— Ладно. Для того, кто никогда не бегает, он бегал очень даже хорошо. Я бежал намного медленнее, и отставал. Мы немного поговорили. И посмеялись. А после всего этого, мы начали играть в фрисби с Легс в парке. У нас снова все было хорошо. Я в этом нуждался. Также, как и он. — Спасибо, что позвонил, — сказал Данте. — Я думал, что ты больше никогда не позвонишь. На несколько мгновений моя жизнь казалась подозрительно обычной. Не то, чтобы я хотел обычное лето. Но я не был против. Думаю, я мог бы к этому привыкнуть. По утрам я ходил на пробежки и тренировался. А потом шел на работу. Иногда мне звонил Данте, и мы разговаривали обо всем на свете. Он работал над своими картинами, и устроился в аптеку Керн Плэйс. Он сказал, что ему нравится там работать, потому что когда у него был перевод, он мог пойти в университетскую библиотеку. В том, что ты сын профессора есть свои плюсы. А еще он сказал: — Ты не поверишь, кто покупает презервативы. Я не знаю, сказал ли он это, чтобы рассмешить меня. Но это сработало. — А еще мама учит меня водить, — продолжал он. — Конечно, в основном мы просто ругаемся. — Можешь взять мой пикап, — сказал я. — Это худший кошмар моей мамы. Мы снова рассмеялись. Какое же это замечательное чувство. Если бы не смех Данте, это лето было бы просто ужасным. Мы часто разговаривали по телефону, но почти не виделись первые недели лета. Он был занят. Я был занят. Хотя я думаю, что в основном мы были заняты тем, что игнорировали друг друга. Несмотря на то, что мы не хотели делать из этого поцелуя что-то серьезное, у нас этого не вышло. Понадобилось немало времени, что призрак поцелуя наконец-то исчез. Одним утром, когда я вернулся с пробежки, мамы не было дома. Она оставила записку, в которой говорилось, что она собирается помогать переорганизовывать еду для бездомных. «Когда ты приступишь к своей субботней смене? Ты обещал». Не знаю почему, но я решил позвонить Данте. — Я вызвался помогать с организацией еды для бездомных по субботам. Не хочешь присоединиться? — Конечно. Что мы должны делать? — Уверен, что моя мама нам все объяснит, — сказал я. Я был рад, что он спросил. Я скучал по нему. А сейчас, когда он приехал, я скучаю по нему еще больше, чем раньше. Я не знаю почему. Я принял душ и посмотрел на время. У меня было еще несколько минут. Сам того не осознавая, я открыл выдвижной ящик в спальне для гостей, и достал конверт с надписью БЕРНАРДО. Я очень хотел его открыть. Возможно, когда я посмотрю, что там находится, я наконец-то разберусь со своей жизнью. Но я просто не мог. Поэтому я бросил его назад. Весь оставшийся день я думал о своем брате. Хотя я даже не помню, как он выглядел. Из-за этих мыслей я не мог сосредоточиться на работе, и поэтому портил заказ за заказом. В итоге, ко мне подошел менеджер, и приказал сосредоточится. — Я не плачу тебе за то, что ты был красивым. В моей голове проскользнуло несколько ругательств, но я сдержал себя, и просто промолчал. После работы я подъехал к дому Данте. — Хочешь напиться? — спросил я. Он внимательно осмотрел меня, но согласился. К счастью, у него хватило вежливости не спрашивать, что случилось. Когда я вернулся домой, то сразу отправился в душ, чтобы смыть с себя запах жареной картошки и грибов. Дом был необычно тихим. Я нашел папу, сидящем в кресле и читающим. — Где мама? — Она в Тусоне, навещает тетю Офелию вместе с твоими сестрами. — Точно. Я совсем забыл. — Так что, мы остались вдвоем. — Звучит весело, — согласился я. Я был уверен, что папа изучает мое лицо. — Ари, что-то случилось? — Нет. Я иду гулять. Мы с Данте собираемся прокатится. Он кивнул, все еще не сводя с меня взгляда. — Та изменился, Данте. — Каким образом? — Ты стал раздраженным. Был бы я смелее, то сказал бы: Раздраженным? Почему я должен быть раздраженным? Ты что-то знаешь, пап? На самом деле, мне все равно, что ты ничего не рассказываешь мне о Вьетнаме. Несмотря на то, что я прекрасно понимаю, что часть войны всегда будет в тебе, мне все равно, если ты не хочешь поделиться этим со мной. Но мне не все равно, что ты не хочешь говорить о моем брате. К черту, папа, я больше не могу жить с твоей тишиной. А он бы ответил: Вся эта тишина спасла меня, Ари. Разве ты этого не знаешь? И почему ты так помешан на своем брате? Но я бы добавил: Помешан? Знаешь, чему я научился от вас с мамой? Я научился молчать. Я научился хранить все свои чувства глубоко внутри. И я ненавижу вас за это! — Ари? Я знал, что еще чуть-чуть, и я расплачусь. И я знал, что он это видит. Я ненавижу показывать отцу свою грусть. — Ари, — он дотронулся до моего плеча. — Не трогай меня. Просто не трогай меня. Я не помню, как доехал к Данте. Единственное, что я помню, это то, как я сел за руль, а через секунду я уже парковался возле его дома. Его родители сидели на ступеньках возле входа, и помахали мне, как только заметили. А потом он оказали прямо возле моего пикапа, и я услышал голос мистера Кинтана: — Ари, ты плачешь. — Ага, это случается иногда, — сказал я. — Ты должен зайти в дом, — сказала миссис Кинтана. — Нет. А потом к нам подошел Данте. Он улыбнулся сначала мне, а потом своим родителям. — Поехали, — сказал он. Его родители не задавали никаких вопросов. Я просто поехал. Я мог бы ездить часами. Даже не знаю, каким образом я нашел мое любимое место в пустыне. Было такое чувство, будто в моей голове есть компас. Одной из тайн Вселенной было то, что наши инстинкты были намного сильнее разума. Как только я припарковал грузовик, то сразу же вылез, громко хлопая дверцей. — Черт! Я забыл про пиво. — Нам не нужно пиво, — прошептал Данте. — Нет, нам нужно пиво! Нам нужно это чертово пиво, Данте! — я не знаю, почему я кричал. Мой крик превратился в рыдание, я обнял Данте, и позволил себе выплакаться. Он просто обнимал меня, и ничего не говорил. Еще одна тайна Вселенной: Иногда боль бывает, как шторм, который появляется из неоткуда. Самое ясное летнее утро может закончится ливнем. Может закончится молнией и громом. СЕМЬ Было странно, что мамы не было рядом. Я не привык делать кофе.