Она по-прежнему беспокоилась о заражении нематодами, нехватке фосфора, связанных минералах, коррозии и всех прочих метаболических разрывах. И о своем собственном здоровье. У нее была неходжкинская лимфома – так заключила группа медиков Бадима. Всего существовало тридцать описанных видов этого заболевания, и ее вид был одним из самых проблемных. У нее в селезенке и миндалинах накапливались лимфоциты. Врачи соответствующего подразделения медицинской группы пытались решить проблему, используя различные методы химиотерапии. Сама Деви активно участвовала в принятии решений, касающихся ее лечения, – как, разумеется, и Бадим. Она наблюдала за состоянием функций своего организма и различными показателями так же внимательно, как за состоянием корабля и его биомов. И при этом часто сравнивала и находила сходства между тем и другим. Фрея старалась не вникать в подробности этой проблемы сильнее, чем ей следовало. Она уже знала достаточно, чтобы не узнавать больше. Деви замечала это, да и все равно ей совсем не хотелось говорить с дочерью о своем здоровье. Поэтому перешептывалась об этом с Бадимом обычно по ночам, когда думала, что Фрея спит. Примерно так же они поступали, когда Фрея была маленькой. К тому же Деви периодически исчезала на день-другой и проводила это время в медицинском комплексе в Коста-Рике. Теперь она больше не выходила на работу каждый день – и эта перемена встревожила Бадима. Каким бы маловероятным это ни казалось, она теперь могла остаться дома, просидев весь день на кухне и работая за мониторами. А бывало даже, что она работала не вставая с постели. * * * Бывало, Фрея заходила на кухню и обнаруживала мать за просмотром новостей с Земли. Информация оттуда теперь доходила до них за двенадцать лет. То, что Деви оттуда узнавала, ее не радовало. Все ее комментарии оказывались негативными. Но она все равно продолжала смотреть. Там была медицинская рубрика, в которой рассказывалось о новейших земных практиках, и статьи на эту тему она просматривала активнее всего. – Столько всего происходит, – сказала она как-то Бадиму, когда Фрея сидела в соседней комнате. – Они повышают продолжительность жизни! Даже самые бедные получают основное медобслуживание, питание и прививки, так что младенческая и детская смертность падает, а средняя продолжительность жизни увеличивается. По крайней мере, так было двенадцать лет назад. – Не сомневаюсь, сейчас то же самое. – Да, наверное. – Полезное что-нибудь видела? – Не знаю. Да и откуда мне знать, что полезно? – Не знаю. Мы же всегда это смотрим, но можем что-нибудь и упустить. – Это же целый мир, вот в чем штука. – Значит, нам нужно создать свой. Деви цокнула языком, а потом, после долгого молчания, ответила: – А наши жизни между тем становятся короче. Посмотри на график. Каждое поколение умирает раньше, чем предыдущее, и со временем этот процесс ускоряется. И так по всему кораблю – не только люди, но и все живое. Мы разваливаемся на части. – М-м-м, – протянул Бадим. – Но это же просто островная биогеография, верно? Эффект расстояния. И чем оно дальше, тем сильнее эффект. В нашем случае – двенадцать световых лет. Считай, все равно что бесконечность. – Так почему они не приняли это во внимание? – Думаю, они пытались. Мы – гетерогенные иммигранты, как они бы сказали. Такой себе архипелаг климатических зон, перемещающихся вместе. Так что они сделали все, что могли. – Но разве они не проводили расчетов? Неужели не увидели, что ничего не выйдет? – Видимо, нет. То есть они, должно быть, посчитали, что все получится, иначе не пошли бы на все это. Деви издала протяжный вздох. – Хотела бы я посмотреть на их расчеты. Поверить не могу, что они не оставили всей этой информации для нас. Или же они знали, что ошибаются, и не хотели, чтобы мы это поняли. Как будто мы бы сами не узнали! – Информация есть, – сказал Бадим. – Просто она нам не поможет. Нас ждет некое аллопатрическое видообразование[13], это неизбежно, а может даже, в этом и весь смысл. В нашей финальной экосистеме будет происходить симпатрическое видообразование[14], и мы все будем развиваться из земных видов. – Но с разной скоростью! Вот что они не учли. Бактерии эволюционируют быстрее, чем крупные животные и растения, и это ставит под угрозу здоровье всего корабля! Ну, то есть посмотри на эти цифры, сам увидишь… – Знаю… – Длительность жизни сокращается, размеры организмов уменьшаются, продолжительность болезней растет. Что уж там, падает даже уровень интеллекта! – Это просто возврат к среднему. – Вот ты так говоришь, но откуда можешь это знать? К тому же насколько умными могли быть люди, которые сели на этот корабль? Вот спроси себя: зачем они это сделали? О чем думали? От чего бежали? – Не знаю. – Посмотри на это, Би. Если применить к данным возвратные алгоритмы, то можно увидеть, что это будет не просто возвращение к исходной точке. А почему так? Мы не получаем здесь достаточной стимуляции, у нас неправильный свет, гравитация раньше была под силой Кориолиса, а теперь нет, и у нас сейчас бактериальная обсемененность не такая, как когда-то была у людей, и она все сильнее и сильнее отличается от той, к какой привыкли наши геномы. – На Земле, наверное, все то же самое. – Ты правда так думаешь? Почему