— Итак, Сергей Сергеевич, для начала скажу, что мы трое знали вашего отца, — сказал Брилёв. — Знаем, что за вас поручился полковник Бардин. А также, нам доподлинно известно ваше желание поступить в школу испытателей. Всё верно? — Так точно, товарищ полковник, — кивнул я. Пока всё идёт неплохо. «Вопросы» несложные. Это явно легче, чем стоять и расписывать кривые Жуковского. — Тогда, если мои коллеги не против, мы можем приступить к собеседованию. — Расскажите о себе. Что закончили? Где служите? — спросил Зучков. Рассказ об Осмоне и командировке в Афганистан затянулся на несколько минут, но присутствующие слушали внимательно. Зучков даже помечал себе что-то в тетради. — Ещё раз, какие модификации МиГ-21 у вас были? — поинтересовался Солчанов. — УМ, СМ и бис соответственно. В училище был МФ. Самолёт Л-29 на первых двух курсах, — ответил я. Пару вопросов задали про МиГ-29. Переучивался я на него или нет, что могу о нём рассказать и как его оцениваю. — Почему именно в испытатели решил? В Осмоне формируется отличный Центр боевого применения. По службе, если взять во внимание твои награды и заслуги на войне, пойдёшь быстро, — спросил Брилёв. — Должность, положение — это всё не так важно, — сказал я. — Наследие — вот о чём я думаю, когда говорю о желании поступить в школу. Здесь ты на острие боевой авиации, всегда в авангарде. А главное — можешь оставить свой след в истории авиации. Предложить то, чего ещё не делали. Что-то новое, что-то своё. А в полку всё по инструкции. Там ежедневная, рутинная работа. — А здесь, думаешь, не так? — улыбнулся Зучков. — И здесь так. Только здесь ты ещё и первопроходец. Ты учишь летать самолёты, а не они тебя, — ответил я. Брилев задумался, инженер смотрел на меня с удивлением, а Зучков чесал затылок. Что-то сейчас решают они в своих головах. Валентин Иванович посмотрел на своих подчинённых, но ни один из них и бровью не повёл. Не намекнул хоть на какое-то решение. — Сергей, я тебя выслушал и хочу кое-что тебе сказать, — произнёс Брилёв. Я навострил уши, готовясь только услышать слово «да». Другого сейчас я не жду. Просто, как можно меня не одобрить к поступлению⁈ Только, если начальники решили не отступать от критериев отбора. — Чуть не забыл, а вы не курите? — спросил Брилёв. — Нет, — с удивлением ответил я. — Это вам в плюс. Теперь к насущному. Какой у вас налёт на реактивных самолётах, исключая полёты в училище? — продолжил выяснять Валентин Иванович. — Порядка 400 часов. — Хорошо. Второй тип истребителя вы ещё не освоили, но недавно сдали на второй класс? — Так точно. — Вот мой вам вердикт — рано, Сергей Сергеевич, — твёрдо сказал Брилёв. — Рано вам поступать в школу. Глава 6 Я не удивился заключению вынесенному Брилёвым. Да и пришёл я в школу испытателей спонтанно. Сейчас не о поступлении речь, а о том, что мне для него необходимо. — Можно узнать, почему? — спросил я. — Конечно. Даже нужно узнать, — сказал Брилёв и подошёл к столу, где разместились модели различных самолётов. Здесь были и поршневые, и реактивные, и винтокрылые машины. Даже проект одного из авианесущих крейсеров с размещёнными на взлётной палубе модельками Як-38. — Для того чтобы попасть сюда, одной с нами беседы мало. Тем более, мы общаемся сейчас неофициально и, как видишь, никаких на тебя документов не завели, — сказал подполковник Солчанов. — Да, заметил, — сказал я, только сейчас поняв, что действительно никаких официальных бумаг мы не заполняли здесь. — Боевые награды, потенциал, знания — это всё хорошо. Можно сказать, прекрасно. Это всё мы учтём, когда будем официально включать тебя в список кандидатов, — сказал Зучков. — Почему нельзя сейчас? Чего именно мне не хватает? — Есть кое-что. В работе испытателя необходимо больше всего. Внимательно меня послушай и запомни, — сказал Батя, посмотрев на меня своими добрыми серо-голубыми глазами. — Слушаю, товарищ полковник, — приготовился я к важной информации. — Твой полёт начинается на земле. С момента получения испытательного задания от инженера. Каждое значение, точка или запятая важны. И ты должен найти в них изъян. — Я это понимаю, — со всей уверенностью сказал я. — Очень хорошо должен понимать, — поднял вверх указательный палец Брилёв. — В момент проработки всплывают