Аборигенка приткнула «Вольво» на свободном месте стоянки. Стало быть, живет она прямо где-то тут. Желторотик, проехавший на такси вперед, укрылся за поворотом. Игорь прижался к ограде детского сада, оставаясь в тени. И вот оно, свершилось! Аборигенка, оглядевшись вокруг и не найдя ничего подозрительного, вошла в подъезд ближайшей двенадцатиэтажной башни. Проследовать за ней означало засветиться. А не проследовать – потерять. То есть не узнать номер ее квартиры. Игорь решил положиться на везение: если окна Аборигенки выходят на эту сторону, то сейчас они загорятся. Желторотик же, не надеясь на милость Фортуны, рванул к подъезду. Дверь уже успела закрыться, а кода он, конечно, не знал. Однако ему повезло: подошла парочка, и он скользнул в подъезд вслед за ней. Игорь заснял все окна фасада, затем обошел дом, снимая каждую его сторону. Вернувшись к фасаду, он сверился со снимком: нет, за прошедшие минуты нового загоревшегося окна не появилось. Он снова проделал обход четырех сторон башни и наконец увидел разницу: с обратной стороны зажглось окно на восьмом этаже. И полторы минуты спустя вспыхнул свет на десятом. Но это, судя по таймингу, та самая парочка поднялась в свою квартиру. Над входом в подъезд было указано количество квартир в доме. На этаже их должно быть семь: классика для двенадцатиэтажных башен. Сделав нехитрые подсчеты, Игорь вычислил номер той, где поселилась Аборигенка. Что ж, задание выполнено. Где там пропадал Желторотик, Игоря уже не волновало. Он сел в свою машину и покатил домой – его заждалась любимая девушка, Кристина. Париж Прежде чем навестить сестру Дюваля, Реми заехал к Этьену Пасье в больницу и сообщил долгожданную новость: сыновья приедут к нему через несколько дней. Как только закончат хлопоты с похоронами мужа Анжелы. Улыбка этого больного человека засветилась таким безбрежным счастьем, что Реми, человек не сентиментальный, едва сдержал слезы. И как всякий, кто сталкивается с болезнью или дряхлостью, он мысленно взмолился: «Господи, минуй меня чаша сия». Зная, что не минует. Не одно, так другое придется рано или поздно примерять на себя. Еще не родился человек на Земле, который сумел бы избежать подобной участи… Как же это несправедливо. Сестра Франсуа Дюваля, Анн-Мари, одинокая пожилая женщина, оказалась гостеприимна и словоохотлива. Реми приехал к ней прямо из больницы от Этьена Пасье и до сих пор, несмотря на довольно поздний час, находился у нее в гостях. – Звали ее Соланж, племянницу мою. Смотрите, красивая девочка была, правда? Реми уже видел эти фотографии и уже соглашался, что «красивая девочка была», но тетя никак не унималась, все перелистывала альбомы. Девочка и вправду была хорошенькой. Ротик – яркий, будто помадой накрашенный – удивлял крутой формой верхней губы: два остроконечных холмика резко вздернуты вверх. «Арка Купидона», вспомнил Реми. Он открыл телефон и посмотрел на снимок Аборигенки, который Игорь прислал ему пару часов назад. Между девочкой и взрослой женщиной разница, конечно, есть, и все же оригинальная форма верхней губы была идентичной. «Вот ты, значит, какая, Соланж…» – подумал Реми, переснимая детскую фотографию, и скинул сообщение: «Арка Купидона» идентична, Соланж Дюваль», сразу троим: Алексею, Ксюше и Игорю. Соланж, «земной ангел». Демон, что ли? Или кто это у нас «земной ангел»?.. Увы, на самый главный вопрос у Анн-Мари ответа не имелось. Об обстоятельствах гибели дочери брат ей не рассказал. Сухое «утонула», и все. Тело долго искали, но не нашли. Течением в открытое море унесло, должно быть. – Но все-таки, что они там делали, на острове? – не отступал Реми. – Проводили отпуск? Или приплыли туда на яхте? А может, дайвингом занимались, подводным плаванием? – Да нет же, на яхте. Какой еще дайвинг, боже упаси. Брат вообще воду не особо любил, предпочитал на солнышке лежать. Или путешествовать. Яхта у него роскошная была, красавица, вот они и отправились на Балеарские острова. В разных местах останавливались, достопримечательности смотрели, в ресторанах ужинали. Потом дальше плыли. Ну и в каком-то месте они купаться стали, вроде все как всегда, да только Соланж утонула… Он очень горевал, Франсуа. А русская, не помню имя ее, все крутилась вокруг него, утешала. – Не помните? Ведь ваш брат сочетался с ней браком. И они прожили вместе тринадцать лет. – Ну да, Франсуа все-таки женился на ней. Говорил, что она старалась Соланж спасти. Но мне эта русская никогда не нравилась. Я с ней не общалась. И зачем мне помнить ее имя? Понятно. Невзлюбила Анн-Мари невестку, наверняка подозревала в корысти. – Никакую деталь не вспомните? Может, брат упоминал, при каких обстоятельствах девочка погибла? Анн-Мари лишь головой покачала. Реми оставил ей свою визитку, просил звонить, если какая-нибудь деталь в памяти всплывет. На том и расстались. Вернувшись домой, Реми переслал Алексею и Ксюше снимки маленькой Соланж, добавив, что Анн-Мари, сестра Франсуа Дюваля, с Анжелой знакома была