Кассандра спряталась в зарослях утесника, наблюдая за спартанским лохосом – военным подразделением пехотинцев. Их было около пятисот. Чистокровные спартанцы, которых с каждым годом становилось все меньше, составляли лишь пятую часть войска. Малиново-красные плащи развевались на ветру. Волосы и бороды воинов, заплетенные в косы, раскачивались, словно веревки. Босые, пехотинцы строем двигались к берегу. В лучах предвечернего солнца сверкали их шлемы. На бронзовых щитах была начертана кроваво-красная буква «лямбда». Их копья, нацеленные на афинян, напоминали пальцы палача, выносящие своей жертве смертный приговор. Спартанцы действовали молча. Злость перекашивала их лица. Пущенные ими копья косили афинян. Воздух над мелководьем и берегом подернулся красным туманом. Повсюду звучали предсмертные крики. Афинян, продолжающих подплывать и выползать на берег, встречали безжалостными ударами спартанских копий. Чтобы не тупить лезвия, врагов убивали древками, к концам которых были приделаны бронзовые шипы. Когда семеро афинян дерзнули вступить в сражение, один из спартанцев устроил им кошмар наяву. Кассандре не удавалось увидеть его лица, закрытого старинным коринфским шлемом. На нем был красный трибон – плащ, какой обычно носили философы. Солнце играло на острие его копья. Этот титан враз уложил всех семерых своих противников. За считаные минуты все, кто спасся с располовиненной афинской галеры, превратились в скопище трупов. Мелководье, где плавало большинство из них, окрасилось в красный. Над бухтой установилась скорбная тишина, нарушаемая лишь плеском волн. Наконец-то Кассандра увидела его во весь рост, и тут же узнала его по перекрещенным перьям – символу военачальника, – таким же красным, как его мокрый от крови плащ. Кассандра попыталась рассмотреть лицо Волка, скрытое в тени шлема. Воспоминания о прошлом жгли нутро молодой наемницы, словно языки пламени. Сердце ее гулко колотилось, копье Леонида в руках дрожало – Кассандра была не в силах скрыть свое нетерпение. Воины, окружавшие Волка, приветственно подняли копья. – Ару! – громко и торжественно прокричали они. Этот вопль вернул Кассандру в холодную реальность: боевой дух воинов был как нельзя силен. К тому же противников было слишком много. Сейчас не время для удара. Молодая женщина разжала пальцы, накрыв полукопье плащом. Огонь внутри ее погас. Меж тем Волк подошел к молодому командиру своего отряда и опустил руку на его плечо: – Ты хорошо сражался, Стентор. С этими словами спартанский военачальник, ее отец… и ее цель, покинул бухту. Он направился к тропе, змеящейся между прибрежных скал. С ним ушло еще несколько воинов. Кассандра оглянулась назад и различила в глазах Варнавы тревогу. «Жди здесь», – одними губами прошептала молодая женщина, затем выбралась из зарослей утесника и пошла к спартанским воинам. Стентор первым заметил приближение незнакомки и выступил вперед, преграждая путь. Он был немногим старше ее. Лет тридцати, наверное, учитывая, что Волк уже сделал его командиром. Стентор бесстрастно взирал на незнакомку. Иссиня-черная борода и усы окаймляли его тонкие губы. Его нос по форме напоминал лезвие меча. Сильный. Худощавый. Даже слишком. От тягот сражений или от недоедания? Губы Стентора скривились, готовые произнести язвительные слова, но тут он заметил стоящую на якоре «Адрастею». Затем взгляд молодого командира переместился на трупы афинян и дальше – туда, где плавали обломки афинской галеры. – Ты… ты разломила надвое их галеру? – спросил Стентор. Ему вторило щелканье клюва. Невдалеке гриф опустился на голову убитого афинянина, выклевывая глаза. – Она загораживала мне путь, – в той же лаконичной манере ответила Кассандра. Во взгляде Стентора мелькнуло уважение. Затем он поднял голову вверх, где на вершине прибрежной скалы стоял Волк, опираясь на палку и разглядывая панораму бухты и залив. Плащ спартанского полководца переливался в лучах закатного солнца. Кассандра сообразила, что подозрительно долго смотрит на Волка. Стентор тоже это почувствовал. – Что тебе надо от Волка? – резко и с нескрываемым подозрением спросил молодой командир. – Я хочу… ему служить, – с деланым бесстрастием ответила Кассандра. – Стало быть, ты – мисфиос. Думаешь, мы нуждаемся в помощи? Не на твоих ли глазах мы расправились с этими афинскими дурнями? Или ты не знаешь, что Мегара по-прежнему в руках спартанцев? – Пока что, – сказала она. – Однако я слышала о замыслах афинянина Перикла двинуть на Мегару большую сухопутную армию. Стентор скривил