— Бля… выбора нет. Надо. Во горле ужасно пересохло: проглотить таблетку оказалось непросто. Она кое-как скользнула по пищеводу, но казалось, будто намертво застряла. Неприятно, хотя ерунда по сравнению с тем, как Ави колотило и как разболелись разом все суставы. Он полулежал на скамейке, глядя в холодное осеннее небо, и тяжело дышал. Ничего-ничего, всё не так страшно. Нужно успокоиться. Немного успокоиться… Поезда выныривали из мрака, останавливались напротив Ави и уезжали в ночь, однако на перрон никто не выходил. Да и вряд ли валявшийся на скамейке нефор, похожий на передознувшегося, мог вызвать у случайного прохожего интерес. Никто бы не побеспокоился: что это с ним, нужна ли помощь... Окраины Црвениграда полны наркоманов. Ничего необычного. Интересно: как скоро хватятся в университете, если Ави сдохнет на пустой полутёмной станции в бедном районе? Или наконец наберётся духу шагнуть с перрона перед поездом? По-прежнему манящая, хотя и пугающая идея… Очередной порыв суицидальных мыслей прошёл, как только полегчало. Голова пришла в норму, мысли упорядочились, а вслед за этим отступили мучительные физические ощущения. Ави даже мог сказать, что ему стало хорошо. Но тут неожиданно прервалась мелодия, звучавшая в наушниках. Посредине малоизвестной песни Led Zeppelin прозвучали первые аккорды совсем другой композиции — Ави сразу её узнал. «If you don't hear me, how can I tell you? If you don't listen, why should I speak?» Это была песня The Who, и играли определённо они же — но пела женщина. Ави нажал на кнопку stop — никакого эффекта. Нажал ещё раз, и ещё, однако песня продолжалась. «If you're indifferent, how can I reach you?» Он судорожно, толком не слушавшимися пальцами откинул крышку плеера и вытащил диск. Это, конечно, совсем не помешало музыке литься из наушников в голову. «Just 'cos you're angry don't assume you're weak !» Певица прочти проглотила последнее «'re», чтобы попасть в размер — ведь текст песни немного менялся. У неё был красивый низкий голос, но Ави не мог этим насладиться. Только не в ситуации, когда опять начинается чертовщина. Может быть, он сходит с ума? «Who will walk through the blood-red door?» — Какая ещё дверь, мать твою… — простонал Ави, наконец догадавшись избавиться от наушников. Он швырнул плеер прочь, но по-прежнему слышал музыку из темноты. «Who will walk through the blood-red door? WHO WILL WALK THROUGH THE BLOOD-RED DOOR?» И теперь юноша действительно видел красную дверь: она вела в техническое помещение или что-то вроде того. Точно такая же есть на каждой станции метро. Просто сейчас дверь нечему было освещать — Ави сам ненароком разбил фонарь, но… свет всё-таки откуда-то взялся. Красная дверь ярко выделялась в полумраке, словно под прожектором. Красивый, сочный оттенок красного. Песня прекратилась. Из тьмы послышался другой звук: каблуки, стучащие по бетонному перрону. Цок, цок, цок. Размеренная женская походка — но Ави понимал, что никакой женщины там быть сейчас не должно. Возможно, стоило поговорить с ней. Но вместо этого Ави усилием воли рассеял наваждение — иногда это удавалось сделать. Затем быстро отыскал под урной плеер и поковылял прочь. *** Малик ввалился в комнату под номером 237 — с давно свойственной ему решимостью. Примерно так же он, уроженец крохотного мусульманского городка на самой границе с Турцией, подал документы в лучший университет Балканской Республики. Так же легко собрал пожитки и уехал в манящий, будоражащий воображение Црвениград, даже не оглядываясь. Так же уверенно отказался от любезного предложения брата, давно обосновавшегося в столице. Нет, Малик будет жить в общежитии! Он сделает всё сам. До сих пор-то получалось отлично. Малик уже успел понять: таких, как он, в Балканском национальном университете очень мало. Во всех смыслах «таких». — Привет! Меня зовут Малик! Я твой новый сосед! А ты мой первый, выходит… Я сам вот только поступил! Я из… а, ты это место не знаешь, наверное. В общем, из-под Кирчали. Это в Булгарии. Далеко, да! На юге. Ну, ты знаешь. Я… Малик мог тараторить ещё долго, но понял, что патлатый парень за рабочим столом не обращает на него внимания. Юноша счёл это намёком на недостаточную учтивость. — Ой, извини, что я болтаю, ну да я вообще много болтаю, да! В общем, меня зовут Малик. А как тебя? Темноволосый парнишка обернулся. Малик сразу понял, что это тоже не сербихрват: типичный