– Верно, но ранее он заместительствовал у председателя КГБ при Совете министров СССР. Будучи на этой должности, он тесно контактировал с рядом высокопоставленных лиц социалистических стран Восточной Европы, в том числе и из Болгарии. Не знаю, на какие рычаги ему пришлось надавить, но пять дней назад меня вызвал к себе Михаил Степанович Цымбал. Он отдал приказ: организовать встречу представителю КГБ Болгарии, или, как это звучит на болгарском, ДС (Комитет за държавна сигурност). На мой вопрос: в чем заключается проблема ДС, Михаил Степанович ответа не знал. И как я понял, встреча эта организована в качестве личной услуги генерал-лейтенанту Ивану Александровичу Серову. – Генерал-лейтенанту? – вырвалось у Богданова. – Именно так! – отрезал Старцев. – Для меня он всегда будет генерал-лейтенантом. Человек, который прошел Великую Отечественную на фронтах и лично участвовал во взятии Берлина, только за это заслуживает, чтобы его военные звания и почести оставались неприкасаемыми. Вне зависимости от того, как он повел себя в дальнейшем. Слова подполковника смутили Богданова. Генерала Серова он знал по своей первой в составе специальной боевой группы «Дон» операции. Тогда, в 1956-м, отрядом командовал майор госбезопасности Павел Андреевич Семенов, он же был молодым лейтенантиком. Серов в то время находился в Венгрии и был одним из ведущих руководителей подавления Венгерского восстания. И когда для него, Богданова, операция была уже закончена, Серов продолжал оставаться на передовой, создавая в Венгрии новые органы государственной безопасности. На самом деле про генерала Серова Богданов знал не так много. Он был первым, кого назначили Председателем Комитета государственной безопасности, одним из инициаторов массовых реабилитаций сталинских репрессий, с 1958 года возглавил Главное разведывательное управление, к нему благосклонно относился Никита Хрущев. Знал и то, что два года назад, в 1963-м, он был снят с должности в связи с «потерей бдительности». Грязная история с двойным агентом, полковником ГРУ Олегом Пеньковским. Через месяц понижен в звании, а еще через неделю лишен звания Героя Советского Союза. Знал Богданов и еще кое-что – травля Серова еще не закончена. Как начальник Управления нелегальной разведки, Михаил Степанович Цымбал, при таких обстоятельствах решился оказать Серову личную услугу, Богданов понять мог. В Управлении, да и во всем ПГУ КГБ, генерала Серова уважали, для многих он был наставником, для кого-то другом, и каждый понимал: Серов попросту попал «под раздачу», ответил за чужие грехи. И самое главное, что понимал каждый в КГБ: подвел, поставил крест на карьере и на всей жизни Серова, один из своих. Волк в овечьей шкуре. От такого никто не застрахован. Сколько ни кричи, сколько ни бей себя в грудь, каким зорким и проницательным себя ни представляй – гарантии, что в твоем окружении не окажется предателя, никто тебе не даст. – О чем задумался? – Вопрос Старцева вывел майора из задумчивости. – Простите, товарищ подполковник, тут есть над чем подумать, – уклончиво ответил Богданов. – Если генерал-лейтенант озаботился тем, чтобы попросить об услуге своего преемника, значит, дело серьезное. Но что могло произойти в относительно спокойной Болгарии, что заставило генерал-майора Савченко, а затем и генерал-лейтенанта Серова поднять свои старые связи? – Долго думать не придется. Наш гость прибудет с минуты на минуту. Мне намекнули, что он невероятно пунктуален, – произнес Старцев и в этот момент зазвучал сигнал телефона внутренней связи. – Думаете, он? – покосившись на телефон, спросил Богданов. – Ровно двенадцать тридцать. Должен быть он, – прокомментировал подполковник и снял трубку. – Что там у тебя, Николай? – Прибыл гость. Он не представился, только сказал, что ему назначено. – Голос лейтенанта Орлова звучал озадаченно. – Пускать? – Пускай, Николай. И организуй нам чайку. – Старцев подмигнул Богданову. – Будем гостя без имени чаем поить. Подполковник положил трубку на место, дверь открылась, и в кабинет вошел мужчина лет за пятьдесят. Кустистые брови, большой нос, волосы зачесаны назад «хохолком» над внушительными залысинами. Одет в строгий классический костюм с обязательным галстуком. Мелкий горох на галстуке должен был показать, что его строгому обладателю тоже не чужды незначительные отступления от