Напряжение ушло, но пережитое – по-видимому, ими обоими – потрясение было того рода, что выбрасывает адреналин в кровь, а бешено стучащее сердце ускоренно разносит его по организму, побуждая к физическому действию: бежать, рубить или… в постель! – У меня ужасно разболелась голова, – потерев виски, сказала зарозовевшая щеками Татьяна – всегдашняя ее реакция на небезразличных ей людей, – но взгляда не отвела. Смотрела на Олега так, словно предполагала увидеть проступающее сквозь черты молодого немца знакомое по прошлому лицо «старого» еврея. Но, увы, если ей досталась здесь практически ее собственная внешность, Олегу – к добру или нет – не настолько подфартило. «Чужое лицо… Была, кажется, такая книга, или это было кино?» – Э… – сказал Ицкович, бросив взгляд на часы и вдруг потеряв всякую уверенность в том, что делает. – Мне нужно идти, но мы еще увидимся? – спросил с утверждением, приложив салфетку ко лбу, – организм пережигал адреналин в пот, – в кафе не было жарко. – А как же?!. – встрепенулась Татьяна-Жаннет, и Ицковичу показалось: в ее глазах промелькнул обыкновенный испуг. – Ты меня что, одну здесь бросишь? Ицковичу очень понравилась и интонация, с которой это было сказано, и угадываемый за словами подтекст. – Ну что ты! – Олег положил ладонь на ее руку и с замиранием сердца констатировал – тонкие белые пальцы остались на месте. «Возможно…» – Тебе не нравится кофе? Ты не пьешь водку? Что тебе заказать? – Не знаю. Может быть, чай? Сердце что-то колотится… – Таня была как будто не уверена, чего ей хочется. – Значит коньяк! – сказал Олег и обернулся в поисках отошедшего к барной стойке кельнера. – Две рюм ки коньяка. У вас есть коньяк? – У нас есть коньяк, – почти неприязненно ответил кельнер и ушел, что-то бормоча под нос. – Что ты делаешь в Праге? «Ну, должен же он ее об этом спросить!» – Поехала на новогодние каникулы, а приехала… – Татьяна не закончила мысль. – А ты? «Мило…» – Я, видишь ли, теперь торговый агент фирмы «Сименс и Шукерт», – объяснил Олег, которому не хотелось пока посвящать Татьяну в свои непростые «обстоятельства». – Начальство требует утрясти некоторые взаимные противоречия с господином Шкодой. То есть не с ним самим, разумеется. Это не мой уровень, как ты понимаешь. А с его директорами.… А где ты живешь? – А почему ты спрашиваешь? Странный какой-то разговор. Вроде бы и рада встрече, но в то же время, как девушка, понимаешь… Впрочем, она сейчас и не та женщина, и вообще: неизвестно кто… «Черт!» – Таня, – тихо произнес взявший уже себя в руки Олег. – Я страшно рад тебя встретить. Ты даже не представляешь, насколько рад. И я тебя теперь не отпущу, – он специально сделал паузу, чтобы женщина вполне оценила смысл сказанного, и прямой, и переносный. – Но мне надо отлучиться. Всего на пару часов! – поспешил он успокоить насторожившуюся Татьяну. – И я хочу быть уверен, что, закончив свои дела, найду тебя там, где ты будешь. Я просто не знаю, что со мной случится, если ты вдруг исчезнешь. Вообще-то, судя по всему, они оба исчезли, и не только относительно друг друга, но и относительно всех прочих – почти всех – современников. На самом деле, стоило удивляться именно тому, что они здесь встретились. Вероятность данного события, даже если оба они одновременно перешли из своего в это время, стремительно уходила за абсолютный ноль, но вот она – Таня Драгунова, москвичка, которую Ицкович в последний раз видел в Питере летом 2009 года, – сидит перед ним в любимой каварне Кафки, в зимней Праге 1936 года. И коли так, то человеческая психология, которая на дух не переносит сложнозакрученных философских вопросов, подбрасывает знакомые формы поведения, удобные как домашние разношенные туфли. – Я просто не знаю, что со мной будет, если ты теперь исчезнешь. – Я тоже, – тихо-тихо, почти неслышно произносит она, но Олег слышит, и в кровь впрыскивается новая доза адреналина и эндорфинов, и сердце начинает танцевать джигу, и мышцы требуют движения… Глава 5. Пражское танго Олег Ицкович – Себастиан фон Шаунбург, Прага. 6 января 1936 года В четыре часа дня Олег поднялся на третий этаж дома, стоящего на углу улиц Рыбна и Тын, и уверенно позвонил в дверь, обитую черным дерматином. Прошло около минуты, и за дверью послышался невнятный шум, мелькнул свет за стеклом глазка, и… – Ты? – выдохнул Людвиг, открывая дверь и по-дурацки тараща глаза. – Нет, – без улыбки ответил Олег, – тень отца Гамлета. – Что-то случилось? – Людвиг был старше Баста и имел немалые заслуги перед движением. Однако времена, когда надо было драться с боевиками Тельмана на улицах Ульма или громить штаб-квартиры левых профсоюзов в Штутгарте, прошли, а новые времена требовали совсем иных способностей. Соответственно, не блиставший ни умом, ни образованием Людвиг Бергман ни на какой серьезный карьерный рост рассчитывать не мог. И вот удача – его послали в Прагу окучивать мало пока интересующую Гитлера фигуру Гейнлейна, а фон Шаунбург – птица совсем иного полета – об этом «случайно» узнал. – Случилось! – кивнул Баст, решительно оттесняя Людвига в глубину квартиры и входя вслед за ним. – Ты один? – Один, а