— «Слёзы льёт лёд. Лёд слёзы льёт!» — пел из динамика радиоприёмника вокалист группы «Карнавал». Песня очень подходит этому блондину. — О! Колян, проходи, садись. Мы уже готовы, — весело помахал рукой Чебякин. — Я воздержусь, — ответил Николай, с небольшой долей надменности в голосе. — Предпочитаю сначала дело сделать, а потом праздновать. — Так, мы и празднуем — приезд, — весело сказал Швабрин, достав из своей сумки нарезанную колбасу и сало. Я же, особых деликатесов с собой не привёз. Моим вкладом были сыр, пара бубликов «Краковской» колбасы. — Тогда и отъезд сразу отмечай, — злобно улыбнулся Николай. — А чего так грубо? — спросил Ломакин. — Тебе вежливо предложили присоединиться. — Я вежливо и отказался, — ответил Николай с такой же злобной ухмылкой и снял с себя майку. Телосложение у него модельное. Мышцы чётко прорисованы, и он не стесняется их напрягать, поигрывая грудными мышцами. — Вы же жалкое подобие тех, кто нужен здесь, — сказал Николай и поставил чайник на огонь. — Бездарные, желающие только праздно провести время. И в воздухе, что вы можете? — продолжал он разговаривать голосом серийного убийцы. — О чём вы вообще думали, когда писали рапорт о поступлении сюда? Парни улыбались, но никто его не поправил. А с чего это он вообще так с нами разговаривает? Вряд ли у него на груди звезда Героя Союза. Или он уже имеет звание Заслуженный военный лётчик? — Череп не жмёт от такого мощного остроумия? — сказал я. Николай повернулся к нам. — Смотрю, ты самый разговорчивый в этой команде, — обвёл он нас пальцем. — Тебе расскажут парни, кто я. До встречи, мальчик! Ох, как он это сказал! Я прям в штаны наложил. По рассказу дальневосточников передо мной был «сам» Николай Морозов. Оказывается, этот парень имеет квалификацию «лётчик-снайпер», что практически невозможно в столь молодом возрасте. — А ещё, у него орден Ленина за Афганистан. Крутой лётчик, с какой стороны ни посмотри, — сказал Век. И правда, серьёзная награда. Швабрин так и вовсе попросил ему налить, когда услышал о достижениях Морозова. Через час, вернувшись в наш блок, мы обнаружили ещё одного постояльца. На одной из кроватей сидел худой и немного потерянный парень, смотревший в окно. — Мужики, привет. Меня к вам определили, не против? — спросил он, встав с кровати. — Нет, конечно, — ответил я. — Тем более что с Мариной Ивановной мало кто может договориться о распределении комнат, — сказал Иван. — Как зовут? — Боря Чуриков, 126 полк истребителей-бомбардировщиков, — ответил он и мы с ним пожали друг другу руки. Оказался парень чересчур скромным. Про свою службу много не рассказывал. Узнали только, что служит он в Германии и уже освоил Су-24М. До этого летал на Су-7Б. — Вы сами как свои силы оцениваете? — спросил Боря, когда мы уже готовились ко сну. — На данный момент, я устал и хочу спать, — улыбнулся Швабрин, который слегка повеселел после посиделок с троицей «человек». Он потом ещё несколько раз ходил к ним в соседнюю комнату нашего блока, чтобы обсудить пару вопросов за стопочкой и бутербродом. — Адекватно, Боря, оцениваем. Завтра первый день собеседования и будет более-менее понятно. Доброй ночи! — ответил я и уткнулся в очередную «умную» книгу. Как провалился в сон, даже и не заметил. И в этом царстве Морфея опять кладбище кораблей. Длинная береговая черта и скалистый берег. Даже во сне я ощущал волнение, с которым выполнял этот полёт. Вдали зелёная линия густых лесов, переходящая в золотистую степь. И снова сирена в ушах, возвещающая об облучении. Проснувшись, я почувствовал, как сильно вспотел. То ли это так сон действовал, то ли просто кто-то из моих товарищей по комнате прикрыл окно. На часах уже время шесть утра и пора сделать маленькую пробежку. Швабрин, проснувшись от шума в комнате, решил составить мне компанию. — Просьба, Вань. У меня тут мазь. Помочь нужно, — попросил я его нанести лекарство от кубинцев в районе позвоночника. — Что, уже такие проблемы, Серёга? — расстроено спросил Швабрин, принимая от меня мазь. — Катапультирование бесследно не прошло. Только… — Да я понял. Рот на замке, Серый, — опередил меня Швабрин. — Вот только мазь хорошо, но я тебе сейчас несколько упражнений покажу. Со временем это укрепит спину и, возможно, мазь не потребуется. Я из будущего знаю множество всяких программ по укреплению. Слышал и миллион историй, как люди на