— Кого!!!? Какого Зихертухиса!!!? — Опешив, остановился Леонидович. — Эзра Лейбович, он же — Зихертухис… Мы идем в гости к Зихертухису. — Не останавливаясь, тихо проговорил Арсэн. — К кому!!!? — К Зихертухису, к Зихертухису. — Улыбаясь и щурясь, как кот на лампу, изрёк парень. В это время впереди, в густом тумане посреди улицы, вырисовался большой темный силуэт. Заинтересовавшись этим темным пятном, Арсэн двинулся в его сторону. Леонидович же, не замечая этого, забегая вперед и пытаясь заглянуть в лицо товарища, выпалил: — А вы знаете, как переводиться фамилия Зихертухис? — Заржал Леонидович. — Вы даже не представляете, что это значит! — Ну и как по-твоему переводиться его фамилия? — Иронично спросил Арсэн, практически вплотную подойдя к чему-то большому, что было спрятано от человеческих глаз, туманом и сумраком. С нескрываемым любопытством, он смотрел мимо Леонидовича, пытаясь определить, что это за огромный предмет, который вдруг вырос посреди улицы. Леонидович же, стоя спиной к этому неподдающемуся визуальному определению объекту и практически дотрагиваясь до него, продолжал тараторить. — Ну, если перевести на русский, то его фамилия будет звучать приблизительно, как — «Хитрожопый»! — И сказав это, Леонидович снял свои очки и протирая их своим носовым платком, громко заржал. В туже секунду, из тумана, практически из-под левой руки Леонидовича появилась огромная голова черной лошади. Судя по глазам и прижатым ушам животного, оно было полностью во власти оцепенения вызванного страхом. От неожиданности, Арсэн громко втянул своими ноздрями воздух и как-то медленно подался назад. Леонидович, увидев такую реакцию товарища, медленно опустил свою голову вниз и тут же натолкнулся своим мясистым носом, в такой же мясистый, но мокрый нос лошади. Какую-то долю секунду они так и стояли, уткнувшись носами, друг в друга. Застывшие и расширенные до невозможности в диком испуге, глаза благородного существа, с дрожащими ресницами и близорукие прищуренные глаза Леонидовича, встретились. Леонидович, молниеносно надел на свой нос очки, голова его провалилась в поднятый воротник и он еще раз, но уже оттуда, дико и страшно заржал. Арсэну показалось, что в этот момент, глаза лошади просто вылетели из орбит и она от страха заорав нечеловеческим голосом, рванула в кромешную мглу тумана и ночи. В следующую долю секунду, как вихорь, мимо друзей пронеслась черная карета, в которую и была запряжена эта лошадь. Извозчик, который видимо до этого дремал на козлах, теперь же висел на карете, неистово цеплялся за нее руками и орал матерщинные слова на своем родном языке. — Твою мать!!! — Только, что и смог сказать Арсэн. В это время, где-то далеко в тумане, последний раз прозвучал отчаянный крик извозчика, ржание лошади и все разом стихло. Тишина просто стала давить на уши. — Слушай, «гипнотизер парнокопытных», ты ржешь, как мерин буденовской породы. Это уже не смех — это какой-то «рингтон сумасшедшего дома». Лучше хихикай, я тебя прошу! Да, скорее всего, теперь эта кобылка не черной масти, а белой. Будь на ее месте, я тоже поседел бы от страха. — Покосившись на Леонидовича, сказал Арсэн. — Мы — шо те «ежики в тумане». — С втянутой головой в поднятый воротник, прошептал Леонидович. Но покосившись на Арсэна, добавил. — Нет, похоже, шо это только я «старый ежик в тумане»… Вы скорее похожи на какого-то хищника, а не на ежика. — На кота я похож, на черного кота — «ежик ты мой в пальто»! — И сказав это, Арсэн шагнул в сторону тускло освещенной витрины на противоположной стороне улицы. — Все пришли. — Точно — на кота! — Поддакнул Леонидович, и тут же вынырнув из поднятого воротника пальто, как танкист-механик из люка танка, зашипел. — Я не понял, это кто «ежик в пальто»? И что