– Двадцать пять лет. С самого первого дня. – Ох, – восхитилась я такому постоянству. – И кем же? – Грузчик, сборщик, иногда дворник. Подсобный рабочий, если коротко. – А я просто после армии отдыхаю, – вставил Миша. – А еще тебе семью кормить надо, – обрубил Саныч. – Так какой у вас вопрос, девушка? Ребята оказались весьма словоохотливыми. Не болтливыми, а разговорчивыми и добродушными собеседниками. Видят меня в первый раз, оторвались от работы и общаются, не гонят, свысока не смотрят – я же новый сотрудник. – Александр Александрович, – не побоялась я сломать язык, – вы тоже были на юбилейном корпоративе? Саныч приосанился. – Были. – И вы, Миша? – И я, хоть и работаю тут всего ничего, – ответил Миша. – Нас всех собрали, некоторые даже засомневались. А вдруг какой-то развод? Но мы быстро разобрались, когда пообщались с другими. Здесь собралось огромное количество людей. Но кто-то не смог прийти, работал, кто-то просто не захотел приехать. Весело было. Да, Саныч? – Хорошо посидели, – подтвердил он. Я приготовилась к расспросам, но Саныч поманил Мишу. – Давай заканчивать. Извините, Женя. Но таких ценных кадров просто так я отпустить не могла. – Александр Александрович, а как вас с Мишей найти, если что? – потребовала я выкуп. Саныч оторвался от очередного столика. – Зачем это? – недоверчиво спросил он. – На всякий случай. Как коллега коллегу. – Запишите номер, – ответил Саныч и достал из кармана мобильный. – А я ваш. Женя, да? Так и запомним… Если по работе, то с семи утра до девяти вечера. Я всегда здесь. А если по личным вопросам типа переезда или мебель какую дома подвигать нужно, то лучше сообщением. Я покинула отель тем же путем. Прошла через катакомбы, мимо толстых труб, идущих вдоль стены, мимо пластиковых баков, наполненных смятым бельем, мимо каких-то шкафчиков, и никого по пути не встретила. В скором времени я очутилась на заднем дворе, уже знакомом мне не только издалека. Рабочие разгружали фуру, доставая из нее картонные коробки. В стороне, подставив лучам заходящего солнца лица, о чем-то болтали девушки в форменной одежде, горничные. Автобус доставил меня до нужной остановки. Всю дорогу я переваривала в голове услышанное и увиденное, но все это до сих пор не несло никакой информации. Никаких следов Ойстраха я не обнаружила. Он как будто в воду канул. * * * Вечером я решила позвонить следователю Носочуку, хотела узнать: есть ли новости по делу исчезновения Семена Ойстраха. Мозг упорно отказывался запоминать имя следователя, но фамилия крепко впечаталась в память. – Майор Носочук слушает, – услышала я серьезное приветствие на том конце трубки. За его суровостью могло скрываться что угодно: от усталости до раздражения. Я решила, что не имею права сильно докучать человеку. – Это Женя Охотникова, – напомнила я. – Я приходила по поводу заявления Артема Кормухина. Мне на радость майор вспомнил меня сразу же. – А-а, как же, как же, – ответил он. – Добрый вечер. – Я хотела узнать, есть ли новости. Майор шумно выдохнул в трубку и ничего не ответил. Казалось, решает, стою ли я того, чтобы со мной разговаривать. Кто я такая, в конце концов? Но я терпеливо ждала, пока он хоть что-то скажет, потому что во мне зародилась уверенность того, что меня ждет потрясение. Оно еще не случилось, конечно, вокруг ничего не изменилось, а воздух вокруг уже ножом резать можно. – Тело Семена Ойстраха сегодня обнаружили в семи километрах вниз по течению реки, – доложил следователь и снова замолчал. Я услышала щелчок зажигалки. Потом тихий стук, который она издала, упав на стол. И снова шумный выдох. – Значит, Артем был прав, – произнесла я. – Он свидетель. Ключевой даже. – Он не свидетель, а очевидец, – поправил меня Носочук. – Он видел, проходил мимо. А свидетель выполняет немного другие обязанности. – По-моему, это одно и то же. – Поспорить хотите? – Нет, что