еврей. Сочетание самой стереотипной семитской внешности с рокерскими шмотками показалось забавным. — Можем и не знакомиться. Всё равно ты скоро свалишь. — Почему это? Рокер вздохнул и отложил книгу. — Ты же нищий мусульманин из деревни. Чудом поступивший… думаешь, тебе могли предложить что-то кроме худшей комнаты? Никто со мной жить не хочет. Валят, как только получается. Малик на мгновение опешил, задумавшись о принципах распределения комнат в кампусе, но тут же отбросил эти невесёлые размышления. Он никогда не акцентировался на плохом. — Ты слишком негативный! Не надо так. Не важно. Забей. Как тебя зовут-то, ну? — Ави. — Славно! Будем знакомы! Так, а место моё где? А, ну это явно твоя кровать… значит, я тут! Он бросил потёртый рюкзак на койку: немного при себе имелось вещей. Ави вернулся к чтению. Только теперь Малик толком осмотрел комнату. Что и говорить: скромная обстановка. Потрёпанная мебель из прессованной стружки, старый линолеум, лишившаяся плафона трёхглавая люстра. Но ничего: Малик был не из прихотливых. Зато окно предоставляло отличный вид на парк, где жёлто-красная листва ещё не облетела окончательно. Яркие кроны шевелились на фоне серого црвениградского неба. А ещё… — Ух! Вот это коллекция! Можно? — «Можно» что? — Посмотреть! — Валяй. Малик бросился к полкам над кроватью Ави, забыв обо всём. Его родители, конечно, рок-музыку не одобряли: возможностей послушать выдавалось немного. А тут!.. — Обалдеть, чего только нет! Led Zeppelin! The Who! Jefferson Airplane! Grateful Dead! — Только осторожно с дисками. Редких много… — О, Black Sabbath!.. Ави удивился бы, что парнишка из мусульманского селения в самой заднице Республики может быть любителем рока — но иной раз, сам того не желая, неожиданно узнавал о людях вещи куда более чудные. Однажды он сидел в метро рядом с мерзкой старухой и вдруг понял, что у неё есть молодой любовник — карга как раз пилит на свидание. И ведь не скажешь, что богатая… чьи-то вкусы весьма специфичны. В другой раз внезапно стало совершенно ясно, что один из универских преподавателей виновен в убийстве. Он зарезал какую-то женщину: точнее Ави не разобрал, все детали остались размытыми. Наверное, стоило выяснить больше, однако пан Войнович казался Ави хорошим мужиком. И сам себя наказывал муками совести, без сомнений. Пускай… — Слушай, а откуда всё это? — чёрные глаза Малика буквально горели. — Ну откуда… купил. Новый знакомый посмотрел на Ави с явным недоверием. Очевидно, что стоила вся эта коллекция прилично — а Ави на мажора не походил. Но кое-какие деньги у него водились. В основном за счёт подработки переводами: хотя назвать то, что делал Ави, обычным переводом было нельзя. Никаких иностранных языков он не изучал — на уроках в интернате и универских парах лишь плевал в потолок. Любой язык был понятен Ави с раннего детства, не хуже родного балканского. Говорить на них, писать — тоже словно на родном. До определённого момента Ави вовсе не догадывался, что на свете бывают разные языки. И будучи пяти лет от роду, с детской непосредственностью задал отцу вопрос о словах из весьма скабрезной англоязычной песни, услышанной по радио. Неловкая вышла ситуация. Кажется, так впервые и проявились силы. Да, похоже на то. Именно с понимания любых языков всё началось. Тем временем Малик, увлечённый изобилием пластиковых коробочек с заветными названиями, всё-таки обратил внимание на одну странность. Ави читал, однако с совершенно ненормальной скоростью — пролистывал страницы, едва пробежав взглядом. Не было похоже, будто он искал что-то: именно читал, но… Неважно, наверное? — Слушай… а туалет тут где? Ави кивнул на узкую дверь в углу. — Как ни странно, санузлы в каждой комнате. За дверцей Малика ждало ещё кое-что любопытное. Нет, конечно — средней убитости унитаз, дешёвый кафель и огороженный клеёнчатой занавеской душ его не удивили. Взгляд приковало небольшое зеркало на стене. — О, да ты подружку водишь! — Что?.. По лицу Ави, мгновенно бросившего чтение, было ясно: смутился. Очень сильно. Понятное дело! — Нет… это не подружка. Это… забей, лучше забей. Не спрашивай. «And if one day she comes to you , drink deeply from her words so wise». Малик узнал текст песни Uriah Heep и мог бы подумать, что их намалевал Ави. Но больно женский почерк, да и написано ярко-красной помадой… Пожалуй, действительно лучше не задавать лишних вопросов. Глава 3