ноги встают благодаря таким физическим упражнениям. Лишней программа тренировок от Швабрина точно не будет, так что можно попробовать. — Пошли, тренер. Будешь учить меня, — улыбнулся я, когда Иван закончил намазывать мазь. После бега, мы с Фёдоровичем остановились рядом с турниками за общежитием. Здесь уже занимался Коля Морозов, чётко выполняющий упражнения на пресс. Ваня начал со мной новую потовыжималку. Растяжки, планки, висы и уголки на брусьях и турнике. Упражнения Швабрина были не самые сложные, но очень эффективные. Заболели мышцы, о существовании которых я и не догадывался. Видимо, давно я себя так не нагружал. — Ну как? — похлопал меня по плечу Швабрин, когда я закончил держать уголок на брусьях. — Мне вот такая гимнастика помогла. Тоже были моменты с болями в спине. Укрепил, и всё стало хорошо. — Инструктор ерунду не посоветует, — посмеялся я. Позавтракав в столовой «Номер один», напротив проходной, мы зашли на территорию аэродрома. Школа лётчиков-испытателей оказалась чуть больше, чем подобное учебное заведение во Владимирске. Пятиэтажное здание с большими панорамными окнами, на входе уже почти легендарный двухместный МиГ-21, а рядом недавно построенный тренажёрный комплекс с железным барельефом на фасаде. Рядом небольшой двухэтажный дом. Вид у дома неприглядный: краска облезла, штукатурка облупилась, кое-где видны кирпичи, да и окна пора сменить. Один из ребят просвятил нас, что это старое здание школы. Можно сказать, что историческое. Как такового собеседования не получилось. Всех собрали в одном из душных кабинетов. Раздали анкеты. Рассказали, куда мы попали и отправили всех за забор. Мол, первый день не должен быть напряжным. Однако меня, Фёдоровича, Борю и ещё пару человек оставили. Нам достался ещё один документ на руки — направление на ВЛК в Москву. Глава 20 Уже второй раз моё здоровье столь досконально проверяют в Центральном научно-исследовательском авиационном госпитале. Анализы, осмотры, езда на велосипеде и другие весёлые штуки. Для меня же самым серьёзным был рентген спины и получение после этого заветной записи в истории болезни о годности к полётам. После катапультирования в моей медицинской книжке была сделана запись, и я теперь вынужден был чаще стоять в кабинете хирурга во время медкомиссии квартального и углубленного медосмотра. — Родин, быстро к хирургу. Сколько можно уже лежать? — противным голосом подгоняла меня медсестра в отделении. — Хозяюшка, да я б с удовольствием закончил и поехал бы в Циолковск, — улыбался я, получая из её рук историю болезни. — Вроде здоровый парень. Красавец! И чего это до тебя ведьма так пристала? Опять небось на молоденьких потянуло? — продолжала ругаться медсестра, поправляя на голове колпак. Такой характеристики была удостоена та самая Белла Георгиевна, которая могла вмиг перечеркнуть всё моё поступление. Зайдя в палату, чтобы взять кое-что из вещей, ко мне с вопросами прицепился Боря. Парень он вроде неплохой, но слегка занудный. — Ты представляешь, стоматолог мне сказала, что прикус у меня прогенический, — нервно просматривал он свою медицинскую книжку. — Что делать? — Борян, чего ты волнуешься? Нормальный у тебя прикус, — присмотрелся я к челюсти своего соседа по палате. Ну, чуть выдвинуты у него зубы нижней челюсти вперёд по отношению к верхней. Сам-то рот смыкается нормально. Вообще, ни разу я не стоматолог, чтоб оценивать зубы и всякие там прикусы. — Так что делать, Серый? На комиссии сейчас посмотрят, что не такой прикус и всё, — переживал Чуриков. — Дружище, у тебя что написано в книжке? — спросил я, указывая на открытую страницу с обследованием стоматолога. — Годен к лётной работе без ограничений, — прочитал Боря. — Тогда ручник сними и лежи спокойно. Жди вызова на комиссию завтра, — улыбнулся я, похлопав по плечу Чурикова. Вроде парень повеселел. Пока я сходил, умылся и надел чистую футболку, Борян продолжал сидеть в комнате. Выйдя из умывальника, обнаружил, как мой знакомый читает надпись на баночке с моей лечебной мазью. — Это то самое средство, которое ты каждый день просишь Швабрина тебе втирать? — спросил Боря. — Масан… Мос… — попытался он прочитать название мази. — «Матасанос», вообще-то. А что оно тебя так заинтересовало? — поинтересовался я, взяв у Чурикова баночку с этикеткой на испанском языке. — Если кто узнает, что ты мухлюешь с этим Ма…