– Да. Только поцелуи на опушке тебе достались. До сих пор не пойму, как после такого она тебе доверилась? Ходок по бабам получил такое доверие от невинной жинки. – Брось, Иван, не такой уж я невозможный бабник. – Именно такой, Иван. Как только девка в лагере появится, так тут же к тебе липнет. Я все помню. Разговор между Иваном Методиевым и Иваном Прымовым происходил в столичном ресторане в районе Сердика, в самом центре города. Это была уже третья встреча друзей детства, настоял на которой Прымов. На то, чтобы пересечься с Прымовым, у Ивана Методиева ушло восемь дней. К 1965 году Прымов стал важной птицей, и просто прийти к нему домой и навязать дружбу не удалось бы ни старому другу, ни бывшей жене. Дом Прымова охраняли две пары агентов госбезопасности, сменявшие друг друга посуточно. На работе и того сложнее: постоянные встречи, разъезды, собрания и пленумы… Одним словом, не до бесед по душам и воспоминаний из детства. И все же Методиев его подловил. Восемь дней он изучал маршруты Прымова, рискуя попасть на глаза опытным агентам болгарской ДС. К четвертому дню выяснил, что по дороге из дома в здание ЦК Прымов почти каждый день заходит в табачную лавочку недалеко от своего дома. Чтобы не вызвать подозрений, Ивану пришлось закрутить роман с молодой болгаркой, которая жила в двух шагах от табачной лавки, после чего он смог приступить к выполнению плана. На восьмой день ему повезло. Он пришел в лавку минут за десять до появления Прымова и принялся изучать табачные марки, привередливо рассматривая этикетки, нюхая тот товар, который продавали на развес и заставляя хозяина лавки расписывать достоинства и недостатки своего товара. Прымов в лавку входил один, агенты госбезопасности всегда оставались у дверей. Так случилось и на этот раз. Войдя в лавку, Прымов направился прямиком к кассе, но увидел, что хозяин лавки занят, и приостановился у вертикальных стеллажей с товаром. Иван Методиев не торопился. Не поворачиваясь и не обращая внимания на нового покупателя, он продолжал выпытывать у лавочника подробности о сортах табака. Прождав пять минут, Прымов вмешался. – Станко, отпусти мне мой товар, я спешу. Лавочник подобострастно поклонился и поспешил к дальнему стеллажу. – Куда это вы? Я еще не закончил, – грубовато воскликнул Иван Методиев. – Или в вашей лавке так принято обслуживать покупателей? – Одну минуту, я только отдам ежедневный заказ и снова буду в вашем распоряжении, – произнес лавочник, но, видя недовольство покупателя, остановился. – Он что, не может подождать пять минут? Первым пришел я, значит, и обслужить меня вы должны первым. Или здесь другие правила? – Послушайте, молодой человек, не из-за чего нагнетать обстановку. Я возьму свою пачку и уйду, – вмешался в разговор Прымов. – У вас, как я вижу, время есть, а я сильно спешу. – Вот как? Хотите сказать, что я бездельник и меня можно не обслуживать, а вы такой весь занятой деловой человек, что к вам и отношение должно быть другим? Произнося эту фразу, Методиев повернулся лицом к Прымову. В глазах его сверкало возмущение. – Позвольте узнать, чем таким важным вы занимаетесь, если это мешает вам выполнять общепринятые правила поведения? – Чем я занимаюсь, не имеет значения. Мне просто нужен мой табак, а вы задерживаете продавца. – Так я его задерживаю? Странно, а я думал, что собираюсь поднять его кассу на круглую сумму левов. Видите ли, я хотел приобрести в этой лавке подарки для многочисленной родни моей возлюбленной. Но раз вы так спешите, не стану никого напрягать. Уверен, в городе полно табачных лавок, чьи хозяева готовы без раздражения и спешки обслужить покупателя. – Прошу вас, не нужно нервничать, я все устрою! В разговор вклинился лавочник, жажда наживы которого вступила в конфликт с желанием угодить важной шишке. Он подскочил к стеллажам, достал