что? – Я только что с поезда, – Баст прошел в комнату, по-видимому, служившую Бергману гостиной, рассеянно огляделся по сторонам и закурил. – У тебя есть способ срочно вызвать нашего друга на встречу? На самом деле, это был ключевой вопрос: с чего бы Гейнлейну быть в Праге? А тащиться на край света… – Кого ты имеешь в виду? – спросил совершенно растерявшийся Людвиг. Ну да. Не с одним же Гейнлейном он на связи. – Здесь… – Да, да! – нетерпеливо выпалил Людвиг. – Я имею в виду Гейнлейна. – Гейнлейна? – явно удивился Людвиг. – А что?.. – Извини, Людвиг, – развел руками Баст. – Но это не твоя компетенция. – И он «возвел глаза к небу», показывая, откуда пришел приказ. – Есть, – кивнул Людвиг, у которого от напряжения выступил на лбу пот. – Я… Я могу позвонить… – Он что, в Праге? – поднял бровь удивленный такой удачей Олег. – Да! «Может ли так везти одному человеку в один и тот же день?» – Мне надо переговорить с ним как можно быстрее, и так, чтобы нас никто не видел, – сказал он вслух. – Какой-нибудь парк, лес… – Сейчас, сейчас! – заторопился Людвиг, бросаясь к столику у окна, на котором пораженный Олег увидел вдруг телефонный аппарат. – У тебя есть телефон, – кивнул Баст. – Это замечательно. А через час Олег уже отпускал извозчика на набережной недалеко от места встречи. Он добирался сюда один, отправив Людвига вперед, якобы в целях конспирации, но ради нее, родимой, все это и придумал. Не надо, чтобы их видели вместе, – и не увидят, раз не надо. Тем более что Баста фон Шаунбурга в Праге теперь нет и быть не может. Олег постоял у обреза берега, круто спускавшегося вниз к ледовому полю, скрывавшему от глаз студеную воду Влтавы, и подумал, что лед кажется прочным, и бегущий в панике человек запросто может решиться преодолеть здесь реку. «Великолепно, – решил он, рассмотрев несколько довольно крупных камней, торчащих из покрытого кое-где снегом и наледью склона. – Просто чудесно!» Настроение снова сделало скачок, или кульбит, или как там называются такие вот резкие фортели? Однако главное, что изменение будет позитивным, так сказать, и направлено в нужную сторону. В голове заиграл оркестр, и мелодию Ицкович узнал, он даже улыбнулся ей, как старой уже знакомой. «Танго…» – и, неспешно, со вкусом закурив, вошел в тень деревьев. Латенские сады. Место более чем подходящее, если принимать во внимание время года и суток. Зимой, в январе, во второй половине дня, когда солнце скрылось за набежавшими тучами, а под низким зимним небом сразу же стало знобко и неуютно, народу в парке не должно быть вовсе. Особенно, если принять во внимание тот факт, что день нынче будний, и еще одно немаловажное обстоятельство: в городе-то сейчас действительно сухо, а вот здесь, в аллеях – сыро, мочить ноги никому не захочется даже из большой любви к природе. Трех мужчин он увидел сквозь стволы деревьев минут через пять. Оно и правильно: зачем углубляться в эти мокрые заросли, если все равно вокруг ни души? Олег докурил сигарету, сбил щелчком пепел и мерцающий на кончике огонек на землю, спрятал окурок в карман пальто. – Здравствуйте, господа! – сказал он по-немецки, выходя из тени деревьев на дорожку. – Герр Гейнлейн? – Добрый день. – Великолепно, друзья! – с этими словами, не меняя положения тела, не размахиваясь и даже все еще продолжая улыбаться, Олег ударил Людвига левой рукой в висок. Это был обычный горизонтальный «молоток», но сила удара оказалась такова, что у агента гестапо просто не осталось шансов. Когда-то, много лет назад, инструктор по рукопашному бою Габи Кляйн сказал им, тогда еще новобранцам, что крав мага – это не спортивное единоборство и не боевое искусство. Это инструмент для решения проблем в различных экстремальных ситуациях. Враг – не баба, которой ты решил задурить голову. Твоя задача не трусы с него снять, – вполне серьезно поучал их, молодых балбесов, инструктор Кляйн, – а угробить. Поэтому и бить надо сразу насмерть или не бить совсем, а драпать. Решение за вами. «Решение за нами…» Тогда, много лет назад, Ицкович занимался этим из молодецкой удали и еще – на всякий случай, полагая, однако, что такого случая не будет никогда. Но вот и случай представился, когда суперэлегантное дзюдо, которое так нравилось девушкам, оказалось бы не у дел. Ведь Олегу не защищаться сейчас надо… Опешившие от стремительности происходящего на их глазах ужаса Гейнлейн и сопровождающий его мужик – «Телохранитель?» – еще не успели хоть как-то отреагировать. Людвиг только начал заваливаться назад и в сторону, когда Олег подхватил его левой, «убойной» рукой, а правой выхватил из наплечной кобуры Бергмана «вальтер». В следующую секунду, отпустив обмякшее тело, Ицкович уже стрелял. Ну, а с такой дистанции промахнуться невозможно, так что… Перетащив тело Бергмана к реке, Олег подобрал подходящий камень на береговом срезе и аккуратно уронил Людвига на этот камень виском, предварительно чуток протащив ноги мертвеца по скользкому склону. И, окинув быстрым взглядом место и тело мертвого человека, остался увиденным доволен, и – бросив неподалеку пистолет, как бы оброненный споткнувшимся на бегу, – поспешил прочь.