– Чем тебя угнетает мастерская? – удивился Лихо специфике мышления спутницы. – Мастерская? – тупо переспросила девушка, оглядела все вокруг еще разок и запоздало сообразила: они оказались вовсе не на кладбище, а на задворках мастерской по металлу и камню. – М-да, ошибочка вышла. Тогда претензии снимаю, и что именно из этого барахла нам надо? Опять мне искать на ощупь, то есть на щекотку? Или сразу с огнем… – Нет. Поищи для начала черные камни, иного черного материала я поблизости не вижу, – вполне себе рационально предложил первопредок. С чего его вдруг на здравые советы потянуло, Аська даже удивилась на секунду-другую. Обыкновенно Лихо все больше прикалывался и создавал проблемы, чем решал их. Может, надоело, наконец, и пожелал не прямо Покрышкиной и косвенно Гале нервы мотать, а встретиться-таки с давно не виденным приятелем. Пожав плечами и больше не споря, чтобы ненароком еще одну глупость не сморозить, Аська отвернулась от Лихаэля и зажмурилась. Почему искать и настраиваться на поиск лучше всего удавалось с закрытыми глазами, девушка не особенно задумывалась. Может, когда закрывались глаза, данные природой человеческому организму, открывались иные, стандартной конструкцией не предусмотренные? Мысленно пожав плечами, живой детектор попыталась сосредоточиться на ощущении скребущей щекотки, проникающей под кожу не снаружи, а откуда-то изнутри. После пятой попытки получилось. Скорее всего, у Лихаэля получилось бы то же самое и еще быстрее, но первопредок не собирался мешать Аське исполнять условия ее договора или тем паче исполнять за нее. Может, опять из вредности, но весьма вероятно, из-за каких-нибудь странных понятий о чести и сделках, которых, к сожалению, была начисто лишена Гиаль. «Я б от такой крали тоже сдернула. Чего себе жизнь компанией вероломной мымры портить?» – подумалось Аське про незнакомого Шеардина, пропавшего хахаля богини. «Хотя сам Лихо ни разу не лапочка, может статься приятель у него под стать, и тогда они все стоят друг друга. Потому еще непонятно, кому повезло, как в той старой песенке». Успокоив совесть, Ася крутанулась на пятках и четко домаршировала до невысокой, вполовину своего роста скульптуры, очевидно символизирующей собой дерево или куст. Во всяком случае, широкие ланцетовидные листья на изгибающихся как змеи каменных ветках в наличии были, и ствол тоже имелся. Вот только вместо плодов неведомый скульптор изваял что-то вроде сжатых в кулак рук. Причем (это Аська отметила с легким удивлением) из кулака выступал кончик большого пальца. Но кто знает, возможно, в этом мире где-то росли именно такие деревья. Не все ж Земле держать монополию на нелепые названия? Помнится, на отдыхе с родителями маленькая Ася никак не могла взять в толк, почему то, что называется фига, вовсе не комбинация из пальцев, а фиолетовая штуковина с розово-белой сладкой мякотью. Приближающиеся сумерки обеспечили парочке гостей тишину и инкогнито, но они же мешали Асе в деталях разглядеть карликовое каменное дерево-куст. Она ткнула в найденный предмет пальцем и известила: – Это оно, она или он. Точнее, не все целиком, а какая-то его часть. Развернуть сможешь? У меня силенок не хватит! Вместо ответа Лихо взял и играючи поднял скульптуру, повернул ее другой стороной к спутнице. А скульптурка-то оказалась с подвохом. Кроме серых каменных веток, комбинаций из пальцев и листьев по центру изделия имелось дупло, из которого выглядывал небольшой, диаметром с крупное яблоко медальон радикально черного цвета. На нем было выгравировано лицо, вернее вырезано так, чтобы изображение выступало над плоскостью работы. И вовсе не симпатичная женская мордашка или пухлощекое умильное личико ребенка, а неприятный