секретарша кивнула, не сводя глаз с колье. – Кто бы его ни продал, он наверняка запомнил эту вещь. – Она отвлеклась наконец от экрана и продолжила: – У меня есть список мастеров и магазинов, торгующих драгоценностями, подобными этим. Разошлю фотографии и спрошу, не продавал и не покупал ли у них кто-нибудь колье за последние… Какой срок указать? Она вопросительно посмотрела на комиссара. – Не думаю, что нужно называть временные рамки, – ответил он. Брунетти, ничего не смысливший в драгоценных камнях, запомнил это колье на всю жизнь. Что уж говорить о ювелире, который знал его стоимость гораздо лучше и был куда более чувствительным к его красоте? – Искать только в Италии или за границей тоже? – Полагаю, везде, – ответил Брунетти. Молодая женщина кивнула, а затем последовал вопрос: – Что-то еще? – Хотелось бы знать, что теперь будет с лейтенантом Скарпой, – мягко сказал Брунетти и улыбнулся. – А! – прозвучало в ответ. – Наверняка у него в Риме могущественные покровители. С ним ничего не случится. – Кто же его так опекает? – спросил Брунетти все тем же ангельским тоном, вспоминая ее недавнее заявление по поводу лейтенантской головы. – Не хочу строить догадки, дотторе! – отозвалась синьорина Элеттра и, обернувшись на шум у Брунетти за спиной, добавила: – Быть может, виче-квесторе ответит вам на этот вопрос. С любезной снисходительностью, неизменно сопутствующей его беседам с нижестоящими коллегами, виче-квесторе Патта обратил внимание на подчиненных. Сперва он посмотрел на синьорину Элеттру, и его лицо смягчилось: – Если вы говорите с Брунетти, означает ли это, что вы разговариваете и со мной? – Конечно, я разговариваю с вами, дотторе! – приветливо отозвалась секретарша. – Иначе и быть не может. Таким голосом можно продать что угодно – хоть мед, хоть стиральный порошок. – О чем идет речь? – поинтересовался Патта тоном, который обычно приберегал для синьорины Элеттры, но не для Брунетти. Ни меда, ни стирального порошка комиссарио, судя по всему, не заслуживал. Секретарша жестом указала на Брунетти. Тот принял подачу и моментально стал серьезным. – Я как раз говорил синьорине Элеттре о том, как я рад, что офицер Альвизе дежурит в больнице, куда поместили эту несчастную девушку. Как маяк, обращающий свой луч к новому кораблю, Патта повернул гладко причесанную голову, посмотрел на Брунетти и спросил: – Девушку? – И после паузы добавил: – Альвизе? – Со стороны лейтенанта было очень предусмотрительно подумать об этом. – Нечасто услышишь от вас похвалу в адрес лейтенанта, а, комиссарио? Как ни старался виче-квесторе скрыть самодовольную усмешку, она все-таки проявилась у него в голосе. Брунетти, рассудив, что самодовольство все же лучше, чем подозрительность, рискнул изобразить раскаяние, покачал головой и ответил: – Должен сказать, что это правда, дотторе. Но бывают случаи, когда следует признать чужие заслуги, кому бы они ни принадлежали. Можно было, конечно, еще поджать губы и чуть заметно кивнуть, но зачем пересаливать? Брунетти подавил этот импульс. Патта снова посмотрел на синьорину Элеттру, но та как раз перевязывала узел на галстуке. Брунетти поразился тому, сколько грации и изящества можно вложить даже в такое сугубо мужское занятие. Галстук был темно-серый, в почти незаметную красную полоску, и на особе, повязывающей его, был, черт побери, черный шерстяной жилет и полосатые штаны; так почему же движение ткани, когда синьорина Элеттра пропускала конец галстука через узел, вдруг напомнило ему, как Паола стягивает чулки и тот момент, когда ее ноги вот-вот останутся обнаженными? – Вы пришли ко мне? – вопрос Патты вернул Брунетти к реальности. – Нет, дотторе. Я хотел попросить синьорину Элеттру выяснить происхождение одного ювелирного изделия. – Краденого? – спросил виче-квесторе. – Мне это неизвестно, сэр. – Изделие ценное? – Полагаю, что для его владельца – да, – ответил Брунетти. И, прежде чем тучи, которые уже начали собираться на челе у начальства, стали грозовыми, уточнил: – По-моему, большинство из нас склонны преувеличивать ценность того, что нам принадлежит или нравится. Думал он в этот момент о ценности, которую представляет для виче-квесторе лейтенант Скарпа. Синьорина Элеттра вставила реплику: – Сомневаюсь, что это колье настолько ценное, комиссарио! Но посмотрим, что мне удастся узнать. Она постаралась на славу: в ее голосе прозвучала и досада, и даже легкое раздражение из-за того, что приходится заниматься пустяками.