правил. Он улыбался, но глаза смотрели недобро, слишком пристально и как-то хищно. – Здравствуйте, товарищи. – Акцент в произношении выдавал в нем представителя болгарской нации. – Здравия желаем, – по-армейски поздоровался за двоих подполковник. – Присаживайтесь, мой помощник принесет чай. – Благодарю вас. – Гость занял предложенный стул. – Признаться честно, я голоден. Два часа как с аэродрома. – Прилетели во Внуково? – задал первый вопрос Старцев. – Шереметьево, – коротко ответил гость. – Вот как? Почему не во Внуково? – Старцев намекал на то, что аэродром Внуково-2 с 1963 года являлся правительственным терминалом и обслуживал глав правительств, официальных лиц и делегации иностранных государств. – Мой рейс был с посадкой в Шереметьево. – Гость удивился вопросу, видимо, о новом терминале и его предназначении он не знал. – Подполковник Старцев Николай Викторович, помощник начальника Управления, руководитель спецотдела. – Старцев решил, что пришло время представиться. – Это майор Богданов Вячеслав Антонович, командир спецподразделения. – Мирчо Спасов, заместитель председателя Комитета государственной безопасности Болгарии (ДС), – поняв намек, представился и гость. «Выглядишь ты не очень, – мысленно произнес Богданов. – Вроде не старый, а какой-то потрепанный, будто износился раньше срока». Богданов перевел взгляд на подполковника, и то, что увидел, ему не понравилось. В глазах Старцева что-то изменилось, слегка, почти незаметно, но майор знал подполковника не первый день, так что эти изменения от него не укрылись. «Похоже, имя гостя подполковнику не понравилось. Но почему? Приехал коллега из братского государства, что в его имени так насторожило, даже оттолкнуло подполковника?» – Выходит, мы коллеги? – после едва заметной паузы произнес Старцев. – Неожиданно. – Почему неожиданно? – задал вопрос Спасов. – Потому что вы могли обратиться напрямую к начальнику ПГУ, или даже к Председателю КГБ СССР. – Старцев не стал ходить вокруг да около. – Вы же предпочли избрать наиболее сложный способ, чтобы назначить встречу. – После того как я обрисую вам мою просьбу, ваше удивление исчезнет. – Спасов выразительно взглянул на майора, затем перевел взгляд на Старцева и задал вопрос так, как будто в комнате их было только двое. – Моя просьба весьма деликатна. Считаете, ее можно доверить третьему лицу? – Этому лицу я могу доверить практически все, – заявил Старцев. – К тому же, если у вас реальные проблемы, как раз этому лицу предстоит их решать. Так что вам придется довериться ему так же, как и мне. – Ваши суждения опрометчивы. В конце нашей беседы вы со мной согласитесь, что доверять нельзя никому, – выдал Спасов. – Вы противоречите себе. – Старцев едва скрыл улыбку. – В чем именно? – Нарушаете свою же концепцию: не доверять никому, – пояснил подполковник. – Вы здесь на добровольной основе и собираетесь довериться нам. – Некоторые вопросы требуют исключения, – ответил Спасов. В этот момент в дверь постучали, и помощник Старцева, лейтенант Орлов, внес на подносе чай. Присутствующие замолчали. Лейтенант расставил чашки на столе, в центре поставил сахарницу с мерной ложкой, вазочку с печеньем и точно такую же с конфетами. Забрав поднос, он удалился. – Итак, мы выяснили, что специальный отдел Управления «С» входит в число ваших исключений, – не без доли иронии в голосе продолжил разговор подполковник Старцев. – Что дальше, господин Спасов? – Товарищ Спасов, – с нажимом произнес гость. – Я состою в коммунистической партии давно. Возможно, дольше вас, так что, несомненно, товарищ. – Простите, товарищ Спасов, что дальше? – Старцев сделал точно такое же ударение на слове «товарищ», как и гость. – В Москву меня привела проблема, напрямую затрагивающая интересы моего народа, – начал Спасов. «Все ясно, спаситель мира, не больше и не меньше, – подумал майор Богданов. – Интересно, что он нам преподнесет после такой преамбулы». – Болгарии кто-то угрожает? – задал вопрос подполковник. – Эта угроза исходит изнутри, – после продолжительной паузы произнес Спасов и снова замолчал. У подполковника создалось впечатление, что заместитель председателя ДС Болгарии приехал на Лубянку, не имея конкретного плана и так и не решив, насколько может быть откровенным с московскими коллегами. На самом деле так и было. Положительный ответ Спасов получил