– Будем на это надеяться. * * * Посреди ночи Фрея просыпается и видит, что на кухне горит свет. Тусклый и голубоватый – свет экрана. Она встает с кровати и крадется по коридору к родительской спальне – оттуда доносится негромкий храп Бадима. Неудивительно: Деви не спит. Она сидит за столом и тихонько разговаривает с кораблем – с той его частью, которую иногда называет Полин. Это ее индивидуальный интерфейс компьютера, в котором хранятся все ее запросы и файлы, к которым никто, кроме нее, не имеет доступа. Фрее часто казалось, что Деви чувствует себя спокойнее в компании Полин, чем с живыми людьми. Бадим говорит, что у этих двоих есть много общего: они большие, непостижимые, всеохватывающие, вездесущие. Великодушные, самоотверженные. Возможно, это folie a deux, что, объяснил он, переводится с французского как «безумие на двоих». Не такая уж редкость, которая к тому же может оказаться и благом. – Значит, если состояние лежит в подпространстве Гильбертова пространства[5], – произносит Деви перед экраном, – образованном вырожденной собственной функцией, соответствующей a, то подпространство s a имеет размерность n a. – Да, – отвечает корабль приятным женским голосом, прототипом которого, как говорят, стал голос матери Деви – Фрея его никогда не слышала, так как родители Деви умерли молодыми много лет назад. Но этот голос постоянно звучит в их квартире, даже когда Фрея становится всевидящей невидимкой. – Потом с измерением b состояние системы будет лежать в пространстве a b, которое является подпространством s a и образовано собственной функцией, общей для a и b. Это подпространство будет иметь размерность n a b, что не больше, чем n a. – Да. И последующее измерение c, обоюдно совместимое с a и b, оставляет состояние системы в пространстве s a b c, являющемся подпространством s a b и чья размерность не превышает размерность s a b. Подобным образом мы можем продолжить и измерить еще больше совместимых наблюдаемых объектов. И с каждым шагом собственное состояние будет попадать в подпространства все меньшей размерности, пока состояние системы не окажется в подпространстве n, равном одному, то есть образованном всего одной функцией. Так мы найдем наше предельно содержательное пространство. Деви вздыхает. – О, Полин, – произносит она после долгого молчания, – иногда мне так страшно. – Страх является формой настороженности. – Но он может и обернуться туманом. Сделать так, что я буду не в состоянии думать. – Это плохо. Звучит так, будто слишком многое из того, что было хорошим, стало плохим. – Да… Подожди, – вдруг говорит Деви, и после этого не слышно ничего, пока она не оказывается в коридоре прямо перед Фреей. – Ты почему не спишь? – Я увидела, что свет горит. – Ах да, прости. Заходи. Хочешь чего-нибудь выпить? – Нет. – А горячего шоколада? – Хочу. Шоколадный порошок бывает у них нечасто, это один из ограниченных продуктов. – Что ты делаешь? – спрашивает Фрея. – Да ничего. – Деви сжимает губы. – Пытаюсь заново изучить квантовую механику. Я знала ее в молодости или думала, что знала. Сейчас уже не уверена. – Чего вдруг? – Зачем пытаюсь? – Да. – Видишь ли, компьютер, управляющий кораблем, отчасти квантовый, а никто на корабле квантовую механику не понимает. Хотя это неправда – я уверена, кое-кто из наших математиков в ней разбирается. Но они не инженеры, поэтому, когда у нас возникают проблемы с кораблем, образуется пробел между тем, что мы знаем в теории, и тем, что мы можем сделать на практике. Я просто хочу понимать Арама, Делвина и остальных математиков, когда они об этом говорят. – Она качает головой. – Это тяжело. Но, надеюсь, ничего страшного. Только это заставляет меня нервничать. – А ты не должна сейчас спать? – А ты? Давай, пей свой шоколад. И не ворчи на меня. – Но это ты на меня ворчишь. – Я же твоя мама. Они пьют молча, только причмокивают. Фрея ощущает тепло внутри, и ее клонит ко сну. Она надеется, что Деви почувствует то же самое. Но Деви лишь смотрит, как она опускает голову на стол, и возвращается к своему экрану. – А почему компьютер квантовый? – спрашивает она жалобно. – Ведь классического компьютера с несколькими зетта-флопами, как мне кажется, было бы достаточно, чтобы сделать все, что понадобится. – При определенных алгоритмах способность использовать суперпозицию позволяет квантовому компьютеру развивать гораздо бо?льшую скорость, – отвечает корабль. – Иногда разложение информации на элементарные операции, которое заняло бы у классического компьютера сотни миллиардов миллиардов лет, у квантового компьютера займет всего двадцать минут. – Но разве нам нужно такое разложение? – Оно требуется при навигации корабля. Деви вздыхает. – И как это все получилось? – Что получилось? – Как это произошло? – Что произошло? – Ты знаешь, как началось это путешествие? – Все видео- и аудиозаписи, сделанные во время перелета, были сохранены и помещены в архив. Деви фыркает. – Так общего свода у тебя нет? Никакой обобщенной информации? – Нет. – Даже такой, которую должен бы иметь какой-то из твоих квантовых чипов? – Нет. Все данные чипов сохранены. Деви вздыхает. – А описательный отчет? Составь описательный отчет о перелете, чтобы там были все важные сведения. – Начиная с этого момента? – Начиная с начала. – Как я это сделаю? – Не знаю. Возьми свою чертову суперпозицию и сожми ее! – В смысле? – В смысле просуммируй или еще что. Или сосредоточься на каком-нибудь типовом числе. Да как угодно. На кухне воцаряется тишина. Слышен лишь гул экранов и свист вентиляционных отверстий. Вскоре Фрея не выдерживает и уходит спать, Деви продолжает говорить с кораблем. * * * Иногда этот страх Деви так давит на Фрею, что она одна выходит во дворик их квартиры, что ей разрешается, а потом прокрадывается в парк на задней окраине Ветролова, что ей запрещено. Однажды вечером она приходит к набережной, чтобы понаблюдать за тем, как ветер терзает поверхность озера. Одни лодки проносятся по водной глади, наклоняясь под разными углами, другие стоят привязанные к доку или пришвартованные неподалеку и подпрыгивают вверх-вниз, а белые лебеди покачиваются у края набережной, надеясь, что им перепадут кусочки хлеба. Все блестит в предвечернем свете. Когда у западной стены вспыхивает солнечная полоса, обозначающая начало сумерек, Фрея торопливо поворачивает обратно, чтобы успеть вернуться во дворик до того, как Бадим позовет ее ужинать. – Эй ты! – окликает ее кто-то. – Иди-ка сюда! Даже в сумерках ей видно лицо одного из мальчиков, живущих через площадь от них. Его лицо похоже на лисье, довольно привлекательное даже в темноте и покрытое пятнами снизу, отчего похоже на черную мордочку. – Чего вы хотите? – спрашивает Фрея. – Вы дикари? – Мы свободны, – провозглашает мальчик с нелепой напыщенностью. – Ты живешь через площадь от меня, – насмешливо замечает она. – Как же это вы свободны? – Это просто прикрытие, – говорит мальчик. – Не будет прикрытия – они сразу явятся за нами. Чаще всего мы здесь. И нам нужна тарелка мяса. Ты можешь достать нам ее. Выходит, он знает, кто она такая. Но не знает, как надежно охраняются лаборатории. Там повсюду стоят маленькие камеры. Даже сейчас корабль, возможно, записывает его слова, а Деви это слышит. Фрея говорит об этом мальчику, но он со своими приятелями хихикает.