— Я так поняла, что школьные консультанты тоже не добились успеха. — Боюсь, что нет. Думаю, вы не можете обвинить нас в неискренности нашей тревоги, но мы не могли заставить ее делать что-либо. И ее мать не помогала. Я бы хотел, чтобы мне платили по пятаку за каждую записку, которую мы посылали домой. Правда в том, что нам нравилась Джин и мы думали, что у нее есть шанс. Кажется, с какого-то момента, у миссис Тимберлейк опустились руки. Может, у нас тоже. Сейчас, оглядываясь на ситуацию, я чувствую себя плохо, но не знаю, что бы мы могли сделать по-другому. Она одна из тех детей, кому не повезло. Жалко, но ничего не поделаешь. — Как хорошо вы знаете миссис Тимберлейк? — Почему вы спрашиваете? — Мне платят за то, что я спрашиваю. — Мы друзья, — ответил он после небольшого колебания. Я подождала, но он не продолжал. — Как насчет парня, с которым она якобы встречалась? — Об этом рассказывали много историй после ее смерти, но я никогда не слышал имени. — Вы помните что-нибудь еще, что может помочь? Кого-то, кому она могла довериться? — Нет, насколько я помню. Вообще-то была одна вещь, которая всегда казалась мне странной. Пару раз той осенью я видел ее в церкви, что ей совсем не подходило. — В церкви? — У Боба Хоуза. Не помню, кто мне говорил, но был слух, что ей нравился парень, который руководил там юношеской группой. Как же его звали? Погодите. Он поднялся и подошел к двери в главный офис. — Кэти, как звали парня, который был казначеем в выпускном классе в тот год, когда убили Джин Тимберлейк? Ты его помнишь? Последовала пауза и бормочущий ответ, который я не расслышала. — Да, это он. Спасибо. Дуайт Шейлс повернулся ко мне. — Джон Клемсон. Его отец — адвокат Фаулера, да? Я остановилась на маленькой стоянке позади офиса Джека Клемсона. Солнца не было, дул прохладный бриз. Мужчина подстригал кусты в боковом дворике. Я поднялась на крыльцо, подождав минуту, перед тем, как войти. Всю дорогу я репетировала, что сказать, испытывая раздражение за то, что он скрыл информацию. Может быть, она не относилась к делу, но это уж мне решать. Дверь была открыта, и я вошла в фойе. Женщина, которая подняла взгляд, должна была быть его постоянной секретаршей. Ей было за сорок, миниатюрная, волосы выкрашены хной в рыжий цвет, проницательные зеленые глаза и серебряный браслет в виде змейки, обвившейся вокруг запястья. — Мистер Клемсон на месте? — Он вас ждет? — Я пришла, чтобы сообщить ему данные по делу. Меня зовут Кинси Миллоун. Она рассматривала мою одежду, взгляд путешествовал от свитера к джинсам и сапогам, с едва заметной тенью отвращения. Я, наверное, выглядела, как некто, обвинявшийся в мошенничестве с государственным пособием. — Минутку, я проверю. Ее взгляд говорил «маловероятно». Вместо того, чтобы позвонить, она встала из-за стола и засеменила через холл к его офису, юбка-клеш подергивалась при ходьбе на ее маленьких бедрах. У нее было тело десятилетней девочки. В ее отсутствие я обследовала стол, пробежала документ, над которым она работала. Чтение вверх ногами — это лишь один из скрытых талантов, который развился у меня при работе частным детективом. «и ему запрещается беспокоить, досаждать, угрожать или причинять вред истцу…» Для современного брака это звучит, как добрачное соглашение. — Кинси! Привет, рад вас видеть! Проходите. Клемсон стоял в дверях своего офиса. Он был без пиджака, воротник расстегнут, рукава закатаны, галстук перекосился. Габардиновые брюки выглядели как те же самые, в которых он был два дня назад, помятые сзади и на коленях. Я прошла за ним в офис, в кильватере сигаретного дыма. Секретарша просеменила обратно к своему столу, источая неодобрение. Оба стула были завалены книгами, клочки бумаги торчали там, где он решил сделать закладку. Я постояла, пока Джек не