Мы просто сидели на ступеньках. Ждали. Я поднял голову, и увидел, что Легс легла возле Данте. ЧЕТЫРЕ Этой ночью я, Данте и Легс поехали в пустыню. В мое любимое место. На улице только начинало темнеть, и звезды появлялись оттуда, где бы они ни прятались на протяжении дня. — В следующий раз, возьмем мой телескоп. — Хорошая идея, — сказал я. Мы улеглись в моем грузовике и начали смотреть на небо. Легс побежала исследовать пустыню, так что мне пришлось позвать ее назад. Она запрыгнула в грузовик, и улеглась между мной и Данте. — Я люблю Легс, — сказал Данте. — Она тоже тебя любит. — Видишь Большую Медведицу? — Данте указал на небо. — Нет. — Она прямо тут. Я начал изучать небо. — Да. Да, теперь я ее вижу. — Это невероятно. — Да, так и есть. Мы молчали, и просто лежали, рассматривая небо. — Ари? — Да? — Знаешь, что? — Что? — Моя мама беременна. — Что? — У моей мамы будет ребенок. Ты можешь в это поверить? — Ни за что. — В Чикаго было холодно, и мои родители нашли способ согреться. От этой фразы я рассмеялся. — Как думаешь, родители когда-нибудь перерастут секс? — Не знаю. Не думаю, что это вообще можно перерасти. Единственное, что я знаю, так это то, что хочу дорасти до этого. — И я, Мы снова затихли. — Вау, Данте, — прошептал я. — Ты будешь старшим братом. — Ага, — он посмотрел на меня. — Это пробуждает в тебе воспоминания о… Как зовут твоего брата? — Бернардо. — Это пробуждает в тебе воспоминания о Бернардо? — Все на свете пробуждает во мне воспоминания о нем. Иногда, когда я еду в пикапе, я думаю о нем и о том, нравятся ли ему пикапы. Я гадаю о том, какой он. Я хочу знать его. Я даже не знаю, почему это так важно, ведь я ни разу не встречал его. — Если это важно, значит это важно. Я ничего не сказал. — Ты закатываешь глаза? — Ага. — Думаю, ты должен поговорить с родителями. Ты должен заставить их рассказать тебе все. Заставить их быть взрослыми. — Ты не можешь заставить кого-то быть взрослым. Особенно взрослых. Это рассмешило Данте, и мы начали смеяться так громко, что Легс залаяла на нас. — Знаешь, — сказал Данте. — Я должен последовать собственному совету. — Он остановился. — Я молюсь, чтобы у моей мамы родился мальчик. И чтобы ему нравились девочки. Потому что, если это будет не так, я убью его. Мы снова рассмеялись. А Легс снова начала лаять. Когда мы наконец-то смогли успокоится, я услышал тихий голос Данте. — Я должен рассказать им, Ари. — Почему? — Потому что должен. — А что если ты влюбишься в девушку? — Этого не произойдет, Ари. — Но ты всегда нравишься девчонкам. Он ничего не ответил. А потом я услышал его плач. И я просто позволил ему выплакаться. Я ничего не мог сделать. Кроме как выслушать его боль. Это я мог. Я едва ли мог терпеть это. Но я мог. Просто выслушать его боль. — Данте, — прошептал я. — Ты видишь, как сильно они тебя любят? — Я разочарую их. Точно так же, как я разочаровал тебя. — Ты не разочаровал меня, Данте. — Ты говоришь это только потому, что я плачу. — Нет, Данте, — я поднялся и сел на край откидного борта грузовика. Он тоже поднялся, и наши глаза оказались друг на против друга. — Не плачь, Данте. Я не разочарован. По пути назад, мы остановились в закусочной на выезд и купили пива. — Итак, чем ты собираешься заняться этим летом? — спросил я. — Ну, я собираюсь потренироваться со сборной по плаванию Кафедрального собора, нарисовать несколько картин и найти работу. — Серьезно? Ты собираешься работать? — Боже, ты говоришь прям как мой отец. — И зачем тебе работать? — Чтобы узнать настоящую жизнь. — Жизнь, — сказал я. — Работа. Дерьмо. Экотон. — Экотон? ПЯТЬ