– Тогда переходим ко второй части марлезонского балета… Таня непроизвольно прыснула. – Сегодня ты приехала в Антверпен. И вдруг к тебе подошел я. Не удивляйся. Расскажешь им, как выгляжу… – И?.. – И передашь содержание нашего разговора и свои ощущения. Итак. Ты меня не знаешь. Я подошел на улице, вежливо поздоровался, приподняв шляпу. И спросил, не могли бы мы поговорить. – Кто вы? – спросила Таня. – Что вам надо? Она еще не полностью включилась в игру, но все-таки поддержала предложенный Олегом «дурной» диалог. – Я немец. А надо мне, чтобы вы передали своим начальникам, что к вам подошел в Антверпене немец, знающий, кто вы такая на самом деле, и попросил кое-что передать на словах. – Вы в своем уме, господин немец? Какие, к черту, начальники? – Ну не знаю, – развел руками Олег. – Я не настолько осведомлен в ваших делах, мадемуазель. Коминтерн, НКВД, военная разведка… – О чем вы?! Какая разведка? Я француженка… – Я знаю, – кивнул Олег. – Вы действительно француженка. Вас узнал один ваш старый знакомый. Он сказал, что вас зовут Жаннет Буссе. Вы коммунистка, были связаны с газетой «Юманите», но сейчас у вас в сумочке наверняка лежит паспорт на совершенно другое имя. – Да что вы себе!.. Но Баст не дал ей закончить фразу. Эту партию вел он, и реплики глупой французской девчонки его не волновали. Интерес его простирался гораздо дальше, но Москва была достижима только через эту «певунью». – И я даже не хочу знать, на какое имя, – закончил он свою мысль. – Я вас не вербую, мадемуазель. Поверьте. Как агент вы мне совершенно не нужны. Мне нужно доверие, и ничего больше. Я вам вот что еще скажу. Позавчера вы были в Гааге. Встречались там с резидентом. Адрес назвать? – Я… – Не врите, – снова остановил ее Баст. – Я вас там видел. А резидента вашего убили. – Кто? – чисто рефлекторно спросила Таня и сама тут же спохватилась, что прокололась. Но Баст на это и внимания не обратил, он ведь с самого начала знал, что она именно та, кто ему нужен… – Гестапо, – сказал он. – Но это не моя операция. И почему его убили, я не знаю, хотя кое-какие предположения у меня есть, и именно их-то я и хотел бы передать в Москву. Но, прежде всего, скажите им, это не самоубийство. Это убийство. – Я не понимаю, о чем вы говорите. Москва… Это ведь в России, не так ли? А я еду в Париж! – Разумеется, – кивнул Баст. – Значит, вы потратите на меня десять минут своего драгоценного времени, а потом уедете в Париж. Договорились? – Почему я не ухожу? – Потому что он, то есть я удерживаю тебя за руку. А поднимать скандал ты боишься. У тебя ведь с собой шифровка Вальтера. Я прав? – Да. – Тогда продолжим разговор. – Ладно, господин псих, – Татьяна посмотрела на него с таким презрением, что захотелось ей поаплодировать («Верю. Верю!»). – Говорите, что хотите, и я пойду. – Вот и славно, – кивнул Баст. – Итак. Немецкой разведке – не Абверу, а СД удалось завербовать одного высокопоставленного русского комиссара. Татьяна напряглась. Или это Жаннет дурила? – Он отдыхал в Италии. Два или три раза, но завербовали его в Австрии. Не уверен, но по моим данным, взяли его на любви к мальчикам. Понимаете, о чем я говорю? – Я знаю, о чем вы говорите, – тон холодный, глаза мечут молнии. Просто великолепно! – Пытались завербовать его и англичане. Однако, если судить по их поведению, не успели. Олег замолчал и с интересом смотрел на Таню, пытавшуюся – и не без успеха – изображать равнодушие к тексту и презрение к рассказчику. По-видимому, сейчас ей очень хотелось спросить, откуда он знает об англичанах, и о ком, собственно, идет речь, но держала себя в руках. – Вот, – Олег достал из кармана пальто давешнюю «Дэйли Мейл» и положил перед Таней. – Полюбопытствуйте. – Ну и что здесь не так? – но по глазам Тани сразу стало видно, что она-то поняла, «что там не так». – Я предполагаю, что это провокация английской разведки. Газету оставьте мне, а своим скажите, что карикатура помещена в газете «Дэйли Мейл». Но, тем не менее, это намек на реально существующее обстоятельство. Полагаю, что ваш резидент откуда-то об этом узнал. Тогда понятным становится и его убийство. – Это все? – голос холоден, губы кривятся в презрительной усмешке. – Есть кое-что еще. Передайте, пожалуйста… – Я еду в Париж, – напомнила Таня, но это уже было лишнее. Случись что серьезное, – этот финт не помог бы. «Впрочем…» – Но мы же договорились, кажется? – Хорошо. – Германия озабочена возможным сближением СССР и Франции. В качестве меры воздействия на ситуацию рассматривается провокация, возможно даже террористический акт против одного из видных деятелей партии или правительства, приезжающих в Париж. – Зачем вы все это говорите? – Для создания атмосферы доверия, – совершенно серьезно объяснил Баст. – А зачем вам понадобилось доверие? – Вот это и есть главное, – кивнул Шаунбург. – Несколько… ну, скажем, единомышленников… Вы меня понимаете? Хорошо, значит, единомышленников… – он специально задержался на этом слове, а затем продолжил как бы с того места, где остановился, – …достаточно влиятельных… Озабочены политикой Гитлера и хотели бы получить независимый канал связи с руководством СССР. Для обсуждения – разумеется, на взаимовыгодной основе – актуальных вопросов мировой политики. Вы запомнили, или мне повторить? – Повторите, пожалуйста, – попросила Таня. Шаунбург повторил. Три раза. Медленно и четко. Потом еще два раза повторяла Таня. – Запомнила. – Хорошо, – удовлетворенно кивнул Баст. – Связь. Первый понедельник марта, и потом еще раз через две недели, но уже во вторник, площадь перед дворцом юстиции в Брюсселе. Около памятника героям Великой Войны. В шесть часов вечера. Вы. – Я? – удивилась Таня. – Вы. А тот, кто приедет говорить, пусть ждет в отеле. Вообще в качестве постоянного представителя Москвы я хочу видеть именно вас. – Почему меня? – Мой каприз, – улыбнулся Баст. – Может быть, вы мне нравитесь, а может быть, мне понравилось, как вы поете. – А откуда вы знаете, как я пою? – Мне рассказал Питер Кольб. Помните такого? – Питер? Господи! – Я вижу, вы его вспомнили, – Шаунбург достал наконец сигарету и закурил. – Он увидел вас в Праге. Удивился. Проследил и удивился еще больше: у вас, оказывается, образовалось новое имя. К счастью, он работает на меня. Я прибыл в Прагу и вел вас все это время. – Но меня проверяли. – Плохо проверяли. – И Кольб рассказал вам обо мне? – Да. Певица – хорошее прикрытие. – А не могут в Москве узнать про наш дивертисмент? – на мгновение выходя из роли, спросила Таня. – Вряд ли, – ответил Олег после короткого размышления. – Я уже думал об этом. Вероятность крайне мала, но… Но если даже и узнают. Ну, значит, ты просто побоялась сказать им правду. А разговор этот состоялся не в Антверпене, а в Праге после того, как ты со мной переспала. – Но я с тобой в Праге не спала! – возмутилась Таня. – Правда, – согласился Олег. – Но кто этому поверит? * * *