Луна раздвинула облака, которые ее затеняли, и, заглянув буквально на мгновенье в два больших окна гостиной, залила ее белым светом. И сразу спряталась за ширму холмов. И снова все погрузилось в темноту. И тишина стала еще глуше от этой густой темноты. Изредка тревожил ее скрип старинной мебели или шелест тростника на пруду, что приник своими зеленоватыми водами к старым стенам. Часы, перебирая бесконечные четки минут, прозвонили два. И опять минуты монотонно закапали в плотной ночной тишине. Потом часы пробили три. Внезапно что-то звякнуло, будто опустился и поднялся семафор, открывая путь едущему поезду. В гостиную влетел луч света, словно стрела, оставившая за собой светящийся след. Свет проник через каннелюру пилястра, справа от которого стоял книжный шкаф. Сначала луч нарисовал ослепительный кружок на панно противоположной стены, потом пробежался, как боязливый взгляд, по всем остальным стенам, померк и снова вспыхнул, в то время как треть книжного шкафа повернулась вокруг оси и открыла большой сводчатый проход. Из него вышел человек с электрическим фонарем в руке. За ним второй, потом третий с веревками и инструментами. Первый оглядел комнату, прислушался и распорядился: – Зови остальных. Из подземелья появились восемь здоровенных парней с энергичными лицами. Переселение началось. И пошло очень быстро. Арсен Люпен переходил от одной вещи к другой, оценивал величину и художественную ценность, оставлял на месте или приказывал: – Уносите. И она исчезала в разверстой пасти туннеля, в чреве подземелья. Это чрево поглотило шесть кресел и шесть стульев эпохи Людовика XV, гобелены Обюссона, канделябры с подписью Гутьера, две картины Фрагонара и одну Натье, бюст работы Гудона и статуэтки. Иногда Люпен замирал в восхищении перед ларем или картиной, а потом вздыхал с сожалением: – Неподъемен… Слишком велика… Какая жалость! И продолжал свою экскурсию. За сорок минут гостиная была «расчищена», по выражению Арсена Люпена. «Расчищение» происходило в идеальном порядке, без малейшего шума, словно каждая вещь, которую уносили, была обернута слоем ваты. Последнему, державшему в руках буллевские стенные часы, Люпен сказал: – Не возвращайтесь. Как было условлено, доедете на грузовике до риги в Рокфоре. – А вы, патрон? – Оставьте мне мотоцикл. Помощник ушел, Люпен закрыл подвижную часть книжного шкафа, убрал все следы вторжения и, отодвинув портьеру, вошел в галерею, которая соединяла башню с замком. Там, в этой галерее, стояла витрина, ради которой Арсен Люпен и задержался. Витрина воистину была кладезем сокровищ: редчайшая коллекция часов, табакерок, перстней, шейных цепочек, миниатюр тончайшей работы. Он справился с замком и с наслаждением принялся вынимать одну за другой золотые и серебряные вещицы, драгоценные и хрупкие произведения искусства. Люпен перекладывал их в специально приспособленный холщовый мешочек у себя на шее. Но он заполнился. Пришлось рассовывать остальное по карманам брюк, жилета, сюртука. Он уже захватил левой рукой пригоршню сеток для волос с жемчужинками, любимых нашими прабабушками и обожаемых теперешними модницами, как вдруг послышался какой-то шум. Арсен Люпен насторожился. Да, он не ошибся. Шум стал отчетливее. Внезапно он вспомнил: лестница в конце галереи вела в комнату, до сих пор незанятую, но с прошлого вечера ее готовили для той самой девушки, которую в Дьепе встречал Деван заодно со своими друзьями Андролями. Люпен мгновенно нажал кнопку, и фонарь погас. Метнулся к окну и спрятался за штору – едва успел, потому что на лестнице открылась дверь и слабый свет проник в галерею. Люпен услышал – из-за шторы он видеть не мог, – как кто-то осторожно шагнул на первую ступеньку. Он понадеялся, что тем дело и кончится. Но нет, лестница была пройдена и кто-то двинулся по галерее. Раздался тихий вскрик. Без сомнения, его издала женщина, заметив вскрытую, почти пустую витрину. Присутствие женщины подтвердил легкий аромат духов. Ее платье коснулось шторы, прятавшей Люпена, и ему показалось, что он слышит биение ее сердца, что эта женщина тоже чувствует чье-то присутствие у себя за спиной. В темноте. На расстоянии ладони. Люпен подумал: «Ей страшно… Она сейчас уйдет… Она не может остаться…» Но она не ушла. Свеча, что дрожала у нее в руке, перестала дрожать. Женщина повернулась, замерла на секунду, вслушиваясь в пугающую тишину, и внезапным движением отдернула штору. Они стояли лицом к лицу. Арсен, потрясенный, прошептал: – Вы!.. Это вы, мадемуазель! Да, это была мисс Нелли. Мисс Нелли Андердаун! Пассажирка трансатлантического парохода, которая делила свои мечтания с мечтаниями Арсена Люпена во время давнего, но незабываемого путешествия! Она видела, как его арестовали. Она не пожелала донести на него, а сделала красивый жест: бросила в воду фотоаппарат, в футляре которого он спрятал деньги и драгоценности… Мисс Нелли! Прелестное, беззаботное создание! Ее образ так часто навещал Арсена Люпена в тюрьме, то радуя, то печаля! Случай, который свел их в этом замке в