мало, однако сразу невзлюбила ее, подозревая в русской охотницу за богатыми мужчинами. Не сказать чтобы Реми доверился ее мнению: во времена, когда он собирался жениться на Ксюше, некоторые его приятели уверяли, что все русские – охотницы за тугими кошельками. Это его-то Ксюша, бескорыстней которой не существовало человека на земле, – охотница за кошельком? Уж не говоря о том, что у Реми тугого кошелька сроду не водилось. Так, неплохой доход, не более. Посему оценку Анн-Мари он всерьез воспринимать не стал. Зато ее высказывание о племяннице Реми записал, чтобы потом воспроизвести дословно. «Девчонка без матери росла, отец ей как заместитель бога был, Соланж все по малейшему капризу получала. С тех пор, как Франсуа овдовел, он пару раз пытался завести отношения с женщинами – но Соланж каждый раз устраивала буйную манифестацию протеста. Франсуа сдавался и отправлял своих дам в отставку. Но эта русская будто околдовала его. Даже Соланж оказалась бессильна. Как ни бесилась племяшка, а отношения Франсуа с русской шли на всех парусах в сторону женитьбы!» «Что ж, сценарий вырисовывается, – пришел ответ от Алексея Кисанова. – Девчонка пыталась препятствовать браку Дюваля с Анжелой – и та препятствие убрала». Этьен Пасье, услышав позже вечером отчет Реми о визите к сестре Дюваля, сделал точно такой же вывод. – Я хочу знать, как Анжела все это проделала. И каким образом девочка осталась жива, – произнес он. – Поезжайте на Форментеру, Реми. Балеарские острова, Форментера День восьмой И утром следующего же дня Реми уже летел на Ибицу. Приземлившись, он сразу купил билет на паром, доставляющий пассажиров на самый маленький остров Балеарского архипелага, Форментеру. Аэропорта там не только не имелось, но и не планировалось. Реми изучил все, что только сумел найти в интернете, о Форментере, и теперь знал, что в целях защиты экологии острова аэропорт, как и многоэтажные здания, на нем не построят никогда. Или, по крайней мере, в обозримом будущем. Спустя полчаса по прибытии в порт Ла Савина Реми взял в аренду мопед (в прокате ему сказали, что это основной вид транспорта на острове), уместил в багажничке свой рюкзак. Там же, в прокате, он выяснил, где находится местный пост полиции и/или жандармерии. Такое событие, как выжившая утопленница, не должно было пройти мимо внимания национальной гвардии, пусть и двадцать лет назад. Остров был совсем маленьким, каких-то восемь с лишним гектаров. Однако на них находилось множество домов, не так уж мало жителей – порядка двенадцати тысяч (гости-отдыхающие не в счет, хотя в сезон их до пятидесяти тысяч наезжает). И среди этих людей нужно было найти того или тех, кто вспомнит утопленницу, каким-то чудом выжившую. Да и то, если Соланж «воскресла» именно на этом острове. Существовала вероятность, что ее подняли на борт какой-то проплывающей мимо лодки, отвезшей девочку в другое место. Но начинать с чего-то надо было, и раз по официальным данным Соланж погибла на острове Форментера, то с него. Реми представился испанским коллегам, показал удостоверение частного детектива, а в качестве объяснения своему интересу рассказал трогательную историю об утонувшей в этих широтах девочке, которую на днях совершенно неожиданно узнала ее тетя на улице Парижа. В лице взрослой девушки, разумеется. Догнать ее тетя не успела, но вбила себе в голову, что племянница выжила, и умоляла Реми, частного детектива, найти побольше информации о том трагическом событии двадцатилетней давности. Безрезультатно. Никто, даже ветераны полиции, не сумел вспомнить истории, в которой бы девочка-утопленница выжила. А ведь дело должно было быть довольно громким: потеряшку опознать, найти ее родителей, – тут и пресса бы подключилась, и телевидение. Архивная база, общая для всего острова, тоже подобного происшествия не зафиксировала. «Значит, надо обходить медпункты, больницы, кабинеты врачей, – подумал Реми, – что тут еще есть? Кабинеты медсестер, к примеру… Если девочка как бы утонула, но все-таки выжила, без медицинской помощи не обошлось». И все же какая-никакая польза от визита в участок вышла. Отели в это время на острове до безумия дороги, и один из офицеров, проникшись сочувствием к трудной миссии французского детектива, предложил Реми переночевать у его матери. Гостеприимная испанка, красивая полная женщина с проседью в черных волосах, кормила французского гостя ужином и расспрашивала о подробностях удивительной истории, приведшей его на их маленький остров. Реми повторил свою легенду, но сеньора Тереза – так звали его хозяйку – желала посмотреть этот сериал целиком и все задавала и задавала вопросы. Поскольку Реми не собирался вдаваться в подробности и упоминать Анжелу, Франсуа Дюваля и сложности отношений между будущей мачехой и маленькой Соланж, то он больше отнекивался и пожимал плечами: откуда же мне знать, мол. Однако Тереза не успокаивалась. Она принялась сочинять историю сама. – Если девочка хорошо умела плавать… – Не знаю…