Кассандра опустилась на стоявшую возле стола табуретку, налила воды из глубокой глиняной чаши, потом взялась за кожаный сверток, хранивший нехитрые припасы: черствый, как камень, ломоть хлеба, тонкий кусочек соленой зайчатины и три оливки в глиняном горшочке. Скудная трапеза. В животе Кассандры вновь возмущенно заурчало – желудок желал знать, куда подевались остальные припасы. Из окошка в задней стене дома была хорошо видна яма, служившая молодой женщине погребом. Вплоть до вчерашнего дня там хранились два мешка пшеницы, целый соленый заяц, круг козьего сыра и дюжина сушеных фиг. Такого пропитания хватило бы на пять-шесть дней. Но вчера, возвращаясь после неудачной рыбалки, Кассандра заметила спины двух воров, уносящих скудные припасы беглянки. Молодая женщина была слишком голодна, чтобы пускаться в погоню. Пришлось ложиться спать на пустой желудок. Кассандра рассеянно провела подушечкой большого пальца по кромке остро заточенного лезвия полукопья. На пальце выступила кровь. – Чтоб тебе вечно гореть в огне, Циклоп, – прошипела молодая женщина имя ее нынешнего истязателя, подославшего воров. Кассандра принялась за еду. Размочила хлеб в остатках оливкового масла и поднесла ко рту. Рука замерла: вновь раздалась скорбная песнь голодного желудка, но на этот раз – чужого. Кассандра оглянулась – в дверях стояла маленькая девочка и смотрела на жалкий кусок хлеба так, как иной взирал бы на браслет из чистого золота. – Феба! – воскликнула Кассандра. – Давненько тебя не было. – Не обращай на меня внимания, Касс, – ответила гостья, разглядывая грязь под ногтями. Оставив ногти в покое, девчонка закинула за уши прядки темных волос и принялась теребить обтрепанный подол своей грязной столы, давно потерявшей изначальный белый цвет. На приступок окна, заслоняя дневной свет, опустился Икар. Как и Феба, орел с надеждой смотрел на скудную еду, но его манил ломтик соленой зайчатины. «А мне?» – послышалось Кассандре в орлином клекоте. Невесело улыбнувшись, хозяйка дома отодвинулась от стола. Мясо она бросила Икару, а хлеб – Фебе. Оба накинулись на еду, словно хищники на скудную добычу. Девчонке было двенадцать лет. Она родилась в Афинах и рано осиротела. Впервые Кассандра увидела ее три года назад, в предместье Сами, где та попрошайничала. Кассандра бросила несчастной несколько мелких монет и пошла в город, где у нее были дела. На обратном пути, снова увидев маленькую попрошайку, Кассандра пожалела девчонку, привела к себе, накормила и оставила на ночлег. Феба напоминала Кассандре о былых временах, пробуждала далекие воспоминания о внутреннем пламени, навсегда потухшем в тот страшный вечер. «Никакой любви, – уверяла она себя. – Больше я никогда не позволю себе подобной слабости». Кассандра вздохнула. Встав из-за стола, она повесила на плечо лук, добавив к нему кожаный бурдюк для воды. – Пошли. Дожуешь на ходу, – бросила молодая женщина Фебе, отправляя в рот оливки. Нежная, сочная, соленая мякоть оливок только раздразнила Кассандре аппетит, почти не утолив голода. – Другой еды в доме нет. Чтобы не сдохнуть, придется навестить Маркоса. – «Этого подонка», – мысленно добавила Кассандра, надевая кожаные нарукавники. – Пора спросить с него кое-какие долги. Их путь лежал на юг. Дорога, раскаленная солнцем, обогнула отвесные прибрежные скалы, а затем свернула вглубь острова. Чем ближе к полудню, тем жарче становился воздух. Сокращая себе путь, Кассандра с Фебой пересекли луг, усеянный фиалками. Вокруг терпко пахло душицей и лимоном. Луговая растительность доходила Кассандре до икр. Повсюду мелькали ярко-красные, голубые и янтарные бабочки. Невзирая на жару, громко стрекотали цикады. Ничего не напоминало ни о войне, ни о прошлом. Так продолжалось, пока две подруги не подошли к Сами. Этот портовый город был скопищем лачуг и простых домов с белеными стенами. Выше, по склонам холма, стояли мраморные виллы. Расположившись на крышах и верандах, богачи вели беседы, попивая вино. Лошади