сверток, приготовленный для Прымова, и, вернувшись почти бегом, сунул его Прымову в руки. – Вот ваш табак. Расплатитесь потом, – проговорил он и снова обратил все свое внимание на Методиева. – Если не ошибаюсь, мы остановились на мягких сортах табака, который подойдет слабому полу. У нас есть широкий выбор табака с отдушками, как любят девушки… Получив свой табак, Прымов не ушел. Он стоял и всматривался в лицо скандального покупателя. Методиев не обращал на него внимания, всем своим видом показывая, что тот ему неинтересен. – Иван? Методиев? – произнес наконец Прымов. – В чем дело? – Методиев повернулся к Прымову. – Мы знакомы? – Ты меня не узнал? – А должен был? Не припомню, чтобы в числе моих друзей числились хамы. – Тезку не узнал? Как во дворе за курами бегать, так Прымок лучший друг, а как табак уступить, так сразу хам? – Прымок? Иван? Иван Прымов? Глазам своим не верю! Вот это сюрприз! Прымов довольно улыбался, а Иван Методиев старательно делал вид, что «узнавание» произошло внезапно. Оба, и Прымов и Методиев, напрочь забыли про лавочника, увлеченные воспоминаниями из раннего детства. Но реалии жизни вмешались в этот процесс. В лавку заглянул обеспокоенный агент госбезопасности, и Прымов вынужден был вернуться к действительности. Встреча с Методиевым его так воодушевила, что он назначил ему встречу. – Сегодня я уезжаю на два дня, – сообщил Прымов, – но пятнадцатого марта вернусь. Давай встретимся, посидим за чаркой крепкого вина, поговорим о былом. Что думаешь? – Было бы неплохо. Я в Софию совсем недавно вернулся. Только и успел девушкой обзавестись, она живет неподалеку. Но сам понимаешь, шикарна жинка это одно, а хороший друг – нечто другое. – Тогда решено. Ресторан «Гуркха» знаешь? В трех кварталах отсюда. – Найду. – Отлично. Пятнадцатого марта в восемь вечера в «Гуркхе». Я угощаю. На этом Прымов и Методиев разошлись. Встреча в «Гуркхе» состоялась по плану. Прымов и Методиев просидели в ресторане до самого закрытия. Говорил в основном Прымов: вспоминал детские годы, разные курьезные случаи, свою родню и родню Методиева, невинные детские шалости, дешевые сладости и прочую сентиментальную чушь. В этот вечер Прымов напился так, что Ивану Методиеву пришлось тащить его к выходу на себе. За порогом он смог сдать Прымова с рук на руки агентам госбезопасности. Те привычно погрузили подопечного в машину и отвезли домой. Методиев вернулся в Мало Бучино расстроенным. Прымов отключился, и Иван не успел назначить новую встречу, или хотя бы обменяться с ним телефонами. Придется начинать все сначала. Искать возможности для якобы случайной встречи, а это наверняка вызовет подозрение у цепных псов госбезопасности, охраняющих Прымова. Но беспокоился он напрасно. Прымов сам его нашел, позвонив на телефон женщины, у которой в настоящий момент жил Иван. – Как ты меня нашел? – искренне удивился Методиев. – Ты забываешь, где я работаю, – усмехаясь, произнес Прымов. – Ты сказал имя своей избранницы, сказал, что живет она в непосредственной близости от табачной лавки. Найти ее было легко. Как насчет встречи, повторим? – Только на этот раз угощаю я, – рассмеявшись, согласился Иван. Следующая встреча прошла менее оживленно. От спиртного Прымов отказался, так как на следующий день его ждала незапланированная командировка. Посидели пару часов, вспоминая общих друзей, и разошлись. Про работу Прымова разговор снова не зашел, и Иван ничего нового не узнал. На этот раз Прымов оставил Методиеву номер своего домашнего телефона, но звонить первым Методиев не решался из-за возможной прослушки. И все же труды его не пропали даром. Спустя пять дней после последней встречи Прымов снова позвонил. Сообщил, что поездка оказалась более долгой, и он только вернулся домой. «Сегодня нет, а завтра вечерком мы могли бы встретиться. Наверстать