Хозяин показал на потерпевшую бедствие красотку и щелкнул пальцами. Один секьюрити молча поднял девицу. Парень вошел в магазин, за ним двинулись охранники, держа даму под локти. Нынче таких колоритных персонажей уже нет. Многие из тех, кому первые деньги вскружили голову, убиты, оставшиеся в живых спрятали цепи-голды, часы-котлы, перстни-стукалки в специальные чемоданы для хранения таких вещей. Теперь парни, за редким исключением, не выпячивают свои деньги. А их дети, получившие образование в Англии, носят простые свитера и рассуждают о спасении планеты. Всегда трудно быть первым у истоков семейного капитала, такие люди помнят, как были в детстве нищими и поэтому мечтали купить все и сразу. – Вот он я, – заулыбался Вадим, – весь ваш! – У господина Подушкина есть к тебе вопрос, – начал Бобров. – Задавай, Иван Павлович. – Не так давно вы требовали от отца Федора вернуть вам долг, полмиллиона рублей, – сказал я, – но он у вас денег не брал. – Шутите, да? – воскликнул бывший муж жены Боброва. – Моего папу звали иначе, и он умер. – У священника, – уточнил я, – настоятеля Федора, его храм находится рядом с деревней Грунск. Вы угрожали мужчине, пугали его. – Кто вам эту чушь рассказал? – изумился Вадим. – Я никому не одалживаю наличных. Владею скромной фирмой, помогаю людям переехать с квартиры на квартиру, на дачу. Пол-лимона для меня очень большие деньги. Не обладаю таким капиталом. Я молча слушал вруна, на лице которого не дрогнул ни один мускул, потом показал ему фото. – По моей просьбе один из прихожан, которые выдворили вас из церкви, прислал фото. Около автомобиля на снимке стоите вы? – Точно, – не стал спорить Вадим. – Машина моя, – вступил в разговор Вениамин. – Ты разрешаешь мне иногда своими автомобилями пользоваться, – не смутился Вадим, – порой мне надо выпендриться. – Вы назвали отцу Федору свое имя, – продолжил я, – представились Вениамином Андреевичем. На лице лгуна появилось выражение крайнего изумления. – Я? – Ну не я же! – вскипел Бобров. – На фото ты стоишь у моей машины. – Ну да, – подтвердил Вадим, – я ездил к одному большому человеку, не хотел нищим выглядеть. Надеюсь, получится у нас с ним бизнес! – Не произноси при мне слова «бизнес», – потерял хладнокровие Бобров. – Я сто раз слышал о твоих наполеоновских планах. – В объектив кроме вас и дорогой иномарки еще попал деревенский туалет, дощатая будка, – заметил я. – У «одного большого» человека нет в доме канализации? Он сам и его семья ходят во двор? – С чего вы решили, что мы беседовали у него на участке? – осведомился Вадим. – Встретились на нейтральной территории. Не в ресторане, где у обслуги уши длинные, не у него в кабинете, где может подслушать секретарь, мы беседовали на улице. – У сортира? – злым голосом осведомился Бобров. – Большой человек наслаждался ароматом дерьма? Вадим встал. – Веня, прости. Мне не нравится твой тон. И я не намерен общаться с твоим гостем, которого впервые вижу. Да, я брал машину, но по твоему разрешению. Где, с кем и о чем я беседовал, это только мое дело. Священника никогда не видел. В Бога не верю, по церквям не шляюсь. Полмиллиона никому не давал. Более ничего не скажу. Я вынул диктофон и включил запись, которую мне оставил отец Федор, в комнате загремел голос Вадима: – Или ты, поп… возвращаешь пол-лимона с процентами, или я тебя …! Знаешь, кто я такой? Открой «Гугл», почитай про Боброва Вениамина Алексеевича! Лицо Вадима окаменело. – Эх, голубчик, – покачал головой мой друг детства, – забыл ты про технический прогресс. Хорош комедию ломать. Рассказывай, что за деньги? Почему на священника налетел? В чем смысл твоего поведения? Вадим издал всхлип, согнул колени, рухнул на пол и замер. Мы с Гогой рассмеялись. – Хорошо сыграно, – похвалил Бобров. – Может, тебе в Голливуд податься? Вадим не отвечал. – Вы же взрослый человек, – укорил я лицедея, – зачем комедию ломать? Владелец транспортной конторы приподнялся. – Где я? Как сюда попал? – Тебе не надоело? – снова разозлился Вениамин. – Вы кто? – испуганно осведомился бывший муж его жены. – Не играйте с огнем, – предупредил я, – у Вениамина Андреевича может терпение лопнуть. – Уже лопнуло, – рявкнул Гога, взял телефон и коротко приказал: – Игоря сюда. – Где я? – озирался по сторонам комедиант. – Кто я? С кем беседую? Как вас зовут? В кабинете появился здоровенный парень метра два ростом, обладатель пудовых кулаков. – Звали? – спросил он. – Унеси этого, – приказал хозяин. Парень двинулся ко мне. – Не Ивана Павловича, – остановил его босс, – другого. – Брата Ирины Николаевны? – уточнил вышибала. – Наконец-то догадался, давай действуй, – скомандовал Вениамин. Игорь подошел к Вадиму: – Пойдемте. – Кто я? – бубнил лицедей. – Вадим Николаевич, – удивился охранник. «Актер» продолжал изображать внезапную потерю памяти. – Где я? Игорь сдвинул брови. – В кабинете шефа. – Как меня зовут? – ныл «артист». – Вадим Николаевич, – повторил секьюрити и добавил: – Антипин. – Надоело! – гаркнул Вениамин. – Бери его за шиворот и выталкивай на улицу, конец моему терпению. Игорь схватил Вадима в охапку и унес. Глава девятая Домой я вернулся в странном настроении. С одной стороны, я очень обрадовался встрече с Гогой. У меня в детстве было не много друзей. Школа, в которую я ходил, имела прекрасную репутацию. Педагоги старались относиться ко всем ученикам одинаково, не заискивали перед детьми богатых, чиновных родителей. Большинство учителей составляли женщины, и все они являлись поклонницами писателя Павла Подушкина. Один раз на Восьмое марта отец приехал в нашу школу на встречу с коллективом педагогов, привез в подарок новую книгу и раздавал автографы. Я в одиннадцать лет впервые понял: знаменитость дома и знаменитость на людях – это два разных человека. До того как мой отец стал общаться с педагогами, я и не предполагал, что он такой веселый и разговорчивый. Дома отец больше молчал. Через неделю после того визита я получил двойку за контрольную по математике, а потом неуд по физике. Любя писателя Подушкина, зачитываясь его романами, учительницы не собирались ставить его сыну незаслуженные им отметки. Написал чушь в тетради? Получи что заслужил. С одноклассниками я не конфликтовал, но у нас было мало точек соприкосновения. Я не любил играть в футбол, ходить в кино, мне нравилось читать. Вот Гога оказался очень на меня похожим. Однажды, придя в гости, он признался, что после того, как закрыл книгу «Король Матиуш Первый», долго плакал, а потом решил, что юный государь не погиб, а остался жив. А я сказал другу, что и в моей голове роились те же мысли. Два наивных третьеклассника взяли в домашней библиотеке Павла Подушкина нужный том, открыли последнюю страницу, нашли там адрес издательства и написали письмо. «Мы, Ваня и Гога, полагаем, что автор произведения «Король Матиуш Первый» знает, что главный герой жив. Мы очень переживаем за судьбу Матиуша, дайте нам, пожалуйста, адрес писателя, хотим узнать у него, как связаться с мальчиком-королем. Мы никому не расскажем, где прячется Матиуш, умеем хранить секреты. Просто хотим сказать мальчику-королю, который якобы погиб: «Мы готовы стать твоими друзьями. Никогда тебя не предадим. Мы не верим, что ты умер на фабрике. Ты ведь сбежал с необитаемого острова. Ты точно жив». И пришел ответ от писателя Януша Корчака! Сейчас я понимаю, что заведующая отделом писем рыдала, получив наше сумбурное послание, и отправилась к начальству. Главред тоже впечатлился, и мы узнали, что Матиуш Первый действительно жив, но он поменял имя и живет в другой стране. Писатель не имеет права сообщать нам адрес короля, ведь за ним охотятся враги. Но он отдал Матиушу наше письмо. Юный король счастлив стать нашим другом, но в целях безопасности продолжать переписку не может. У него все хорошо. А нам с Гогой надо отлично учиться и читать книги, которые любит Матиуш. Далее шел список. К письму прилагались два томика Джека Лондона и постскриптум, в котором Матиуш просил никому не сообщать о нашей переписке, это секрет. Мы с Гогой ошалели от счастья. Король жив! У него все хорошо! Нам ответил тот, кто его отлично знает! И только став студентом, я выяснил, что польский педагог, писатель и врач Януш Корчак погиб в тысяча девятьсот сорок втором году в газовой камере лагеря смерти Треблинка. Фашистское командование решило сохранить жизнь известному писателю. Ему предложили оставить детей-сирот, с которыми Корчак прибыл в Треблинку, а его обещали в этом случае выпустить на свободу. «Предать детей и оставить их умирать одних? Это означало бы как-то уступить злодейству», – ответил Януш Корчак и пошел в газовую камеру, неся на руках маленькую девочку. Не знаю, кто написал нам с Гогой ответ из издательства, но я благодарен этому человеку за то, что он не открыл правду наивным мальчикам, не рассказал о судьбе автора книги «Король Матиуш Первый» и о том, что такой король никогда не жил на свете, он плод фантазии писателя. Когда Гога перестал приходить к нам домой, я долго расстраивался, но потом свыкся, что друга нет. И вот сегодня неожиданная, но такая радостная встреча. И одновременно разочарование. Вадим, который по непонятной причине прикидывался Вениамином, так ничего и не рассказал. Гога дал мне все его телефоны и адрес. Завтра навещу Антипина и постараюсь узнать правду. Я снял куртку, повесил ее в шкаф, и тут в холл выглянул Боря.