Часть 22 из 71 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Я люблю тебя больше.
Когда я был маленьким, я постоянно отвечал ей так.
Я думал, что она снова начнет плакать. Но она не заплакала. Я увидел несколько слезинок, но она не плакала. Она протянула мне стакан с водой, и я немного отпил.
— Твои ноги. Машина переехала твои ноги.
— Это вина водителя, — сказал я.
Она кивнула.
— У тебя был очень хороший хирург. Все переломы ниже колен. Боже… Они думали, что ты потеряешь ноги…
Она остановилась и вытерла слезы.
— Я больше никогда, никогда не выпущу тебя из дома.
— Фашист, — прошептал я.
Она поцеловала меня.
— Ты милый и прекрасный ребенок.
— Я не такой уж и милый, мам.
— Не спорь со мной.
— Ладно, — сказал я. — Я милый.
Она снова начала плакать.
— Все хорошо, — сказал я.
Данте и мой папа вошли в комнату.
Мы посмотрели друг на друга и улыбнулись. Над его левым глазом были швы, и вся левая половина его лица была в царапинах. На его правой руке был гипс.
— Привет, — сказа он.
— Привет, — ответил я.
— Мы подходим друг-другу.
— Тут я выигрываю.
— Ну, хоть когда-то ты выиграл спор.
— Да, наконец-то, — сказал я. — Ты ужасно выглядишь.
Он стаял напротив меня.
— Точно так же, как и ты.
Мы просто смотрели друг на друга.
— Звучишь уставшим, — сказал он.
— Ага.
— Я рад, что ты проснулся.
— Да, я проснулся. Но когда я спал, мне было не так больно.
— Ты спас мою жизнь, Ари.
— Герой Данте. Прям как я всегда хотел.
— Не делай этого, Ари. Не шути. Ты почти умер.
— Я сделал это не специально.
Он начал плакать. Данте начал плакать. Данте начал плакать.
— Ты оттолкнул меня. Ты оттолкнул меня и спас мою жизнь.
— А выглядит так, будто я оттолкнул тебя, и изуродовал твое лицо.
— Не выводи меня.
— Все из-за этой чертовой птицы, — сказал я. — Во всем виновата птица. Во всем.
— Я покончил с птицами.
— Нет, это не так.
Он снова начал плакать.
— Прекрати, — сказал я. — Моя мама плакала, а теперь плачешь ты… Даже папа выглядит так, будто сейчас заплачет. Правила. У меня есть правила. Никаких слез.
— Ладно, — сказал он. — Больше никаких слез. Парни не плачут.
— Парни не плачут, — повторил я. — Я устал от всех этих слез.
Данте рассмеялся. А потом стал очень серьезным.
— Ты нырнул так, будто находился в бассейне.
— Мы не обязаны говорить об этом.
Он просто продолжал говорить.
— Ты напал на меня, как футболист, который нападает на парня с мечем. Ты оттолкнул меня. Все случилось так быстро, будто… Будто ты знал, что ты делаешь. Не учитывая того, что ты мог убить себя. — По его лицу снова покатились слезы. — И все из-за того, что я идиот, стоящий по средине улицы, пытаясь спасти тупую птицу.
— Ты снова нарушаешь правило «никаких слез». И птицы не тупые.
— Ты почти умер.
— Ты ничего не сделал. Ты просто был собой.
— Больше никаких птиц.
— А мне нравятся птицы, — сказал я.
— Я бросаю их. Ты спас мою жизнь.
— Я же сказал тебе. Я сделал это не специально.
Из-за этих слов все рассмеялись. Боже, я так устал. Мне было так больно. Я помню, как Данте сжал мою руку и снова и снова повторял «Мне жаль. Прости меня, Ари. Прости меня».
Из-за операции и морфия я чувствовал себя немного опьяненным.
Я помню, как напевал «Ла Бамбу». Я знал, что Данте и мои родители все еще были в комнате, но я засыпал.
Я помню, как Данте сжимал мою руку. И я помню, как думал «Простить тебя? За что, Данте? Что означает простить?»
Я не знаю почему, но мне снился дождь.
Мы с Данте были босиком. И дождь не прекращался.
И мне было страшно.
ДВА