упущенное», – предложил Прымов, и Методиев сразу согласился. Прымов заехал за Иваном на служебной машине. – Сегодня расслабляемся по полной программе, – заявил он. – У меня два дня свободы, как со свободой обстоят дела у тебя? – Абсолютно свободен, – заявил Методиев. – Работа мне пока не нужна, я и так не бедствую. С Дареной, похоже, придется расстаться, слишком она наседает. – Вот и отлично. Забудь про все и отдыхай. И они «отдыхали». Для начала Прымов повез Методиева в ресторан на побережье, но по дороге передумал и приказал водителю поворачивать в район Сердика. Там, забраковав два ресторана, остановился на третьем. Не дождавшись закуски, начал прихлебывать красное крепленое вино, затем перешел на горькую настойку, а под горячее блюдо заказал бутылку коньяка. Иван обратил внимание на то, что речь Прымова в этот раз звучала более нервозно, с каким-то надрывом. Несмотря на внешнюю веселость и даже бесшабашность, в Прымове чувствовался какой-то надлом. Наверное, для того чтобы скрыть истинное настроение, Прымов больше обычного сыпал сальными шуточками и говорил преимущественно о женщинах. Иван Методиев решил воспользоваться состоянием бывшего друга. Вдоволь посмеявшись над самим собой, Иван откинулся на спинку дивана и, глядя куда-то вдаль, с ностальгией произнес: – Да, хорошие были времена. Жизнь била ключом, и не по голове, а туда, куда тебе требовалось. А сейчас что? Одна радость – новая девка, да и то ненадолго. Скажи, Иван, ты когда-нибудь мечтал о том, чтобы партизанские времена вернулись? – На черта мне они нужны? У меня жизнь в ажуре, острых ощущений хоть отбавляй, – заявил Прымов. – О войне только дегенераты вроде фашистов мечтают. – Наверное, ты прав. – Методиев снова вздохнул. – Только вот я бы, пожалуй, не отказался вернуться в партизанские леса, был бы не прочь рисковать своей жизнью, спать на земле, жить впроголодь, только бы это вязкое болото, в котором я основательно завяз, исчезло раз и навсегда. – Перестань, Иван, это всего лишь временный кризис в связи со сменой места жительства. Сейчас тебе не к чему себя применить, но пройдет пара-тройка месяцев, и все встанет на свои места. Ты найдешь работу, или она найдет тебя. – Я не о том, Иван. Раньше были идеи, была борьба. А теперь люди обмельчали, никто уже ни о какой борьбе не помышляет. – А с кем ты собрался бороться, с властями? – Прымов сверкнул глазами, но Иван не понял, насторожило секретаря ЦК БКП заявление или рассмешило. – Скажешь тоже, с властями! Да нынешнюю власть благодарить нужно, причем день и ночь. Вспомни, что было в пятьдесят третьем! Беспредел, перегибы некоторых индивидов, которые дорвались до власти. Сейчас не так, сейчас везде покой и порядок. Не нужно беспокоиться о куске хлеба или о том, что тебя догонит шальная пуля, выпущенная в мятежников. Нет, Иван, с властью Тодора Живкова ни один здравомыслящий человек не станет бороться. Методиев намеренно завел речь о Пловдивском восстании и расстреле забастовщиков. Он понимал, что Прымов не дурак и не станет чернить себя перед другом детства после того, как тот ясно высказал свое отношение к людям, устроившим кровавую бойню в Пловдиве. Иван рассчитывал на то, что Прымов постарается увести его от темы, предложив что-то более сенсационное. И он в расчетах не ошибся. – Говоришь, ни один здравомыслящий человек не станет бороться с нынешней властью? – Прымов усмехнулся. – Жаль, что в Болгарии недоумков больше, чем песка на пляже. Иначе у нас не было бы сейчас проблем. – Брось, Иван, какие у вас могут быть проблемы? Сам говорил, что у тебя жизнь в полном ажуре. – Я и не отрицаю. В доме у меня достаток, деньгами не обижен, карьера складывается как нельзя лучше. Я ведь, Иван, столько постов сменил, сколько мало кому удается. Университет окончил, диплом агронома получил, мог бы в сельском