значит пришли? — Да так — шли, шли и пришли…. И не шипи, как «паровая машина Ползунова». Ну-ка, быстренько надень на свое лицо благопристойность, интеллигентность и «пофигизм». Нас ждет, хотя он и не догадывается пока об этом, очень серьезный человек. Я бы сказал, «монолит контрабандной и антикварной культуры» — Зихертухис Эзра Лейбович…. И что я тебе скажу, Леонидович…. Эзра Лейбович — полностью соответствует своей фамилии. Так что, у нас сегодня с ним аудиенция. — А зачем? — Ну что значит «зачем»? А как, по-твоему, ты думаешь, мы сможем оценить и продать наш камешек? А? — И остановившись у витрины, он стал всматриваться сквозь нее в середину магазина. Антикварный магазин размещался на первом этаже старого четырехэтажного здания, а его витрина была большой и имела вид полукруга. Надписей никаких не было и только за стеклом витрины, стояло множество старинных предметов, от граммофона и самовара, до бюста Ленина и статуэток херувимов. Всматриваясь в середину магазина, можно было увидеть достаточно большую комнату, которая была в определенном порядке заставлена антикварными столами, стульями, диванами и шкафами. На стенах висело множество больших и маленьких картин всевозможных эпох и всевозможных художников. И все это освещалось шикарной старинной люстрой, свет которой придавал всем этим предметам еще большую значимость и ценность. А в самой глубине магазина находился прилавок, за которым стоял продавец и он же хозяин — Зихертухис Эзра Лейбович. Эзра Лейбович выглядел лет на шестьдесят, шестьдесят пять. Он был невысокого роста, широкоплеч и с большими и крепкими руками. Короткая борцовская шея, удерживала большую, и уже достаточно полысевшую, но с жестким седым ежиком волос, голову. Его лицо, которое постоянно выражало невозмутимость и глубину житейского опыта, ни когда не выдавало окружающим ни мысли, ни эмоции хозяина. На его носу, восседало пенсне. Да, да, именно пенсне, и, причем в золотой, и очень старой оправе. Губы у него были пухлыми, и складывалось такое впечатление, что они постоянно улыбаются саркастической улыбкой. А одет, Эзра Лейбович, был как всегда, в белую рубашку, поверх которой была одета черная атласная жилетка, которая очень гармонично сочеталась с такой же черной, аккуратной бабочкой. В тот самый момент, когда медные колокольчики, которые крепились над входной дверью, звякнули малиновым перезвоном и Арсэн с Леонидовичем зашли в магазин, Эзра Лейбович, стоя за прилавком, увлеченно что-то рассматривал в своих ладонях. Посмотрев на вошедших поверх пенсне, он медленно опустил ладошки на прилавок. Ни один мускул на его лице не дрогнул. Друзья успели сделать только два шага, а Эзра Лейбович уже был посреди магазина, и не обращая на Арсэна ни какого внимания, заговорил к Леонидовичу так, словно он его знал кучу лет и они только вчера расстались: — Вот, ви, и только ви, должны это видеть!.. Идемте, и чьто я вам сейчас покажу! Ах, это же — цимес! Цимес мит компот! — Проговорил Эзра Лейбович на диалекте, на котором еще и сейчас говорят одесские евреи и который еще пока слава Богу является одной из визитных карточек этого великого города. И непринуждённо поздоровавшись за руку с последним, и даже сейчас не взглянув на Арсэна, он увлек за руку ошеломленного и нервно озирающего Леонидовича, к стойке. Арсэн же, улыбаясь и с интересом поглядывая в их сторону краем глаза, стал прохаживаться между антикварной мебелью разглядывая ее. У стойки, Эзра Лейбович отпустил руку Леонидовича, и достав красную бархатную подушечку, положил на нее небольшую золотую пластину, которая напоминала человеческую ладонь. — Вэй из мир! — Вырвалось у Леонидовича. — Это же — ХАМСА!!! — Да! Таки — ХАМСА! — Гордо изрёк Эзра Лейбович, водрузив на свой нос дорогое золотое