тип с одутловатым щекастым лицом и носом картошкой. Лихаэль, как глянул на находку, так закатился. Веселился он долго, Аське даже надоело. И вообще неприятно чувствовать себя исключенной из процесса. Если первопредок над чем-то так усердно ржет, оно, наверное, и в самом деле весело. Вот только почему-то Покрышкина в упор повода для радости не видела. – И? Чего смешного? Поделись! Может, я тоже посмеюсь? – насупилась девушка, подсознательно ожидающая, когда ее начнут пытать, для определения направления нового движения. Боль она готова была терпеть ради дела, но желать ее – вот уж нет. – Ты не видишь? – искренне изумился Лихаэль, покосился на Асю, убедился, что действительно не видит и потому не может разделить его веселья, потому прищелкнул пальцами. Одутловатая харя на черном медальоне пошла волной и вытянулась, в один момент становясь очень узнаваемой. Эти дивно-постные черты успела запомнить даже попаданка, для которой все эльфы были на один манер похожие, как куклы, пусть и прекрасные. – Эльмиавер? – на всякий случай неуверенно уточнила девушка у первопредка, проверяя единственную рабочую версию. Древнейший расплылся в проказливой ухмылке. – Как тут его карикатура оказалась? – Миры близки, образы витают, вплетаясь в видения, проникая в умы. Искажения при переходе через границы столь же часты, сколь и случайны образы, проникающие сквозь вуаль завесы. «Понятно, что ничего не понятно», – резюмировала для себя девушка и практично предложила: – Нам ведь только этот черный камешек нужен. Дерево с собой не потащим, тут отковыряем? Или ты так проникся, что хочешь у себя в спальне скульптуру водрузить и любоваться век-другой перед сном и с утра? Лихаэль снова закатился. Вероятно, представил ситуацию и резко перешел от слов к делу. Ухватился двумя пальцами за чуть выступающий край каменного медальона и потянул. У Аськи бы этакий трюк не вышел, сколько ни тяни и ни упирайся на пределе сил, если только со стамеской и клещами. А первопредок играючи вынул камешек из гнезда. Покрутил и поднял, чтобы то ли заценить вес, то ли полюбоваться на просвет. Не успел, потому что резко распахнулась узкая дверца того сооружения, которое Аська поначалу приняла за склеп. На пороге появился не призрак или мумия, а красноносый воинственно настроенный тип в телогрейке и революционной буденовке. Нет, шапка красной звезды не имела, но была кардинально малинового цвета. – Пол-ложь, где взял, х-хитник! – скомандовал, вяло ворочая языком странный остроглазый тип и клацнул курком ружьишка. Оно более всего напоминало большие пистолеты пиратов из детской книжки Покрышкиной. Аська же стояла столбом и пялилась на острые эльфийские уши, вернее одно, выглядывающее из нацепленной наспех «буденовки». «Пьяные эльфы-сторожа – это круче, чем Сковородкин и Ведеркин!» – твердо решила девушка. «Покласть», где взял, черный камень Лихо не спешил. Он вообще явление охранника проигнорировал, увлеченный верчением карикатурного лика Эльмиавера, даже Аську подтянул ближе, чтобы тоже полюбовалась. А пьяный страж второй раз предупреждать не стал. Взял, да и пальнул! Грохот выстрела разнесся по двору, пальцы первопредка рефлекторно сжались, дробя медальон в крошку. Пуля все-таки в цель попала, как догадалась Покрышкина, когда увидела несколько мазков красного, испятнавшего пальцы первопредка. Его лишь задело, просвистев до барельефа сзади, из которого вышибло крошку. Но этот безумец, вместо того чтобы возмущаться или шипеть от боли, восторженно воскликнул: – Есть! Есть след! Моя кровь и энергия Шеара сплетаются, давая тропинку силы, не нужно длить ритуала боли! Пойдем! Прежде чем возмущенный варварской порчей вверенного ему имущества сторож успел