по своим каналам за час до рейса, и времени, потраченного на перелет, ему явно не хватило, чтобы составить четкий план беседы с советскими офицерами. К тому же о людях, находившихся в кабинете, собрать информацию возможности не было, а доверять кому бы то ни было без проверки Спасов не привык. Теперь перед ним стояла дилемма: он добился требуемого результата, обходными путями попал в ПГУ КГБ, но воспользоваться результатом опасался. – Вот как? Серьезное заявление. – Старцев бросил взгляд на Богданова, тот сидел с невозмутимым видом, словно происходящее в кабинете его не касалось. – Ситуация действительно серьезная, товарищ Старцев. Иначе меня бы здесь не было. – Быть может, пора перейти к делу? – предложил Старцев. – Хорошо, согласен. Вам несомненно известно, что во главе Болгарии, и в Совете министров, и в коммунистической партии, стоит Тодор Христов Живков, человек, на деле доказавший преданность своему народу и своей партии. – Спасов выдержал паузу, словно ожидая возражений. Возражений не последовало, и Спасов продолжил: – Не стану вдаваться в подробности всех сложностей, которые пришлось преодолеть товарищу Живкову, остановлюсь на тех, которые непосредственно относятся к создавшейся ситуации. После отстранения Вылко Червенкова от власти товарищ Живков пытался устранить перегибы предшественника. Если вам неизвестно, сообщу: товарищ Живков был ставленником Червенкова, он доверял ему и поддерживал во всем, пока не осознал, насколько губительной для народа стала политика Червенкова. После этого он больше не мог бездействовать. Да, он является инициатором отставки Червенкова, но в сложившейся ситуации настоящий коммунист и не мог поступить иначе. Заняв пост Первого секретаря ЦК БКП, он начал работу по прекращению репрессий и гонений инакомыслящих, в то же время сохраняя верность коммунистическим идеалам. Ориентируясь на политику руководства СССР, он старался изменить ситуацию в стране, направив политику и экономику в благоприятное русло. Однако не всех политика товарища Живкова устраивала. За время правления он нажил много врагов, и вот эти враги объединились, чтобы избавиться от неугодного правителя. – В Болгарии готовится переворот? – Казалось, Старцев искренне удивлен. – Да, товарищ Старцев, в Болгарии готовится переворот. Со времен Вылко Червенкова в нашей стране существует некое движение, которое позиционирует себя консервативными сталинистами, последователями товарища Сталина, сторонниками бескомпромиссных решений и противниками прогресса. Эта группа считает, хоть это и не так, что товарищ Живков делает недопустимые уступки капитализму. Они стремятся следовать примеру Мао Цзедуна, китайского лидера, который якобы остается на сталинских позициях и который, как известно, с некоторых пор находится в конфликтных отношениях с Советским Союзом. – Какова численность группы? – Старцев задал первый вопрос по существу проблемы. – Это хороший вопрос, – растягивая слова, произнес Спасов. – Дело в том, что группа существует довольно долгое время. В начале пятидесятых так называемое «Горянское движение», выступавшее против установившегося строя, приносило нам неудобства, но в 1953 году наши власти с ним покончили. После этого все попытки создать мало-мальски серьезную конкуренцию правящей партии пресекались изначально. Это не значит, что они каким-то образом преследовались, просто с противниками проводилась работа, после которой они осознавали, что выбрали неверный курс, и сделали неправильные выводы. – Тогда каким образом ситуация изменилась в настоящий момент? – задал резонный вопрос Старцев. – Она изменилась не сейчас. Консервативно-сталинистское крыло в БКП существовало с ее основания. В каких-то вопросах товарищу Живкову удавалось достичь договоренности с этим крылом. В каких-то приходилось действовать, опираясь на решение большинства. Но серьезных проблем сталинисты не доставляли, пока в ДС не стали поступать тревожные сигналы о том, что они готовят нечто большее. С 1964 года у нас под наблюдением находятся порядка ста партийных, государственных чиновников и военачальников. В настоящий момент их даже больше. – Почему именно шестьдесят четвертый? – вопрос задал Богданов. Спасов перевел оценивающий взгляд на майора, затем повернулся к Старцеву и ответ дал ему. – Полагаю, это очевидно, – спокойно ответил он. – После