все «за» и «против» тех этапов полёта и режимов, так чётко и ладно прописанных инженером. Соглашаясь на полёт, ты — лётчик-испытатель, берёшь на себя всё. В том числе ответственность за надёжность той машины, за которой стоит будущее Советской авиации. — А брать приходится многое, — вступил в разговор подполковник Зучков. — И величина этой ответственности ещё и в том, что ты принимаешь решение — лететь или не лететь. Сможешь или не сможешь выполнить главную задачу из трёх компонентов — взлететь, отработать заданные параметры, которые до тебя никто ещё не отрабатывал, и обязательно посадить машину. — И вот здесь, важно то качество, которое пока тебе не присуще, — тяжело вздохнув, сказал подполковник Солчанов. — Опыт? — спросил я, хотя вопрос был риторический. — Профессиональная интуиция, рождённая многолетним опытом, — поправил меня Брилёв и по-отечески похлопал по плечу. — Понятно, — смиренно сказал я. С опытными людьми в испытательном деле следует согласиться. Мой многолетний опыт не распространяется на лётное дело. Если в большинстве жизненных ситуациях я могу действовать по наитию, то в полёте пока такого у меня нет. Своего опыта я только ещё набираюсь. Пускай и быстро. — Но и даже это не гарантирует тебе успех, — сказал Батя, вернувшись на своё место. — Всё предусмотреть невозможно. На то она и испытательная работа, — улыбнулся он. — Прекрасное занятие, в котором всегда есть место неизведанному. — Я это запомню, Валентин Иванович, — улыбнулся в ответ я. — Хорошо. Теперь о главном. Ты у нас на карандаше, — сказал Брилёв, и Зучков поднял красно-синий карандаш. — Понял, — кивнул я. — В Осмоне будет несколько типов летательных аппаратов. Освоишь ещё один, наберёшь необходимый налёт для поступления, и тогда мы с тобой встретимся за партой в классе прямо по коридору, по левой стороне, — проговорил Брилёв, кивая головой. — Я всё понял, товарищ полковник. — Теперь иди и работай. До встречи! — улыбнулся Брилёв и я, попрощавшись со всей троицей, вышел из кабинета. На морозе мысли немного пришли в порядок. Теперь появилась некая промежуточная цель, за которой откроется прямая дорога к поступлению в школу. И как я понял, для этого мне нет смысла уезжать из Осмона. Надо работать именно там и повышать свой уровень. Гарнизон покинули с Костей мы не сразу. Он ещё долго сдавал документы, беседовал с какими-то знакомыми и расспрашивал об особенностях службы в «верхнем» полку. — Значит, ты всё же решил воспользоваться своим пролетарским происхождением? — спросил я, когда мы шли по длинной дороге от главного КПП к городку. — Я думал, что самому как-то получится прорваться. Сейчас там налетаю быстренько и через три-четыре года пойду в школу испытателей. Не всё так просто оказалось. — Могут не отпустить? — спросил я, ускоряя шаг, поскольку сильный ветер дул в лицо, почти отбрасывая меня и Костяна назад. — Ещё как! Даже в Афган теперь не поедешь, если сверху не придёт разнарядка. Людей не хватает катастрофически. Меня уже хотят на командира звена переводить, поскольку большой провал в части пополнения был в предыдущие годы. Оказывается, проблема с самой возможностью уехать поступать действительно присутствовала. — Мой отец, к тому же, уточнил у Брилёва, что из Венгрии проблематично перевестись. Чуть ли не на Министра обороны нужно выходить, — громко сказал Костя, перекрикивая порыв ветра. Проходили мимо строящегося небольшого микрорайона. Параллельно дороге выросли частные гостиницы представительств авиационной промышленности. — Маповские гостиницы всё растут, верно? — указал мне на строящееся двухэтажное здание. — Здесь и домов скоро будет не меньше, — ответил я, вспоминая, как этот район скоро застроится несколькими девятиэтажками. В десятые годы тут ещё пристроят несколько домов, и микрорайон уже не будет называться «Степь». — Ага, быстрее бы. Не хочется мне в общежитии «Волга» жить, — улыбнулся Костян, напомнив мне про общежитие в черте города. — С родителями, значит, не хочешь? — посмеялся я. — Конечно! Никакой личной жизни. Каждое утро будет инструктаж по мерам безопасности и предварительная подготовка под чай с бутербродами. Вечером — разбор полётов, — махнул рукой Бардин. — Так, ты в столовой завтракай, — предложил я ему.