пенсне. — И чьто я хочу вам заметить, дорогой мой… э… — Яков Леонидович. — Представился завороженный слушатель. — Ну, конечьно, Яков Леонидович! Именно — Яков Леонидович! Так вот, — эта хамса шестнадцатого века!!! — И при этих словах он, как учитель перед завороженными школьниками, поднял указательный палец правой руки вверх и потряс им в воздухе. — Ви меня конечьно понимание! Ведь мы же с вами ведем род от мамы, а не так как некоторые от папы. — И он покосился поверх своего пенсне в сторону Арсэна, который продолжал с усмешкой бродить среди «мебельной древности» этого магазина. Продолжая смотреть на него поверх очков, Эзра Лейбович, выдержал длинную паузу, потом, как то с грустью, изрек, — Ну и чьто?.. И долго, ми там будем швендять между этими комодами? Я так понимаю, чьто встреча с другом — это не так интересно, как старый антикварный мотлох? Да? — Нет. Таки нет. — Повернув голову в сторону Зихертухиса, и широко улыбаясь, передразнил его Арсэн. — Родители, семья и друг нам даются от Бога, а все остальное от случая. — И он шагнул в сторону хозяина магазина. Эзра Лейбович, широко раскинув руки, так же, двинулся на встречу к Арсэну. Они крепко обнялись и долго хлопали друг друга по плечам, при этом Зихертухис все время повторял: — Ой, амэхайя! Такие встречи делают меня живым! Арсэн — ты шейн ви голд — ты красив, як золото! Правда…. не все-то золото, чьто блестит… — И они оба смеялись и опять продолжали хлопать друг друга по плечам. Надо сказать, что Эзра Лейбович Зихертухис, когда-то в той прошлой жизни и в той еще «Богом забытой стране», был по паспорту Эдуардом Леонидовичем Зимбицким. И всю свою сознательную жизнь, он пытался делать деньги на сомнительных коммерческих операциях и аферах. И, как правило у него всегда и все получалось. Получалось потому, что он очень детально и скрупулезно все просчитывал, и умел отказываться от прибыли если чувствовал опасность. Но самое главное — это было его слово. Слово, данное Зихертухисом кому либо — можно было ложить в банк. Он любил повторять все время одну и туже фразу — «Дал слово — умри, но сдержи!» И он ни разу, ни кого не подводил, хотя сам иногда попадал в обстоятельства, которые называл не «форс-мажорные», а «факт — а киббитцер». Вот как раз при стечении таких обстоятельств и произошло знакомство Эзра Лейбовича с Арсэном. Тогда Арсэн спас ему не только репутацию, но и жизнь. После этого случая Зихертухис и сказал фразу: «Родители, семья и друг нам даются от Бога, а все остальное от случая». Не смотря на то, что они очень редко виделись, их дружба была крепкой и настоящей. Бывало, правда, что они время от времени иногда проворачивали совместно некоторые операции, но заработок денег — это был второй вопрос. Как говаривал, теперь уже, Арсэн: «Дорога к цели — все! Сама цель — ничего!» Их обоих всегда захватывала красивая и рискованная игра, игра спланированная до мельчайших деталей со всевозможными вариантами, игра в которой компаньон понимает тебя с полуслова и все происходит на уровне подсознания и интуиции. И поэтому, они всегда с трепетом ждали следующей встречи друг с другом. Ну, а когда они встречались, то людям со стороны, могло показаться, что эти двое, по меньшей мери, ненормальные. Вот так было и сейчас. Яков Леонидович, который уже привык к проделкам Арсэна, стоял и изображал на своем лице меланхолию. Но он все-таки не преминул, со свойственным ему сарказмом, ввинтить: — А глик от им гетрофен! — Счастье ему привалило! При этих словах, Арсэн и Эзра Лейбович перестали хлопать друг друга по плечам, и повернув головы, уставились на Якова Леонидовича. Потом, через секунду они дружно засмеялись. — А ви ведь таки правы, Яков Леонидович… Таки привалило! — Сказал улыбаясь Эзра Лейбович. Вместе