– Черт побери! Всегда надо бороться. У полиции найдутся средства. – Средства? Да вы по себе можете судить, какие у нее средства! Сейчас самое время искать улики, следы, выискивать, вынюхивать, а вы стоите и не шевелитесь. – Искать улики после Арсена Люпена? Нет, сударь, нет, мой дорогой барон, Арсен Люпен после себя улик не оставляет. Он не допускает случайностей, этот прохвост Арсен Люпен. И я даже задаю себе вопрос: уж не был ли арест в Америке частью его плана?! – Прощайте, мои картины! Прощай, моя жизнь! Он похитил самое ценное из моей коллекции! Я готов отдать целое состояние, лишь бы вернуть свои сокровища обратно. И если невозможно сделать это законным путем, пусть Арсен Люпен назначит свою цену! Комиссар Ганимар пристально посмотрел на барона. – А ведь это разумная мысль. И вы действительно готовы так поступить? – Конечно готов. Но почему вы об этом спрашиваете? – Да потому что и у меня появилась одна мыслишка. – Какая? – Мы о ней потолкуем, если следствие ни к чему не поведет… Но обо мне ни слова, если вы желаете успеха. И прибавил, процедив сквозь зубы: – Ведь хвастаться мне особо нечем, по чести сказать. Помощники Ганимара понемногу пробуждались от гипнотического сна. Они открыли глаза и с удивлением пытались понять, что происходит. Ганимар принялся их расспрашивать, но те ничего не помнили. – Вы видели кого-нибудь? – Никого. – Постарайтесь напрячь память. – Никого. – Вы что-нибудь пили? Они задумались, потом один сказал: – Да, я пил воду. – Воду из этого графина? – Да. – И я тоже, – сказал второй. Ганимар понюхал воду, потом попробовал. Никакого запаха, никакого вкуса – вода как вода. – Нечего тут делать, не будем терять времени! – объявил он. – В пять минут загадки Арсена Люпена не разгадаешь! Но, черт подери, я вам обещаю, что опять поймаю его на удочку. Второй раунд выиграл он! Но за мной следующая партия! В тот же день барон Каорн подал жалобу на Арсена Люпена, содержащегося в Санте, назвав его виновником ограбления. Барон часто сожалел об этой жалобе, видя у себя в Малаки то жандармов, то следственного судью, то прокурора, то журналистов, то просто любопытных, которые совали нос куда ни попадя. Ограбление, разумеется, взволновало публику. Оно произошло в крайне необычных обстоятельствах. Имя Арсена Люпена было у всех на устах, газетные колонки изо дня в день пополнялись самыми фантастическими историями, и публика им верила. Но особое впечатление произвело первое письмо Арсена Люпена, опубликованное в «Эко де Франс» (как оно туда попало, до сих пор никто не знает), в котором он предупреждал барона Каорна о грозящей ему опасности. Посыпались самые невероятные предположения и объяснения. Вспомнили о существовании подземелий и тайных ходов. Следственному судье особенно понравилась эта версия. Замок облазили сверху донизу. Постучали по каждому камню, проверили все деревянные панели, все камины. Трубы, оконные рамы и балки потолков. При свете факелов обшарили все обширные погреба, где когда-то сеньоры Малаки хранили оружие и припасы. Изучили скалу. Но ничего не нашли. Не было никаких подземелий. Не было подземных ходов. Публика разволновалась еще больше. Поставец, картины не могли раствориться в воздухе! Их должны были вынести через дверь или через окно! И люди, которые их выносили, тоже должны были войти или выйти. Кто эти люди? Как они проникли в замок? И как они из него вышли? Следственный отдел Руана расписался в своем бессилии и обратился за помощью в Париж. Господин Дюдуи, префект парижской полиции, отправил в замок лучших своих ищеек из бригады розыска. Он прибыл в замок лично и вместе с помощниками двое суток осматривал Малаки. Но и они не продвинули дело ни на шаг. Тогда господин Дюдуи пригласил к себе комиссара Ганимара, который не раз распутывал весьма сложные дела. Ганимар молча выслушал своего начальника, покачал головой и сказал: – Полагаю, следствие пошло по ложному пути, сосредоточившись на замке. Решение нужно искать в другом месте. – Где же? – У Арсена Люпена. – Люпена? Но таким образом мы признаем, что кражу совершил он! – Согласен. И лично я именно это и признаю. – Послушайте, Ганимар, такого не может быть. Арсен Люпен находится в тюрьме. – Да, Арсен Люпен в тюрьме. Да, он под стражей. Но даже сиди он прикованный за ноги, со связанными руками и кляпом во рту, я бы все равно сказал: это Арсен Люпен. – Почему?! – Да потому что один только Люпен способен задумать такую операцию и осуществить ее так, что она увенчалась успехом. – Это все слова, Ганимар! – Слова воплотились в реальность. Поверьте мне, не стоит заниматься подземельями и нажимать на камни, надеясь, что один повернется и откроет подземный ход. Наш голубчик не действует по старинке. Он современный человек. Я бы даже сказал, он человек будущего. – И что из этого следует? – А то, что я прошу у вас разрешения провести час с Люпеном в его камере. – В камере? – Да. Возвращаясь из Америки на пароходе, мы с ним, можно сказать, подружились. Думаю, я не ошибусь, сказав, что он проникся симпатией к тому, кто сумел его арестовать. И если у него есть возможность дать мне необходимые сведения без того, чтобы себя скомпрометировать, он, не колеблясь, избавит меня от лишних хлопот. Время двигалось к полудню, когда комиссара Ганимара проводили в камеру к Арсену Люпену. Арсен лежал на кровати. Он поднял голову и радостно воскликнул: – Вот сюрприз так сюрприз! Неужели ты, мой дорогой Ганимар? – Собственной персоной. – Мне многого хотелось в том уединении, которое я для себя выбрал, но больше всего – нашей встречи! – Любезно. – Вовсе нет, мое уважение к тебе совершенно искренне. – Польщен. – Я всегда говорил: Ганимар – лучший из наших сыщиков. Он почти – ты видишь, я говорю откровенно, – да почти что Шерлок Холмс. И я всерьез огорчен, что могу усадить тебя только на этот жалкий табурет. Не могу предложить ни лимонада, ни стаканчика пива. Извини, но я здесь проездом. Ганимар, улыбаясь, сел, а узник снова заговорил, обрадовавшись собеседнику. – Господи! Как же приятно смотреть в лицо честному человеку. Настоящее отдохновение! Я устал от всех этих шпионских рож, от всех этих соглядатаев, которые по десять раз на день обшаривают мои карманы и мою бедную камеру – не задумал ли я убежать? Просто удивительно, до чего дорожит мною государство! – И справедливо. – Да нет же! Я был бы счастлив жить потихоньку в своем скромном уголке. – На чужие деньги. – Ты так думаешь? Да, это было бы несложно. Но я на радостях разболтался, говорю всякие глупости, а ты, возможно, спешишь, Ганимар. Перейдем к делу, дорогой друг. Говори, из-за чего я удостоился такой чести?