хозяйстве застрять, землю обрабатывать. Но я сделал правильный выбор, поставив на партийный рост карьеры. И вот результат: вместо агронома, заместитель министра, а потом и министр сельского хозяйства. Пять лет депутатом Народного собрания оттрубил. А это, друг мой, доверие и ответственность. Выражать волю болгарского народа не каждого поставят. А мне доверили! Вся законодательная власть в моих руках сосредоточена. Теперь вот секретарем ЦК назначили. Тоже не за красивые глаза, а потому что доверие ко мне имеют. Только сам знаешь, шушеры во все времена хватает. Чуть расслабишься, и она повылезает, точно тараканы из щелей. – Так откуда тогда проблемы? Я вот столько лет прожил, и деньги имел, и возможности, а выше дамского угодника не поднялся. – Иван притворно вздохнул. – А ты из Прымика, товарищем Прымовым стал. Нет, Иван, не тебе о проблемах рассуждать. – Эх, Иван, знал бы ты то, что знаю я. – Прымов покачал головой. Было видно, что ему очень хочется перед кем-то открыться, но он никак не может решиться. «Надо градус поднять, – подумал Методиев. – Опьянеет посильнее, расслабится, тогда и выложит все, что требуется». Он подвинул стаканы, налил в них красного вина, подсунул один стакан Прымову, второй молча, без тостов и предисловий, опрокинул сам. Прымов пьяно ухмыльнулся и последовал его примеру. – Хоть это у меня есть, – указав на бутылку, проговорил Методиев. – Выпьешь, и на душе легче. Вместо друзей и единомышленников. Страшно мне, Иван. Никого не осталось, совсем один я, зацепиться в жизни не за что. Тебе хорошо, у тебя работа, партийные друзья. С ними дышите одним воздухом, живете одними идеями. Сам Живков тебе руку жмет, о здоровье справляется. Рука об руку с ним ходите. – Все так, Иван, только как жизнь повернется, никто не предскажет. Вот ты мне завидуешь, а ведь могут настать такие времена, что придется жалеть о том… – Прымов не договорил, видимо, испугавшись своей откровенности. – Да ладно, Иван, тебе ли бояться? – Кому же бояться, как не мне? – Прымов вновь наполнил стакан и тут же опустошил. – Вспомни, что стало с Трайчо Костовым. А ведь он тоже должность секретаря ЦК занимал, и у Вылко Червенкова правой рукой был. – Вот ты сравнил! – А почему бы и нет? Все сходится. – Прымов заметно опьянел, и от этого его нервозность усилилась, а вместе с ней и желание выговориться. – Сперва по головке гладят, а потом на виселицу провожают. Не те, так эти. – Да о чем ты толкуешь, не пойму? Какие «те и эти»? Власть у нас одна, и партия одна, а ты и во власти, и в партии свой человек. Тебе бояться нечего, – уверенно произнес Методиев. – Сейчас да, но все может измениться из-за некоторых слишком идейных партийцев. В стране настали непростые времена, и я по уши увяз в разборках. – Прымов подался вперед, ухватил Ивана за шею и притянул к себе. Уткнувшись в самое ухо, он зашептал: – Это тебе и тебе подобным кажется, что в стране и в партии тишина и согласие, но я-то знаю, чего это согласие стоит. Кругом заговоры, шпионы и несогласные. Раньше бы с ними не церемонились, а теперь приходится ходить вокруг них и делать вид, что ты веришь в то, что они твои лучшие друзья. Я ведь, Иван, никому не могу доверять. Вот только тебе. Жаль, что ты не встретился мне месяцев шесть назад. Глядишь, не пришлось бы мне охрану за собой таскать. – В чем дело, Иван? Расскажи, облегчи душу. – От Прымова несло перегаром, его губы слюнявили ухо, Иван Методиев едва сдерживал отвращение. – Почему тебе понадобилась охрана. – Потому, мой друг, что в партии раскол. Кое-кто из бывших приближенных Вылко Червенкова хочет вернуть кровавые времена, а я, как секретарь ЦК, первым попадаю под удар. Эти мерзавцы вышли из повиновения, а отдувается за это Иван Прымов. Где справедливость? – Кто-то хочет смерти Живкова? – В притворном ужасе Иван Методиев отшатнулся.