с Арсэном он подошел к стойке и повертев золотым раритетом перед носом у своего друга, улыбаясь, спрятал хамсу в бархатную коробку. — Ну, дружище, познакомь меня со своим спутником. — И Зихертухис с интересом уставился на Якова Леонидовича, словно увидел его в первый раз. — Знакомьтесь, — сказал Арсэн. — Яков Леонидович — мой товарищ и мой компаньон. Эзра Лейбович — мой друг. — Добрый день. — Поздоровался Леонидович и протянул руку. — День, добрый. — Весело проговорил Зихертухис, пожимая руку. Он пристально посмотрел на Леонидовича, словно сканируя его, и только сейчас, тот почувствовал всю силу этого человека. — Ну, братцы, я сейчас закрою свой магазинчик, и ми у спокойной обстановке посидим и поговорим. — И с этими словами, Эзра Лейбович пошел закрывать входные двери и опускать защитные жалюзи на витрине. Проделав все эти манипуляции, Зихертухис увлек друзей за собой. Зайдя за стойку, он отодвинул в глубине тяжелую, малахитового цвета, плюшевую штору и открыл за ней дверь, ведущую в большую и комнату. Зайдя в середину, Арсэн и Леонидович увидели комнату, в которой посредине стоял большой, круглый стол из корейской березы, с девятью стульями вокруг него. В углах и у стен комнаты находились прекрасной работы серванты, секретеры и диванчики, из той же корейской березы, от чего комната просто вся светилась и была похожа больше на янтарную палату. На стенах, висели картины, которые, по-видимому, составляли личную коллекцию Эзра Лейбовича. В противоположном конце комнаты, висели такие же, малахитового цвета, шторы. Одна закрывала еще один выход, а другая окно на улицу. Там же стоял огромный, разросшийся во все стороны, старый фикус, который скорее походил на небольшую рощу, чем на комнатное растение. Сняв с друзей верхнюю одежду и повесив ее на вешалку, которая выглядела настоящим произведением искусства, Эзра пригласил их за стол. — Зецт цех авек ин хот а мехайе! Присаживайтесь и получайте удовольствие!.. Я сейчас быстренько соображу чьто-то на стол. — И с этим словами, Эзра Лейбович пошел к одному из сервантов и стал, словно заправский официант, сервировать стол. На столе появились коньячные бокалы, шоколадные конфеты, несколько блюдец с нарезанными дольками лимона, бастурмы и нераспечатанная бутылка старого французского коньяка. Последней на стол, была поставлена коробка с дорогими кубинскими сигарами и две старинные пепельницы. — Ну, чьто пановэ? Випьем таки за встрэчу? — Сказал Эзра Лейбович, разливая коньяк по бокалам. — Ви слышите какой аромат? Этот божественный напиток я держал именно для вот такой вот встречи. — И подняв бокал, он провозгласил тост. — За нас, потому, чьто мы таки стоим этого! Попробовав коньяк и закурив сигары, друзья сидели молча, и наслаждались тем теплом и уютом, которые обволакивали их словно паутина. Первым заговорил Зихертухис. — Я так понимаю, Арсэн, чьто у вас ко мне есть дело. Давай викладывай. Арсэн, вынув из кармана несколько фотографий каменной собаки, и передал их Зихертухису. — Да вот, брат… имеем вот такое вот чудо. — Очень интересно. Очень. — И напялив на нос пенсне, Эзра Лейбович с любопытством стал рассматривать изображение. — А, саму собачку имеете здесь или на Родине осталась? — Собачка здесь, Эзра, здесь. — Подтвердил Арсэн, потягивая коньяк. — Да. И на первый взгляд могу вам сказать, чьто вещь серьезная…. Сейчас глянем у каталог и проясним все более детально…. Одну минуточку. — И с этими словами Эзра Лейбович вышел из комнаты, но уже через минуту он вернулся с несколькими увесистыми каталогами. — Тааак… — Листая каталоги, приговаривал Зихертухис. — Ага. Ну вот, это как раз то, чьто ми и искали. — Остановился он на одной из страниц. Прочитав ее несколько раз, он с восхищением поднял глаза. — Вэй из