перезарядить свое ружье, Лихо сцапал человечку и был таков. Вандалы испарились практически безнаказанными! Глубокое моральное потрясение Аси от вида остроухого пьяницы в буденовке не в счет, так же как и пара капель бесценной крови первопредка, сыгравшая роль компаса. И реальность, покорная произволу древнейшего, послушно сменилась на тьму. Не по-хорошему знакомую. Ту самую, полную чьего-то тяжелого дыхания, жара и витающего в воздухе аромата металла, в которое не так давно случайно переместилась Аська. Только теперь сюда добавили освещения. Самый минимум, но и его хватило, чтобы девушка поняла: тогда ей не привиделось. Резкий ворох искр сыпался из ноздрей гигантского черного дракона. – Ты куда нас затащил? – едва слышным шепотом возмутилась испуганная Аська. – Шеардин! – вместо ответа на «куда» довольно рассиялся Лихаэль в прямом и переносном смысле этого слова. Его кожа светилась мягким золотым. Глава 26 По следам драконьей силы – Где? – насторожилась еще больше Покрышкина. Лихо царственно простер длань в направлении спящего животного. – Это дракон. Ящерица такая, очень большая, огнедышащая, – чуть ли не по слогам, медленно и членораздельно, как для слабоумного или глухого сказала девушка, у которой зуб на зуб от страха не попадал. – И пока эта зверюга не проснулась, лучше давай уматывать поскорей. Тут и для него-то слегка тесновато, а если вы драться начнете, мне точно каюк придет, отбивную сделаете и не заметите. Что крайне удивительно, невыносимый первопредок дал себе труд прислушаться к горячечной речи девушки, присмотрелся к крупному вещественному доказательству ее слов и с некоторым огорчением резюмировал: – Это дракон, но это Шеар, пустой разум его витает в чертогах грез. Далеко. Как раз этот момент выбрал дракон, чтобы начать ерзать во сне. Он резко развернулся, щелкнул огромной челюстью и мотнул хвостом, будто отгонял мух. Хвост загудел в опасной близости от хрупкого, в сравнении со спящей громадиной, тела девушки. От ладони первопредка, весьма резко среагировавшего на ненужные телодвижения зверя, который не зверь, взметнулось интенсивное переливчатое сияние, прикрывшее человечку и направившее удар хвоста по касательной. Несколько частиц отделились от щита и окутали башку зверя. Тот сладко всхрапнул, выдав очередную порцию огонька, и затих. А сиятельный Лихо (кожа его так и продолжала работать лампочкой) задумчиво пощелкал пальцами, рассуждая вслух: – Странно. Сознания мыслящего, разума, пусть и скованного великой дремой, нет, и тем не менее я ощущаю его близость. – Может, с этим твоим приятелем, тоже кого-то доставшим по самое не могу, поступили, как жрецы с трупами египетскими. У них там вообще в Древнем Египте большие затейники жили. Тело на кусочки разбирали: сердце в один кувшинчик, почки в другой, печень в третий. Еще и душа по их вере делилась на части, одна где-то поблизости ошивалась, вторая к богам летела, ну и так далее… – разговорившаяся от страха Аська пожала плечами и еще разок огляделась. Горшочков, даже котлов, исходя из подходящих под размер зверя тары, поблизости не наблюдалось, но вдруг? Зато в изобилии были какие-то разноцветные (ей-богу, даже синие, красные и фиолетовые попадались!) монеты и всевозможные безделушки, безделицы и безделища. Спать на такой постельке без проблем живой человек бы точно не смог, а живой ящер – запросто. Разумный он там или нет, еще бабушка надвое сказала, но что шкура непрошибаемая и к «постели» любой жесткости приспособленная – это факт! – Среди этих сокровищ есть хранящие силу Шеара, но на зов его сути они не отзовутся, потому что разум Шеардина витает в чертогах грёз, – задумчиво признал Лихаэль в замкнутой петле парадокса. – И тех