и полуголые работники, обливаясь потом, тащились по узким улочкам через шумный рынок к докам, куда они везли свой товар: от корзин с оливками до сосновых бревен. У белесых каменных причалов плотными рядами стояли грузовые корабли. Покидавшие гавань суда направлялись обычно на афинские военные верфи и склады. Звенели колокола, щелкали хлысты, наплывали и затихали звуки лиры. Из храмов тянулись сизые струйки дыма от сжигаемых благовоний. В этот город Кассандра наведывалась только за пищей и вещами первой необходимости, которые невозможно было раздобыть иным способом. А также чтобы выполнить очередное поручение Маркоса. Она была мисфиос. Это слово обозначало наемников обоего пола. В круг ее обязанностей входила передача посланий, сопровождение краденого… но куда чаще ей поручали дела, с которыми умели справляться немногие. Кассандра с содроганием вспоминала самое последнее из таких поручений. Маркос отправил ее в портовый притон, где скрывалась кучка известных разбойников. В ту темную ночь полу-копье Леонида впервые обагрилось кровью, а воздух наполнился зловонием вспоротых животов. Каждое убийство, словно шипастое семя вины, пускало глубокие корни в сердце молодой женщины… но ни одно поручение Маркоса не шло в сравнение с тем страшным вечером в Тайгетских горах. Перед мысленным взором молодой женщины всплыл скрюченный дуб, росший на самом краю пропасти. Две смерти, навсегда изменившие жизнь Кассандры. Она резко тряхнула головой, не давая воспоминаниям овладеть собой, и стала думать о пустом кошельке. Расправившись с разбойниками, Кассандра пришла к Маркосу сообщить об успешно выполненном поручении и надеясь получить плату, но Маркос увильнул от расчета, найдя очередную отговорку. Сколько же вообще он ей задолжал? В Кассандре закипал гнев: «Подонок, мошенник, грязная тварь…» В вихре мыслей мелькнуло еще одно воспоминание двадцатилетней давности, связанное с ее появлением на этом зеленом острове. Тот день, когда Маркос нашел Кассандру на каменистом берегу к северу от города. Она едва дышала, лежа рядом с разбитым плотом. Кассандре вспомнилось лоснящееся, изъеденное оспинами лицо Маркоса и курчавые сальные волосы. – Какая странная рыбка к нам заплыла, – усмехнулся мужчина, похлопывая девушку по спине. Кассандре было не до шуток. Ее рвало морской водой, которой девушка вдоволь наглоталась, когда ее плот начал тонуть. Маркос накормил Кассандру и временно приютил у себя. Впрочем, его гостеприимство длилось недолго. Он уже был готов спровадить Кассандру… как вдруг заметил ее силу и проворство. – Это кто же научил тебя так двигаться? – недоумевал Маркос. – Думаю, твои навыки могли бы мне пригодиться… Сами остался за спиной. Тягостные воспоминания Кассандры постепенно меркли. Фебе надоело идти рядом. Она прыгала впереди, поглядывая на парящего в небе Икара. Рука девчонки сжимала деревянную фигурку игрушечного орла. Феба заставляла его «летать», подражая пронзительным орлиным крикам. У развилки спутница Кассандры помчалась направо. – Мы почти на месте, – обернувшись назад, весело прощебетала Феба. Кассандра уставилась на девочку в немом недоумении. Эта дорога вела к горе Энос. Там на каменистой вершине стояла величественная статуя Зевса, бога неба. Из-за солнца статуя казалась белой. Зевс стоял на одном колене, зажав в руке молнию. Почва в нижней части склонов славилась плодородием. Такой ее делали минералы, намываемые дождями с вершин гор. Здесь было царство виноградников. Их ярусы опоясывали гору, и на каждом, помимо зеленых лоз, виднелись складские строения из серебристого камня и небольшие виллы под красными черепичными крышами. – Хватит дурачиться, Феба, – крикнула девчонке Кассандра, указывая на дорогу, уходящую влево. – К Маркосу в другую сторону. Его дом находится возле южной пещеры и… Она замолчала, увидев, что Феба понеслась к ближайшему винограднику. Это владение Кассандра видела не впервые, но фигуры в зелено-белом плаще, мелькавшей между