того как в СССР отстранили от власти Никиту Хрущева, кое-кто в БКП решил, что Живков тоже должен уйти. В открытую это предложение никто не озвучил, но в кулуарах коридоров власти разговоры шли, и пресечь их не представлялось возможным. Товарищ Живков удержался тогда, и наша задача – помочь удержаться ему сейчас. Мы не сидим сложа руки. Сотрудники госбезопасности Болгарии следят за каждым членом группы заговорщиков, чтобы иметь возможность в надлежащий момент остановить их. Но, как я сказал ранее, выяснилось, что сторонников у заговорщиков гораздо больше. Те, за кем мы ведем слежку, лишь верхушка айсберга, намерения их серьезны, и информацию об этом мы получили из источника, в надежности которого я не сомневаюсь. – Какую именно информацию, товарищ Спасов? – Мы узнали дату, на которую запланирован переворот, товарищ Старцев. Но позвольте обрисовать ситуацию с самого начала. – Прошу, я слушаю. – Старцев откинулся на спинку стула, приготовившись к долгому рассказу. – Тринадцатого февраля этого года с ДС связался министр внутренних дел Болгарии генерал Дико Диков и сообщил, что к нему явился начальник софийского управления МВД Саби Стефанов и сообщил, что его пытались убедить присоединиться к мятежу. Стефанов не дал ответа, а наутро доложил о произошедшем министру внутренних дел. Вербовщиком оказался Любен Динов, начальник департамента генштаба, о причастности которого к движению сталинистов в ДС не знали. Это само по себе плохо, так как мы считали, что все ключевые фигуры у нас под наблюдением, но хуже то, что Саби Стефанову понадобилась ночь, для того чтобы решить, докладывать ли о предложении Динова, или промолчать. – Вы считаете, ночь ему понадобилась, чтобы принять решение, на чьей он стороне? – высказал предположение Старцев. – Несомненно, товарищ Старцев. Отсюда вытекает вопрос: сколько еще таких, как он, в наших рядах? Сколько еще человек готовы примкнуть к мятежникам, в случае если он состоится? – Почему вы не начнете облаву? Арестуйте всех, кто причастен к заговору, проведите допросы и выясните, кто еще оказывает поддержку заговорщикам. – Не все так просто, товарищ Старцев. – Спасов подавил раздражение, и от Старцева это не укрылось. – Группа разрозненная, разбита на несколько ключевых и несколько второстепенных групп, а имен главных зачинщиков нам выяснить не удалось. Есть предположения, но и только. Если мы ошибаемся, верхушка останется на месте, и спустя короткое время мы снова окажемся перед той же проблемой. Дело осложняется еще и тем, что все члены консервативно-сталинистского крыла ранее участвовали в партизанском движении сороковых годов, и эта деятельность связывает их узами куда более крепкими, чем родственные. По этой причине они практически не соблюдают конспирации. Они настолько доверяют друг другу, что товарищ Живков называет их не иначе как «дураки». – Но вы таковыми их не считаете, – подытожил Старцев. – Поэтому я здесь, – подтвердил предположение Старцева Спасов. – И в этом заключается вторая проблема. Ход заговора находится под контролем председателя Комитета государственной безопасности Ангела Солакова, мне же, как его заместителю, поручен оперативный контроль над ситуацией. И наши представления о серьезности ситуации, в случае если мы не узнаем наверняка имена ключевых фигур заговора, кардинально расходятся. – Поэтому вы и не воспользовались официальными каналами для назначения встречи, – догадался Старцев. – Именно так, товарищ Старцев. Ангел Солаков считает, что арестовать тех, кто попал в список заговорщиков, будет достаточно, я же хочу избавить Болгарию от проблемы раз и навсегда. – И какой помощи вы ждете от нас, товарищ Спасов? – Еще одно отступление. – Спасов потянулся к чашке давно остывшего чая, чтобы смочить пересохшее горло. – Нам стало известно, что дата переворота назначена на четырнадцатое апреля этого года, она приурочена к началу пленума ЦК БКП. Ждать до назначенной даты мы не можем, предотвратить переворот необходимо до начала пленума. Времени остается все меньше, а какого-то серьезного прорыва в оперативной работе не наблюдается, и у меня возникли опасения, что мы можем не успеть. Товарищ Солаков дал мне месяц на то, чтобы попытаться осуществить мой план по раскрытию ключевых фигур. Первого апреля он отдаст приказ на арест более ста чиновников и военачальников.