освободил мне место, чтобы сесть. Он обошел стол, шумно дыша. Потушил сигарету, покачивая головой. — Потерял форму. Он сел, откинувшись в своем вращающемся кресле. — Что же нам делать с этим Бэйли? Парень совсем чокнутый, сбегать таким образом. Я рассказала о ночном звонке Бэйли, повторив его версию побега, пока Джек почесывал переносицу и качал головой. — Вот балбес. Невозможно объяснить поступки этих ребят. Он достал письмо и подтолкнул ко мне. — Взгляните. Знаете, что это такое? Письмо ненависти. Одного парня посадили двадцать два года назад, когда я был общественным адвокатом. Он пишет мне каждый год из тюрьмы, как будто это я с ним сделал. Проводилось исследование — кого заключенные винят за свой приговор, знаете, «почему вы в тюрьме и чья это вина?» Никто никогда не сказал «это моя вина, потому что я дурак». Парень номер один, которого обвиняют — это их собственный адвокат. «Если б у меня был настоящий адвокат, вместо общественного, меня б не посадили.» Это номер один — собственный адвокат. Парень номер два, кого обвиняют — это свидетель, который дал показания против него. Номер три — вы готовы? — это судья, который вынес приговор. «Если б у меня был честный судья, этого никогда бы не случилось». Номер четыре — полицейские, проводившие расследование, тот, кто его поймал. И в самом конце — адвокат обвинения. Меньше десяти процентов опрошенных могут даже вспомнить имя прокурора. Я нахожусь не с той стороны бизнеса. Он наклонился вперед, опираясь на локти, распихивая бумаги на столе. — Ладно, хватит об этом. Как у вас дела? Что-нибудь нашли? — Пока не знаю, — ответила я осторожно. — Я только что говорила с директором школы. Он сказал, что видел Джин пару раз в баптистской церкви, за несколько месяцев до смерти. Говорили, что она была влюблена в вашего сына. Мертвая тишина. — Моего? Я пожала плечами. — Парень по имени Джон Клемсон. Я думаю, это ваш сын. Был он руководителем церковной юношеской группы? — Да, был, но насчет Джин, это для меня новость. — Он вам ничего не говорил? — Нет, но я спрошу. — Почему не я? Пауза. Джек Клемсон был слишком профессионалом, чтобы возражать. — Конечно, почему нет? Он записал адрес и номер телефона. — Это его работа. Он вырвал листок и подвинул мне через стол. — Он не имеет отношения к ее смерти. Я поднялась. — Будем надеяться, что нет. 16 По полученному адресу находилась небольшая аптека, примыкающая к медицинскому комплексу. Сам комплекс носил зловещее сходство с архитектурой большинства калифорнийских католических миссий: толстые стены из необожженного кирпича, с декоративными трещинами, длинная колоннада с двадцатью одной аркой, красная черепичная крыша и что-то похоже на акведук, всунутый в окружающий ландшафт. Голуби занимались сексом на карнизах, умудряясь делать это на таком рискованно узком пространстве. Аптека, на удивление, не торговала пляжными мячами, мебелью для лужаек, детской одеждой или моторным маслом. Слева от входа располагались аккуратные витрины с товарами для ухода за зубами, предметами женской гигиены, бутылками воды, подушечками от боли в спине, средствами от мозолей и лечебными корсетами. Я рассматривала витрины, пока помощница фармацевта беседовала с покупательницей об эффективности витамина Е против приливов. В помещении был легкий химический запах, напоминавший о клейком покрытии свежих полароидных снимков. Мужчина, которого я определила как Джона Клемсона стоял за высокой стойкой, в белой куртке, голова опущена к его работе. Он не смотрел на меня, но когда покупательница ушла, он сказал что-то помощнице, которая наклонилась вперед. — Мисс Миллоун? На ней были брюки и желтый рабочий халат из полиэстера с накладными карманами, одна из тех униформ, которая одинаково подойдет официантке, домработнице или сиделке. — Да.