мир! Я вас могу-таки поздравить, друзья мои! Это очень хорошая собачка и дорогих кровей, доложу я вам. — И развернув каталог, он протянул его Арсэну. Арсэн лишь на секунду взглянув в этот «кладезь барыжных антикварных знаний», тут же отдал его Леонидовичу. — И сколько, Эзра? — Ну, чьто значит — сколько? Любое произведение искусства — не имеет цены. Ведь ты пойми, автор вкладывал душу, недосыпал ночами, мучался… — Слушай, Эзра, ты что тот компостер. Давай, эстетические и моральные аспекты, пока отложим…. Меня интересует сейчас, только рыночная цена и в валюте. — Эх, хэ, хэ… Каким ты стал меркантильным, друг мой. — С напускным сожалением, проговорил Зихертухис. — Ну, а если оценивать, как ты говоришь, ее рыночную стоимость, то она составляет, около, восьмидесяти тысяч евро, мой прагматичны друг. — Та вы шо!!! — Вырвалось у Леонидовича. — Та таки да. — Подтвердил Зихертухис. — И это только стартовая стоимость… Если выставить её на аукцион, то цена может быть на порядок больше. Вот так вот…. И ми тогда можем с вами… — И вдруг пристально посмотрев на Арсэна и откинувшись на спинку стула, он как-то с грустью сказал. — Старею. Даа!.. Аф мир гезукт! Про меня будь сказано!.. Старею…. И он меня таки развел…. Какая собачка?! Я вас умоляю! Чьто же такого у него имеется, хочу я вас спросить, шо при слове в восьмидесяти тысяч евро, вин лишь слегка улыбнулся!!! Сидит вот тут вот, как «прынц» и меня еще называет компостером!.. Это кто еще кому голову морочит!.. А ви кстати Яков, тоже хороши!.. А идише коп! — Обратился он уже к Леонидовичу. — С виду порядочный человек, а туда же… — А шо я? Я сижу себе и смотрю на вас двоих артистов…. И хочу вам сказать, шо вы таки друг друга стоите. — И все дружно расхохотались. — Ну, добрэ… Я все понял…. С собачкой, нам уже всем все стало ясно. — Подняв брови и добродушно улыбнувшись, сказал Эзра Лейбович. — А теперь давай показывайте, шо это за вещь такая, шо ви мне тут через неё, устроили весь этот «хаха». Молча, Арсэн встал и подойдя к Зихертухису, положил перед ним черную бархатную материю, а сверху бриллиант. Наступила гробовая тишина. — Мамэ!!! Вэй из мир! — Прохрипел Эзра Лейбович, его глаза практически полностью вылезли из орбит, и он стал похож на мадагаскарского лемура. В следующую секунду, не говоря больше ни слова, Зихертухис сорвался со своего места и выскочил из комнаты. Арсэн и Леонидович успели только переглянуться, как Эзра Лейбович уже вновь появился в комнате. На голове у него был надет дивный прибор, который был похож скорее на маску аквалангиста с фонариками. Кроме того, в руках, которые теперь уже были одеты в белые перчатки, он нес еще несколько странных электронных приборов. Молча, ни на кого не смотря и ни с кем не разговаривая, Зихертухис сел на свое место и быстро разложил вокруг себя на столе свою технику. Потом напялил на глаза маску, которая как оказалось, была специальными увеличительными очками, и подняв руки в белых перчатках вверх словно хирург, сказал: — Ну-с, приступим. Аккуратно, даже с каким-то благоговением, он взял бриллиант большим и указательным пальцами левой и правой руки и медленно поднес его к глазам. Друзья, как завороженные, смотрели на все эти манипуляции. Чувствовалось, что через руки Эзра Лейбовича прошли не только тысячи старых комодов, шкафов и картин, а также множество благородных камней. И скорее всего, именно драгоценные камни, составляли ту теневую сторону его заработка, о которой он никогда и никому не рассказывал. Минут десять, в полнейшей тишине Зихертухис рассматривал бриллиант, и когда уже даже Арсэну и Леонидовичу стало ясно, что Эзра Лейбович уже просто любуется и наслаждается завораживающей красотой камня, они не вытерпели. Первым прервал эйфорию Зихертухиса Арсэн: