Папа оставил записку. Ты в порядке? Да, пап. Я был рад, что Легс начала лаять, и нарушила эту гробовую тишину, стоявшую в доме. Это был ее способ напомнить, что мне пора на пробежку. Этим утром мы с Легс бежали быстрее. Я старался не о чем не думать, когда бегаю, но сегодня у меня этого не вышло. Я думал об отце, брате и Данте. Я всегда думал о Данте, всегда старался разгадать его, всегда интересовался, почему мы стали друзьями, и почему это было так важно. Не только для меня, но и для него. Я не люблю думать о людях, особенно когда они были загадкой, которую я не мог разгадать. Я переключил свои мысли на тетю Офелию в Тосоне. Мне стало интересно, почему я никогда не навещал ее. Я любил ее. Она жила одна, и я мог навещать ее хотя бы изредка. Но я этого не делал. Иногда я звонил ей. Она всегда заставляла меня чувствовать себя любимым. Интересно, как ей это удавалось. После душа я подошел к зеркалу и начал рассматривать свое тело. Я изучал его. Так странно — иметь тело. Иногда я чувствовал себя так. Странно. Я вспомнил, что однажды сказала мне моя тетя. «Тело — это прекрасная вещь». Никто из взрослых не говорил мне такого. И мне стало интересно, буду ли я хоть когда-либо чувствовать, что мое тело красивое. Моя тетя Офелия разгадала несколько из многочисленных тай Вселенной. А мне кажется, что я до сих пор не разгадал не одной из них. Я даже не разгадал тайну моего собственного тела. ВОСЕМЬ Перед работой я заехал в аптеку, в которой работал Данте. Думаю, я просто хотел убедиться, что у него действительно есть работа. Когда я вошел в аптеку, он стоял за прилавком, раскладывая сигареты по полкам. — На тебе есть обувь? — спросил я. Он улыбнулся. Тут я заметил его бейдж. На нем было написано «Данте К.» — Я как раз думал о тебе, — сказал он. — Правда? — Недавно сюда заходили какие-то девочки. — Девочки? — Они знали тебя. Мы немного поговорили. Для того, чтобы догадаться, что это были за девочки, много думать не пришлось. — Джина и Сьюзи, — сказал я. — Ага. Они милые. И красивые. Они ходят с тобой в школу. — Да, они милые и красивые. А еще напористые. — Они посмотрели на мой бейдж. А потом друг на друга. А потом одна из них спросила, знаю ли я тебя. Этот вопрос показался мне очень забавным. — И что ты им сказал? — Я сказал, что знаю тебя, и что ты мой лучший друг. — Ты правда так сказал? — Ты мой лучший друг. — Они спрашивали что-нибудь еще? — Да. Они спросили, знаю ли я что-либо о несчастном случае, и о том, как ты сломал ногу. — Поверить не могу. Поверить не могу! — Что? — Ты рассказал им? — Конечно же, я рассказал. — Рассказал? — Почему ты злишься? — Ты рассказал им о том, что произошло? — Конечно я рассказал. — Ты нарушил правило, Данте. — Ты злишься? Ты злишься на меня? — Правило гласило, что ты не можешь говорить о несчастном случае. — Не правда. Правило гласило, что я не могу говорить о несчастном случае с тобой. На других это правило не распространяется. За моей спиной появилась чья-то тень. — Я должен вернуться к работе, — сказал Данте. Позже, этим же днем, Данте позвонил мне на работу: — Почему ты злишься? — Я просто не хочу, чтобы другие люди знали эту историю. — Я не понимаю тебя, Ари. — Данте бросил трубку. Я знал, что это произойдет. Так и случилось. Джина и Сьюзи появились в закусочной прямо перед закрытием. — Ты говорил нам правду, — сказала Джина. — И что? — И что? Ты спас жизнь Данте. — Джина, давай не будет об этом говорить. — Ты расстроен? — Я не люблю об этом говорить. — Почему, Ари? Ты герой, — сказала Сьюзи Берд очень странным голосом. — И как мы могли не знать о твоем лучшем друге? — спросила Джина. — Да, как же так получилось? Я посмотрел на них. — Он такой милый. Я бы тоже ради него бросилась под машину. — Заткнись, Джина, — сказал я. — Почему ты держал его в секрете? — Он не секрет. Он просто ходит в Кафедральный собор. — Кафедральные мальчики такие милые, — на лице Сьюзи появилось это глупое выражение лица. — Кафедральный мальчики отстой, — сказал я. — Итак, когда ты нас познакомишь поближе? — Никогда. — Ох, значит, ты хочешь, чтобы он был только твоим. — Угомонись, Джина. Ты выводишь меня из себя. — Ты очень чувствительный. Ты это знаешь, Ари? — Иди к черту, Джина.