лозами, прежде здесь не было. – Неужто Маркос? – спросила молодая женщина себя и бросилась вслед за Фебой, которую нагнала на краю виноградника. – Он попросил не говорить тебе, – призналась Феба. – Еще бы, – буркнула Кассандра. – Оставайся здесь. На нижней террасе двое работников собирали виноград. Кассандра незамеченной прошла мимо. Поглощенные делом, работники не заметили и шумливую Фебу, как всегда ослушавшуюся повеления. Неслышно ступая, Кассандра прошла дальше и вскоре услышала голос Маркоса. Тот препирался с работником, знавшим толк в виноградарстве. – Мы… – начал Маркос и умолк, сражаясь с икотой. – Мы вырастим такой виноград, что каждая ягода будет величиной с дыню, – заявил он и припал к бурдюку с вином, слегка разбавленным водой. – Ты погубишь лозу, господин Маркос, – возразил работник, сдвигая на затылок широкополую шляпу. – Ей года два надо сил набираться, иначе тяжелые грозди согнут и обломят стебли. А вот на третий год можно будет снимать первый урожай. – Два года? – Маркос едва не поперхнулся. – И как же, во имя Аида, я буду расплачиваться с долгами? Увидев Кассандру, он замолчал и тут же расплылся в улыбке. – Приветствую тебя, Кассандра, – произнес хозяин виноградника, широко раскинув руки и едва не задев благоразумного работника. – Маркос, ты никак купил виноградник? – Отныне, девочка моя, мы будем пить только отменные вина. Указывая широким жестом на свои владения, Маркос едва не потерял равновесие. Феба, которая шныряла поблизости, захихикала и вновь умчалась вслед за Икаром. Орел отозвался на покупку виноградника возбужденным клекотом, однако ум его хозяйки был занят другими мыслями. – Маркос, мне нет дела ни до твоего винограда, ни до отменных вин, – заявила она. – Нам с Фебой нужна еда, одежда и прочие вещи. Я хочу получить драхмы, которые ты мне задолжал. Маркос поежился. Пальцы пьянчуги теребили горлышко бурдюка. – Наемница до мозга костей, – нервозно усмехнулся хозяин виноградника. – Видишь ли, с твоими драхмами придется немного повременить… – Судя по тому, что я слышала, – года два-три, не больше, – сухо ответила Кассандра. Встревоженные крики Икара заставили ее поднять голову. Молодая женщина не помнила, чтобы игра с Фебой так возбуждала ее птицу. – Послушай, дорогая, когда виноград превратится в вино, деньги потекут ко мне рекой, – сказал Маркос, отрывая молодую женщину от размышлений о ее питомце. – Но вначале я должен отдать заем на покупку виноградника. Я и так малость запоздал с выплатами. – Вот-вот, – пробормотал недавний собеседник Маркоса, вернувшийся к прерванному занятию – защипыванию и подвязыванию стеблей. – А Циклоп не любит просрочек в платежах. Глаза Маркоса метнули молнии в спину работника. – Ты занял деньги у Циклопа? – воскликнула Кассандра и отшатнулась от своего собеседника, как от прокаженного. – Значит, все это, – она обвела жестом виноградник, – ты купил на его средства? Так знай, Маркос: ты купил не виноградник, а головную боль. Неужели ты настолько глуп? – Кассандра оглядела сверкающие зелено-золотистые склоны горы Энос, озабоченная тем, чтобы ее слова не попали в чужие уши. – Не далее как вчера вечером люди Циклопа обчистили мой погреб. Он истребил десятки людей на Кефалинии и назначил награду за мою голову. Циклоп знает про наши с тобой дела и считает нас обоих своими должниками. Если ты с ним не расплатишься, Маркос, первой наверняка пострадаю я. – Не совсем так, – произнес угрюмый голос у них за спиной. Кассандра резко повернулась туда, где лозы сплетались в зеленую изгородь, и увидела двоих ухмыляющихся незнакомцев. Лицо одного из них напоминало раздавленную грушу. Левой рукой он зажимал рот оцепеневшей от страха Фебе, а в правой держал кинжал, приставленный к горлу девчонки. Кассандра узнала в незнакомцах вчерашних воришек. «Икар, ну почему я тебя не послушала?» – мысленно отчитала она себя. А орел продолжал кружить над виноградником, оглашая воздух тревожными криками. – Выкинешь