верхнюю губу. – Не сомневаюсь, твои воины одержат победы во многих сражениях, – сказала Кассандра, опережая готового разразиться проклятиями Стентора. – Но разве не найдется дел, которые можно поручить наемнице? Я прошу всего лишь место в твоем лагере и безопасную стоянку для моего корабля и матросов, пока я здесь. Стентор фыркнул, выказывая легкое изумление: – Ты хочешь служить нам. Неужели ты всерьез думаешь, что я позволил бы наемнице находиться рядом с моим отцом? Сказав это, Стентор бросил взгляд на своего командира, все еще стоявшего наверху. – Так ты… сын Волка? – дрогнувшим голосом спросила Кассандра. – Он усыновил меня вскоре после смерти обоих его детей, – пояснил Стентор. – Он был моим учителем во всем. Благодаря Волку я теперь командир этого полка. Волк для меня – образец для подражания. Я охотно последую за ним к вратам подземного мира. – Я лишь прошу дать мне шанс служить этому великому полководцу. Стентор недоверчиво смерил Кассандру взглядом с головы до ног, будто торговец, оценивающий лошадь и готовящийся закрыть сделку. – Нет. Ни один наемник никогда не войдет в наш лагерь и не окажется вблизи Волка, – возразил молодой командир. – Довольно того, что ваша порода и так рыщет в здешних краях, работая на Афины… – Стентор наморщил нос. – Гирканос и подкупленные им мерзавцы недавно напали на наши повозки с провизией. Мои воины остались без хлеба. Иные охотятся за головой моего отца, поскольку за нее назначена награда. В лапах Волка и так застряло немало колючек. Новых я не допущу. Ведь и ты могла появиться здесь, чтобы убить моего отца. – Молодой мужчина сурово посмотрел на свою собеседницу. – Так что отправляйся спать на свой корабль, чужестранка, и скажи спасибо, что позволяю тебе унести ноги. За спиной Стентора негромко лязгнули копья, показывая Кассандре, что разговор окончен. Молодая женщина слегка поклонилась и побрела к своему кораблю – не слишком надежному убежищу против такой армии. Ужин Кассандры состоял из соленых сардин и хлеба, который она размочила в изрядно разбавленном вине. Поев, молодая женщина улеглась спать на носу галеры. Над бухтой стояла мертвая, пугающая тишина. Тело саднило от дневного напряжения, голова соображала плохо. Сон не шел. Тогда Кассандра уселась на перилах, подтянув колени к груди. Икар примостился рядом, чистя перышки. Серп луны освещал воды Коринфского залива. На афинских галерах горели факелы. Над скалой стояло оранжевое зарево костров спартанского лагеря. Берег и мелководье были ничейной землей. На палубе храпели матросы. В воздухе ощущалось трупное зловоние. Спартанцы сняли с убитых афинян доспехи, но хоронить павших не стали. Плеск весел заставил сердце молодой женщины сжаться. Ночная атака? Но к берегу со стороны афинских галер двигалась маленькая лодка. В ней сидели двое – без доспехов и оружия. Достигнув берега, они направились к спартанскому лагерю. Смельчаки. Возможно, это плавание было последним в их жизни. Однако двое вскоре вернулись, сели в лодку и уплыли, а через некоторое время к берегу подошло несколько лодок с безоружными афинянами. Они принялись рыть могилы, хороня убитых. Свирепые противники Афин дали на то великодушное разрешение. Кассандра подняла глаза к вершине скалы и вновь увидела там Волка, наблюдавшего за похоронами. Над ним чернело небо, усеянное серебристыми точками звезд. «Ты сейчас наверняка хвалишь себя за проявленное великодушие, – с ненавистью думала Кассандра. – Но где было твое милосердие тогда, на вершине горы?» На протяжении всего следующего месяца «Адрастея» стояла на якоре близ Пагов, и Кассандра употребила это время на завоевание доверия спартанцев. Днем она тенью следовала за ними, в то время как эти бравые воины зорко следили за берегом, защищая немногочисленные удобные бухты на случай подхода афинских галер. Довелось Кассандре и отражать нападение афинской пехоты с севера. Дважды она помогала повернуть исход сражения в пользу спартанцев. В первый раз это произошло, когда спартанцы ожидали подхода афинских трирем. Кассандра, устроившись на камнях, обстреляла суда зажигательными стрелами. Вражеские корабли сгорели, так и не достигнув берега. Стентор тогда вел себя как стервятник, у которого из-под носа уволокли падаль. Через несколько дней Кассандра вновь присоединилась к сражению, выскочив из-за деревьев и убив искусного афинского воина. Стентор наградил ее гневной тирадой и даже вытащил из ножен меч на четверть длины лезвия. – Держись подальше от моих солдат. А от моего отца – и того