вы. – Тогда отпускаю вас. Спокойной ночи. – Подождите! Мне нужно было собраться с мыслями. Носочук только что сообщил новость, услышать которую я, честно говоря, оказалась не готова. То, что я узнала, меняло ход вещей, и теперь рассказ Артема не был чем-то виртуальным и подтвердился неопровержимым доказательством. – Мне нужно с вами встретиться, – быстро заговорила я. – Могу подъехать прямо сейчас. – С ума сошли? – испугался Носочук. – С какой стати? – Да я же вам говорила, что Артем сейчас живет вместе со мной. Мама в командировке, а папа не нашел с сыном общий язык, и тот временно переселился ко мне. – И зачем вы мне все это сейчас рассказываете? – не понял следователь. – А если не только Артем видел убийцу? Вопрос был составлен очень заковыристо, я вроде намеренно хотела так преподнести вопрос, но все же поспешила уточнить. – А если убийца в свою очередь тоже заметил, что за ним наблюдают? Носочук закашлялся. Кашлял долго, надрывно, а потом даже трубку прикрыл рукой, чтобы привести свое горло в порядок без свидетелей. Или очевидцев. – Послушайте, – услышала я, – я помню, что на свете живет такой парень, который поднял на уши всю полицию, сообщив им об убийстве на набережной. – Ночь, – напомнила я. – Это было в полночь. В тот самый день, когда в отеле SCOBEL, расположенном, кстати, в нескольких сотнях метров, в самом разгаре было торжественное мероприятие. – Это вы к чему? – Это не я. Вам труп поведает: и как долго он пролежал в воде, и причину своей смерти, и ее категорию. Через экспертизу, разумеется. Вы сопоставите время, проведенное в воде, с предполагаемой датой смерти. Осмотрите одежду Ойстраха, опросите свидетелей, которые были на том самом корпоративе, и, скорее всего, они вспомнят, что Ойстрах на празднике был одет точно в такие же шмотки. И когда вы убедитесь в этом, то позвоните мне. Потому что единственный, кто сможет вам помочь в расследовании убийства, это маленький мальчик, которого вы не воспринимаете всерьез. Выпалив это, я тут же пожалела о сказанном. Вернее, о том, каким тоном я говорила. Но Носочук не бросил трубку и не попросил больше его не беспокоить. Он сильно удивил своей реакцией на мои слова. – А знаете, – устало произнес он, – вы правы, несмотря на то что я, кажется, пока не давал повода так со мной разговаривать. – Простите, занесло. – Понимаю ваши чувства. Но поймите и вы, дорогая Евгения, что я не имею никакого права рассказывать вам о ходе расследования. – Почему? – Действительно, – с сарказмом в голосе ответил он. – Но между нами, Женя, я все-таки хотел бы поговорить с мальчиком. Если можно. – Нельзя же! – простонала я. – Я не имею права. Он мне друг, а не кровный родственник. – А никто не будет спрашивать документы, – понизил голос Носочук. – Встретимся, например, не в управлении, а рядом. Пару вопросов задам ему, и все. В режиме дружеской беседы, разумеется. Ох, как я не хотела идти на подобное. Сразу же перед глазами появился грозный Юлькин образ. Она осуждающе смотрела на меня и держала поникшего сына за руку. Чертово воображение. И нервы ни к черту. Но пусть будет лучше Юлька, потому что Антона даже представить страшно. – Я спрошу у него, – пообещала я. – И передайте, что я получил его письмо, – попросил следователь. – Язык у него подвешен, конечно, здорово. Талантливо излагает. – Я вас поняла, – ответила я. – Так и передам, что его показания вам понравились. И спасибо за то, что серьезно отнеслись к моим словам. И простите за резкость. – Спокойной ночи, – попрощался следователь и положил трубку. Артем появился на кухне как раз в тот момент, когда я собиралась идти к нему с просьбой поговорить по душам с одним важным ментом, носящим смешную фамилию. Наверное, выражение моего лица все же было непростым после услышанного, поэтому Артем напрягся. – Что-то произошло? – спросил он, держась рукой за дверцу холодильника.