ночной час, был так невероятен, что они застыли молча, пораженные, загипнотизированные, словно перед ними предстали призраки. Взволнованная мисс Нелли была вынуждена опуститься на стул. Арсен Люпен остался стоять перед ней. Понемногу, по мере того как бежали неостановимые секунды, он понял, какое впечатление он произвел на нее с пригоршней безделушек в руках, с раздутыми карманами и набитым мешком на шее. Вор, застигнутый на месте преступления. Как же ему стало стыдно! Арсен Люпен покраснел до корней волос. Что бы ни случилось, он отныне останется для нее вором, запускающим руки в чужие карманы, потихоньку отпирающим двери отмычкой. Одни часы соскользнули на ковер, за ними вторые. Другие безделушки посыпались у него из рук вслед за часами. Во власти внезапной решимости он высыпал на кресло все остальное, опустошил карманы и мешочек. Теперь ему было легче говорить с Нелли, и он сделал к ней шаг. Но она отшатнулась. Мгновенно, словно в испуге, вскочила на ноги и побежала к гостиной. Портьера опустилась за ней. Но Арсен Люпен догнал девушку. Та стояла растерянная, дрожащая, с ужасом взирая на огромную опустевшую комнату. Арсен Люпен быстро произнес: – Завтра в три часа все будет на месте… Все вещи будут там, где им и положено находиться. Нелли молчала, и он повторил: – Завтра в три часа, клянусь… Ничто в мире не помешает мне выполнить своего обещания… Завтра в три… Тяжелая тишина повисла в воздухе. Он не решался ее прервать: тревога и ужас девушки причиняли ему физическую боль. Тихо, не говоря ни слова, он отошел подальше. И подумал: «Только бы она ушла… Почувствовала, что спокойно может уйти… Только бы она меня не боялась!..» Мисс Нелли неожиданно вздрогнула и прошептала: – Шаги… кто-то идет… Арсен Люпен взглянул на нее с удивлением. Похоже, она была напугана, словно приближалась опасность. – Я ничего не слышу, – сказал он, – но… – Как! Вам надо бежать! Быстро! Бегите… – Бежать… Почему? – Бегите! Бегите! Нельзя здесь оставаться. Она побежала в галерею и прислушалась. Нет, никого. Может быть, шум донесся с улицы? Она послушала еще секунду и, успокоившись, обернулась. Арсен Люпен исчез. Как только Деван обнаружил, что его замок ограблен, он сразу же подумал: «Меня ограбил Вельмон, Вельмон – это Арсен Люпен». Это было ясно как день, лучшего объяснения и не сыскать. Но эта мысль скользнула и улетела. Невозможно было себе представить, что Вельмон – это не Вельмон, не известный художник, не свой человек в кругу его кузена д’Эстевана. И когда прибыл бригадир жандармерии, Девану и в голову не пришло поделиться с ним своим абсурдным предположением. Все утро в Тиберметниле царили суета и смятение. Жандармы, сельский полицейский, комиссар полиции из Дьепа, деревенские жители – словом, множество всякого народа сновало в коридорах, парке и вокруг замка. Маневры неподалеку и ружейные выстрелы добавляли красочности этой суете. Первый осмотр не дал никаких улик. Окна были целы, двери не испорчены. Не было сомнений, что мебель вынесли через тайный ход. Однако на коврах – ни единого следа, на стенах тоже. Но вот сюрприз – жест, типичный для Арсена Люпена: знаменитая «Хроника», книга XVI века, вернулась на свое место, а рядом с ней появилась еще одна такая же – конечно, экземпляр, украденный из Национальной библиотеки. К одиннадцати часам собрались офицеры. Деван встретил их весело – как ни велика была утрата, но его немалое состояние позволяло перенести ее, не погружаясь в тоску и скорбь. Спустились в столовую и Андроли вместе с Нелли. Гости были представлены друг другу, и все заметили, что недостает одного приглашенного. Ораса Вельмона. Он что, вообще не придет? Отсутствие художника снова пробудило подозрения у Жоржа Девана. Но ровно в полдень появился и Вельмон. – В добрый час! Вот и вы! – воскликнул хозяин. – Надеюсь, я без опоздания? – Вы опоздали, что неудивительно после такой безумной ночи. Вы же знаете новость. – Какую? – Вы ограбили замок. – Кто бы мог подумать! – Я! Я же вам говорил. А теперь предложите руку мисс Андердаун и ведите ее к столу. Мадемуазель, позвольте… Деван замолк, удивленный волнением девушки. Потом кое-что припомнил и продолжал: – Да, конечно, вы когда-то путешествовали вместе с Арсеном Люпеном… давно… до его ареста. И вас удивило сходство, не так ли? Нелли ничего не ответила. Вельмон стоял перед ней и улыбался. Он поклонился, и Нелли оперлась на его руку. Он подвел ее к месту за столом. Его место оказалось напротив. Во время обеда говорили только об Арсене Люпене, увезенной мебели, подземном ходе и Эрлоке Сломсе. Однако в конце обеда нашлись и другие темы для разговора, и Вельмон принял в нем участие. Он был шутлив и серьезен, красноречив и остроумен и, похоже, говорил лишь затем, чтобы привлечь внимание молодой девушки. Но в окружении молодых людей она, кажется, его даже не слышала. Кофе подали на террасе, с которой были видны парадный двор и сад перед главным фасадом. На лужайке заиграл полковой оркестр, и на аллеях парка появились солдаты и местные крестьяне.