дальше! – гневно потребовал он. Но под глазами молодого командира темнели круги. Да и шаги спартанских солдат потеряли былую силу и упругость. Несмотря на свою гордость и стойкость, с которой воины не поддавались голоду, украденные повозки с провиантом означали, что многие из них уже несколько недель не ели досыта. Спартанское доверие было подобно тяжелому железному замку?. Кассандра вдруг поняла, что? поможет ей отпереть этот замок. Зерно. И тогда молодая женщина встала, неслышно покинула корабль и отправилась вглубь материка. Лагерь спартанцев занимал всю вершину скалы. Сейчас вокруг него горели факелы. По периметру стояли бдительные караульные с бесстрастными лицами. Шипы их копий были воткнуты в землю, отчего сами копья стояли ровно, словно колья. Скириты расположились на возвышении, среди деревьев. Они славились как меткие копьеметатели и превосходные ночные дозорные. Скириты не являлись чистокровными спартанцами, но их воинское искусство ценилось. А внутри лагеря у костров сидели спартанские воины, раскатисто смеясь и потягивая из кофонов жидкую «черную похлебку». Иные точили копья. Несколько человек стояли совсем голыми. Рабы-илоты намазывали их жилистые тела особым маслом, чтобы потом стригилями соскрести грязь и пот. Стентор тоже сидел у костра, разведенного в самой середине лагеря: усталый, голодный и злой. Не в силах заснуть, он встал и для компании разыскал еще нескольких воинов, страдавших бессонницей. Их он привел к костру, чтобы вместе коротать ночные часы. – А ну-ка, спойте мне что-нибудь из стихов Тиртея, – велел он. – Одну из его боевых песен. Двое спартанских воинов, сидевших напротив, смущенно закашлялись, зашаркали ногами, затем весьма скверными голосами затянули песню, написанную около трехсот лет назад величайшим поэтом Спарты. Вскоре на лице Стентора появилась гримаса недовольства. – Лучше прекратите, пока тень этого великого человека не явилась сюда и не вырвала вам языки! Стентор посмотрел в сторону бухты, где на волнах покачивалась «Адрастея». Эта докучливая наемница торчала здесь почти два месяца. Все изнуряюще жаркое лето. Ее вмешательство в сражения спартанцев бросало тень на их победы. А уж что говорить про ее стрельбу из лука. У спартанцев это оружие никогда не было в почете. Как-то Стентор спустился вниз, чтобы посмотреть на своих воинов, упражняющихся в боевых искусствах. Выстроившись двумя фалангами, спартанцы сошлись в потешном сражении. Стентор хрипло посмеивался и рукоплескал, глядя на сходящиеся шеренги, где воины сшибали противников, хвастаясь количеством «убитых». Под конец на ногах остался только один воин. Остальные сидели и лежали, протяжно стеная. Стентор ликовал. Он двинулся в сторону победителя… пока не увидел, что под красным спартанским плащом и бронзовым шлемом сражался вовсе не урожденный Лаконии. Это была она. Она! Стентор обрушился на спартанцев, словно коршун на беззащитную пташку, отчитав их за то, что позволили наемнице упражняться вместе с ними да еще дали ей спартанское копье и щит. – Но она их заслужила, господин, – возразил кто-то из воинов. – У этой женщины крепкая спартанская выучка, хотя она и отказывается назвать имя своего наставника. Кто-то из побежденных в потешном сражении решил было приударить за ней: схватил и попытался поцеловать. Бедняга до сих пор отсиживался в углу лагеря с разбитой челюстью и помятыми яйцами. Стентора настораживали сообщения скиритов. На протяжении последнего месяца, едва стемнеет, наемница постоянно уходила вглубь материка. «Кто же ты на самом деле?» – размышлял молодой командир. Но вскоре думы о личности наемницы сменились иными, куда более тревожными. Ее слова, произнесенные в день их первой встречи, подтвердились. Афинянин Перикл двигался на юг с сильной армией гоплитов, чтобы лишить спартанцев власти над Ме-гаридой. Спартанскому командиру не оставалось ничего другого, кроме как отправиться наперехват. Союзников уже оповестили, призвав влиться в спартанские ряды. Стентор сердито теребил волосы. Все эти разговоры об афинских героях, о численности вражеских сил; гнусные перешептывания о неминуемом поражении спартанцев, которое войдет в историю… Они вгрызались в боевой дух Стентора наравне с голодом, терзавшим его пустой желудок. Тишину нарушил звук быстрых шагов. Кто-то двигался между шатров в его сторону. Стентор вскинул голову, рявкнув: – Караульные! Невдалеке показалась тень, которая направилась прямо к костру, возле которого сидел молодой командир. Стентор вскочил, хватаясь за