какой-нибудь фокус, и твоей замарашке конец, – сказал второй, постукивая коротким мечом по ладони. Глаза этого воришки были настолько маленькими, что практически терялись в тени густых бровей. – Маркос должен моему хозяину денег, но и ты, мисфиос, кое-чем ему обязана. Ты продырявила хозяйскую лодку. Ты убила его сопровождающих… моих друзей, между прочим. Так как насчет того, чтобы прогуляться с нами? Уладить, так сказать, дела к вящему удовлетворению нашего хозяина? Кровь застыла в жилах Кассандры. Она знала: отправиться с этими ворами – обречь себя на смерть, а Фебу – в лучшем случае на рабство. Сопротивление было чревато моментальной гибелью их обеих прямо здесь, среди виноградных лоз. Молодая женщина продолжала стоять, не в силах пошевелиться. – Чую я, эта мисфиос без боя не сдастся, – прорычал густобровый. – Покажем ей, что мы слов на ветер не бросаем. Теперь у Кассандры замерло и сердце. «Внимательно наблюдай за противниками, – донесся из туманных глубин прошлого язвительный голос Николаоса. – Глаза выдают их намерения за секунду до удара». Мерзавец, удерживающий Фебу, выпучил глаза, глядя на девчонку. Его рука, сжимавшая кинжал, напряглась так, что побелели костяшки пальцев. А дальше все происходило как во сне. Кассандра, поддавшись какому-то инстинкту, метнулась вперед, одновременно выхватив из-за пояса копье, к которому была привязана веревка. Молодая женщина взмахнула ею, точно плетью. Наконечник старинного оружия ударил вора прямо в висок. У того закатились глаза, из ноздрей хлынула кровь, и он рухнул наземь, будто опрокинулся штабель кирпичей. Феба, всхлипывая, заковыляла прочь. Кассандра дернула веревку, подтянула полукопье к себе и схватила за древко, держа так, как и надлежало настоящему гоплиту, то есть греческому пехотинцу. Густобровый следил за каждым ее движением. Потолкавшись на месте, он сделал ложный выпад влево, но тут же атаковал справа, сопровождая атаку злобным ревом. Кассандра переместила тяжесть тела на одну ногу и позволила врагу проскочить мимо. Когда вор остановился и вновь бросился на молодую женщину, она присела на корточки и полоснула копьем ему по животу. Шатаясь, противник Кассандры прошел несколько шагов, затем остановился, очумело глядя, как из живота, сверкая в лучах полуденного солнца, на пыльную землю вывалился голубовато-серый осклизлый ком его внутренностей. Густобровый посмотрел на опустевшее чрево, потом на Маркоса и Кассандру, ошеломленно усмехнулся и упал ничком. – Клянусь Зевсовыми яйцами, – взвыл Маркос, запуская руки в сальные кудри; ноги у него подкосились, и несчастный рухнул на колени, не сводя глаз с двух трупов, – теперь Циклоп меня точно убьет. Кассандра крепко обняла и поцеловала плачущую Фебу. Потом зажала девчонке уши, оберегая от взрослых разговоров. – Тела мы закопаем. Никто и не узнает, куда они пропали. – Он все равно пронюхает, – застонал Маркос. – Сегодня ты отсекла у чудовища две головы, а завтра на их месте вырастет четыре. И гнев Циклопа утроится. С ним – как с любым тираном: или ты подчиняешься ему целиком и полностью… или восстаешь против его власти. Неужели непонятно? – Маркос в отчаянии махнул рукой. – Впрочем, какой из меня наставник… Быть может, когда-нибудь тебе встретится достойный учитель. – А тебе не мешало бы отодрать глотку от бурдюка и прочистить голову. Ты должен найти способ расплатиться с Циклопом. Выпученные глаза Маркоса смотрели прямо перед собой. Его лицо обмякло от отчаяния. Потом, словно от удара невидимой молнии, он встрепенулся, вскочил на ноги, схватил Кассандру за плечи и начал трясти. – Есть. Есть такой способ. – Способ заработать мешок серебра? – спросила Кассандра, сбрасывая руки Маркоса. – На этом острове? Сомневаюсь. Маркос скосил глаза, уставившись в одну точку. – Не серебра, дорогая моя. Обсидиана. Кассандра с недоумением посмотрела на своего приятеля: – Пораскинь мозгами. Что для Циклопа ценнее всего? Люди, земля, корабли? Нет. Его обсидиановый глаз.