здесь не хуже? На площади, которая в пятьдесят тысяч раз меньше? Это не остров, а крысиная клетка. – Сто квадратных километров, дорогая. Вполне себе остров. Двадцать четыре полуавтономных биома. Ковчег, настоящий корабль-мир. Деви ничего не ответила. – Слушай, Деви, – продолжил, наконец, Бадим. – Все у нас получится. Мы уже почти на месте. Мы летим, у нас все в норме, почти все биомы целы и невредимы, по крайней мере с виду. Есть небольшая регрессия и небольшое ослабление, но очень скоро мы будем на луне E и начнем процветать. – Ты не можешь этого знать. – Почему это? Ты так не считаешь? – Да брось, Биби. Как только мы там окажемся, на нас может отразиться множество факторов. Зонды собирали данные всего пару дней, и мы даже не знаем толком, куда летим. – Мы летим на водную планету в обитаемой зоне. Деви снова не ответила. – Перестань, дорогая, – тихо проговорил Бадим. – Тебе нужно в постель. Нужно поспать. – Знаю. – Голос у Деви был раздражен. – Я больше не могу спать. Она потеряла одиннадцать килограмм. – Можешь. Все могут. Ты не можешь не спать. – Это ты так думаешь. – Просто оторвись на время от этих мониторов. Они постоянно тебя будят – не только сообщениями, а и просто тем, что светят. Закрой глаза, послушай музыку. Посчитай все свои тревоги, и пусть они исчезают, как только ты их посчитаешь. Ты заснешь задолго до того, как досчитаешь. Давай-ка отнесу тебя в постель. Иногда ты должна принимать мою помощь. – Знаю. Они начали вставать, и Фрея прошмыгнула в свою спальню. И прежде чем она там скрылась, услышала голос Деви: – У меня плохое предчувствие, Би. Их слишком мало. Не все родились, чтобы стать учеными, но, чтобы выжить, всем нужно ими быть, даже тем, кто не разбирается, кто не может. А что им остается? На Земле они нашли бы какое-нибудь другое занятие, но здесь их ждет неудача. – Зато у них будет луна E, – тихо ответил Бадим. – Не переживай за них. Переживай лучше за нас, если хочешь. Хотя мы тоже справимся. А до тех пор у нас есть мы. – Слава богу за это, – сказала Деви. – О, Биби, надеюсь, я доживу до этого! Хотя бы чтоб увидеть! Только мы теперь летим все медленнее… – Как и должно быть. – Да. Только это похоже на то, будто мы пытаемся завершить парадокс Зенона. * * * Остаточный диск Тау Кита был успешно пройден, и они оказались в планетарной зоне. Затем, пролетев на небольшом расстоянии от планеты H, вошли в местную плоскость эклиптики. Короткий рывок гравитации H, в сочетании с плановым ракетным торможением, создавал достаточную дельта-v[15], чтобы расплескать воду в резервуарах, где она хранилась. В результате сработала сигнализация и различные системы отключились, а потом, когда их попытались включить обратно, некоторые не вернулись в строй. Важнейшей из тех, что не включились, оказалась система охлаждения ядерного реактора, которая вообще не должна была отключиться, если только взрыв внутри него не становился неминуем. Причем резервная система охлаждения тоже не заработала. Другие сигналы немедленно сообщили оперативному персоналу о возникшей проблеме, и корабль быстро (за шестьдесят семь секунд) определил, что ее источником были обе системы охлаждения. В главной системе от выключателя поступал сигнал отключения, который был обусловлен либо отказом компьютера, либо всплеском в линии передачи до выключателя. В резервной же системе забился клапан в месте соединения труб возле внешней стенки реактора. Деви и Фрея присоединились к команде ремонтников, спешивших к стержню, где реактор продолжал работать только при подаче стремительно нагревающегося охладителя. – Помоги мне идти быстрее, – сказала Деви Фрее. Фрея взяла ее под руку и заторопилась вместе с ней, переходя на бег, когда требовалось преодолевать лестницы и переборки. Достигнув стержня, они сели в лифт, и Фрея просто обхватила Деви руками, а когда кабина лифта остановилась и их толкнуло под действием силы инерции, подняла ее в воздух. После этого взяла мать, будто собаку или маленького ребенка, и потащила ее в микрогравитации стержня. Деви ничего не говорила и не ругалась, как иногда случалось на кухне; но взгляд на ее лице был такой же, как в те моменты. Она смотрела так, будто хотела кого-нибудь убить. Но Деви держала губы плотно сомкнутыми и, когда они добрались до электростанции, схватилась за выступ в стене и предоставила разговаривать с командой Араму и Делвину, а сама тем временем, усевшись за стол, стала просматривать экраны. Резервная система охлаждения управлялась из соседнего помещения, и по мониторам было видно, что проблема заключалась где-то внутри труб, проходивших неподалеку. Проблема эта по-прежнему напоминала забитый клапан – по крайней мере, насколько можно было судить по монитору в месте соединения. Но и этого было достаточно. Они вошли в помещение, где содержалась та часть труб, и Арам применил, как они это назвали, инженерный метод, простучав ключом открытый изогнутый участок, где держались термостат и регулятор клапана, которые и казались источником проблемы. Затем он достаточно сильно ударил по самому стыку. Тогда ряд огоньков на приборной панели сменил свой цвет с красного на зеленый, и трубы по обе стороны от стыка начали испускать мягкую струящуюся рябь, напоминая смываемую в туалете воду.