короткий меч. Тень остановилась и метнула в сторону огня какой-то тяжелый предмет. Тот упал рядом с костром и при падении задел острый камень. Из прорехи в мешке посыпалась драгоценная пшеница. Собравшиеся уставились на нее, словно то была россыпь золота, а не зерна. Тень вошла в круг света, отбрасываемого костром, и Стентор тут же понял, кто перед ним. Кассандра походила на охотницу, которая не сводит глаз с будущей жертвы. – Мисфиос? – прорычал молодой командир. – Гирканос мертв. На протяжении последнего месяца я выслеживала его и наконец настигла. Этим вечером я пробралась в его лагерь, убила его и сообщников. Там же я обнаружила более дюжины повозок с краденым зерном. Теперь ты и твои воины сможете есть досыта и еще до подхода наземной афинской армии восстановите силы. Стентор встал, испытывая радость и гнев одновременно. – Получается, ты снова нас спасла? – без тени благодарности спросил он. – Желаешь, чтобы мы склонили головы и славили тебя? – Я прошу лишь о встрече с Волком, – спокойно ответила Кассандра. Гнев Стентора улегся, а в мозгу появился замысел, показавшийся ему блестящим. В грядущем сражении ни одно копье не будет лишним. – Похвальная настырность. Такая встреча может состояться, но при одном условии. – Стентор ткнул пальцем в молодую женщину. – Когда мы выступим навстречу афинским фалангам, ты, мисфиос, отправишься в составе моего воинского братства. Я поручусь за тебя. На берегу ты хорошо показала себя. Но потешное сражение на песке не может выявить истинных качеств воина. Ты должна доказать в настоящем бою, что достойна называться гоплитом, быть частью стальной стены. Замысел Стентора вызвал громкий смех сидевших у костра спартанцев. Сам он хотел, чтобы Кассандра, услышав о грядущем сражении, съежилась от страха. «Беги, наемница, – мысленно понукал он. – Уноси ноги, пока не поздно!» Кассандра выдержала направленный на нее взгляд: – Дай мне копье и щит, и я буду сражаться, как надлежит спартанцу. Усмешка тут же сползла с лица Стентора. Теперь его глаза сверкали холодной яростью. Два громадных клубящихся облака пыли над Мегаридой были похожи на змеев-соперников. Они сопровождали две могущественные армии, направлявшиеся к месту сражения. С самого утра Варнава вел себя как старая наседка. Он норовил снабдить Кассандру дополнительными ломтями хлеба и проверял, достаточно ли у молодой женщины воды. Фаланга, в которой шла Кассандра, половину утра двигалась от Пагского залива на север. Вспоминая заботливого капитана «Адрастеи», молодая женщина гадала, свидятся ли они снова. В ушах, сдавленных шлемом, гулко стучала кровь. Кассандра шумно дышала, морщась от зловонного пота, запахом которого был пропитан воздух. Плечо рослого спартанца, шедшего слева, постоянно терлось о ее руку. Щит, прикрепленный на спине, врезался в плечи, а древко гоплитского копья царапало руку. Оружие Леонида молодая женщина оставила на «Адрастее», иначе Волк мог увидеть полукопье и понять, кто перед ним. Кассандра окинула взглядом людей Стентора: тридцать один бородатый воин и у всех – каменные лица. Волк тоже шел с ними. Другие отряды составляли туловище и хвост длинной малиново-красной змеи. Помимо спартанцев, на бой с афинянами шли союзники пелопоннесцев: фиванцы, коринфяне, мегаридяне, локрианцы. С ними численность армии Волка возросла до семи тысяч. Впереди всех двигались скириты, наряду с беотийской конницей образуя авангард. Милю за милей армия шла по пересеченной местности с каменистыми холмами и перелесками. А потом спартанцы и их союзники увидели второе пыльное облако, не уступавшее по размерам их собственному. И железную стену на его фоне. Сталь, бронза, голубые с белым одежды и такие же знамена. Афинские войска растянулись по всему горизонту. Кассандра мысленно прикинула их численность: где-то около десяти тысяч. Завидев приближающихся противников, афиняне принялись выкрикивать насмешки и оскорбления, подкрепляя их язвительными песнями. Вдоль спартанских рядов разнеслись отрывистые слова команд. Хвост армии стремительно двинулся вперед. Спартанцы оказались на правом фланге, союзники – посередине, а скириты – слева, образовав широкий фронт, который не уступал афинскому. Топот сапог сменился негромким лязгом металла и поскрипыванием дерева. Каждый воин надевал щит, и все вместе они создавали стену из бронзы и ярких эмблем. На щитах пелопоннесских союзников были изображены молнии, змеи и скорпионы. Кассандра тоже надела щит, просунув левую руку в бронзовый рукав и закрепив кожаную манжету.