крох сил, коим свободу мы приносим, недостает… Пребывая в задумчивости, первопредок только теперь запоздало разжал пальцы, до сих под сжатые после уничтожения карикатуры на Эльмиавера, и расширенными глазами проследил, как черные «песчинки» метнулись было к темной громаде дракона, а потом разделились и разлетелись в разные стороны. Хотя… нет, они не разлетелись беспорядочно, а устремились по нескольким направлениям. Лишь часть осталась в пещере, ввинчиваясь в дракона, в слой его «постельки», прочие снова исчезли. Следить за черным на черном у Аси не особенно выходило, а вот у Лиха, кажется, вообще никаких трудностей с этим не возникало. Древнейший видел все и везде. Может быть, вообще он глазами пользовался лишь как вспомогательным органом чувств, а основным у него было некое седьмое, восьмое или вообще двадцать девятое чувство. Комплекс неполноценности, общаясь с безумным Лихо, Аська не заработала до сих пор лишь потому, что ей и в голову не приходило сравнивать себя с первопредком. Не сравнивает же человек себя с кошкой, слоном или космосом. Последнее, пожалуй, вернее, насчет кошек и слонов, наверное, всякие люди случаются с нездоровыми фантазиями. Но космос это космос. – Вот как, – задумчиво цокнул языком предтеча. – Чего? Может, пора уже Гале рассказать, где ее блудный жених затихарился в полной несознанке? Пусть тоже потрудится. Говорят, поцелуями в сказках будили даже заколдованных и снимали всякие чары. – Нет, – веско уронил Лихо, почти грубо оборвав девушку. – И почему? – малость удивилась Ася. Ей уже на миг-другой померещился конец дурацкой эскапады и возвращение домой. Ну да, размечталась, дура одноглазая. – Спящий уязвим, спящий и беспамятный уязвим втройне. Я не дам Гиаль возможности связать себя нерушимыми узами с Шеаром, покуда он не в себе. – Эй, ты считаешь, что она может его спящего на себе женить? – изумилась девушка. – Есть такие ритуалы, – невозмутимо согласился первопредок без видимого неодобрения в тоне. – Потому поиск наш возобновим мы. Я ради оказания услуги другу, ты – ради договора с Гиаль. После этих слов челюсть Аськи звучно клацнула и возмущенный вопль «Тебе надо, ты и шляйся по мирам в поисках неизвестно чего!» так и не вырвался наружу. Пахать ради какого-то дрыхнущего безумного в прямом смысле этого слова дракона Покрышкина не собиралась, но ради себя – да. Пусть и смутной была надежда, что как только Шеардин проснется по-настоящему, все черные нити, проникающие в лесной мир Гиаль, сами собой рассосутся. И тогда уже светозарная от соблюдения договора не отвертится. Потому Аська хмуро спросила только одно: – Если мы твоего приятеля разбудим, черные нитки в лесу, которыми ты Галю пугал, точно исчезнут? – Вероятней всего, или он в силах будет их устранить, – согласился Лихо, совершенно не опасающийся спящего дракона, прекратившего махать хвостом направо-налево. – А поконкретней, – еще более мрачно попросила девушка. – Черный песок, нити, камни – это сила Шеардина, но сила, просачивающаяся без воли и цели. Почему она существенной частью стремится к миру Гиаль, концентрируясь камнями и порождая монстров, мне пока не ясно. Потому ли, что связь меж ними есть, не законченная ритуалом, или иное тому причиной. – То есть, может статься, у Гальки рыльце в пушку, и твой дружок с ней счеты пытается свести? – насторожилась Аська, чуя нижней интуицией, что в таком случае ей и вовсе можно забыть о договоре. – Разум Шеару вернем, разбудим – узнаем, – снова просиял Лихаэль безумной улыбочкой не то безумного оптимиста, не то маньяка-вивисектора. Если вспомнить, как он потрошил давеча зверушку в пустыне под двумя солнцами, второе казалось более близким к истине и не особо приятным.