Клава Ваня подошёл к двери. Я держалась за ним. Ваня распахнул дверь. Перед нами стояли Дудукин и Кишка. За ними еще несколько бандитов и ментов. Ваня дал длинную очередь. Он буквально скосил их. Стало тихо. Ваня взял у лежавших без движения ментов два автомата с короткими стволами. Мы спустились вниз. Отец держался за нами. Ваня приоткрыл дверь. Остававшиеся у машин бандиты и милиционеры, стояли с наставленными на подъезд автоматами. Ваня открыл огонь. Он стрелял до тех пор, пока не кончился рожок автомата. Он положил всех, кто мог помешать нам уйти. Отец побежал к своей машине. Мы сели в милицейский уазик. Я взглянула на окна Эльки, они были темными. Я знала, что она смотрит в окно. Я помахала ей рукой. Мы ехали по городу. По улицам спокойно шли люди. Они будто не слышали, что в городе только что шла пальба. Мы подкатили к ФОКу. У входа стоял известный всему городу джип Мартына. – Он здесь, – сказала я. – Жди меня здесь, – сказал Ваня. – Ты не знаешь расположения комнат. – Тогда пошли. А пукалку свою спрячь. Я обиделась: – У меня не пукалка. – Всё равно спрячь. И держись за мной метрах в десяти, не меньше. – А может, не надо? – спросила я. – Чего не надо? – Мы можем спокойно уехать. – Нет, – сказал Ваня. Он открыл стрельбу, как только мы зашли в ФОК. Он ранил в грудь охранника и забрал его ствол. Мы пошли по коридору. Открылась какая-то дверь, выскочили еще двое. Ваня уложил их и забрал стволы. Стояла тишина. Непонятно было, есть ещё кто-то в ФОКе или нет. Мы остановились перед дверью, за которой был Мартын. Ваня встал сбоку от двери и рывком распахнул её. Тишина. В комнате не было света. А в коридоре, где мы стояли, свет горел. Я мимикой показала Ване, что заходить нельзя. Но он и сам это понимал. Он знаком велел мне погасить свет в коридоре. Я нажала на клавишу выключателя. Мы стояли в кромешной темноте. – Выходи! – крикнул Ваня. – Заходи, – насмешливо отозвался Мартын. – Захожу, – сказал Ваня. В проём двери ударила очередь из автомата. Ваня выстрелил на звук. Донёсся сдавленный стон. Ваня дотянулся до выключателя. В комнате зажегся свет. В ответ ударила ещё одна очередь. Потом ещё. Ваня выставил в проём двери автомат и стрелял до тех пор, пока не кончился рожок. Он вошёл в комнату. Мартын лежал лицом в стол в луже крови. У него хлюпало в горле. Увидев у меня «беретту», он понял, что я хочу его добить. – Давай, – сказал он. Я выстрелила ему в голову. Брызнула кровь. Несколько капель попало мне на блузку и джинсы. Самое неприятное, когда стреляешь в человека, это – капли на твоей одежде, остальное терпимо. Андрей Галахов Утром я увидел на новостной ленте то, чего следовало ожидать. «Поздно вечером в двух районах небольшого города Свидлова шли настоящие уличные бои с использованием автоматов. Есть жертвы, убит известный в городе предприниматель Мартынов. Был объявлен план-перехват, но бандитам удалось скрыться. По свидетельству оставшихся в живых милиционеров, это жительница Свидлова Клавдия Павлова и москвич Иван Смирнов, находящиеся в федеральном розыске по факту ограбления московского предпринимателя Ярослава Гусакова». Я понял, что надо ехать в Свидлов. Пряхин Позвонил Галахов. Интересовался, что я думаю о ЧП в Свидлове. А что я могу сказать? Преступники пошли вразнос. Не мешало бы объявить об этом с экрана телевизора и показать эту парочку в программе «Особо опасен». Галахов меня не услышал. Ну, понятно, он дружит с Волнухиным. Я развернул карту. Что бы сделал я на их месте? Я бы поехал в Москву. Купил бы украинский паспорт, либо загранпаспорт. И слинял бы за рубеж. И понежился бы где-нибудь на пляжах Тайланда года два. Деньги есть. Стоило мне подумать о деньгах, как в мозгу сразу щелкнуло: после встречи с Гусаковым они не будут бегать с такими деньгами. Хлопотное и опасное это дело. Я поехал к прокурору за санкцией на обыск. Убедительным прикрытием был довод, что изъятие денег проводится в целях выманивания преступников. Тот же прокурор подписал санкцию на прослушивание мобильника Гусакова Ярослав Платонвич Гусаков Я приехал в Москву поздно ночью и лёг спать. Проснулся около 12 дня от звонка в дверь. В глазке маячило лицо Пряхина. Принесла нелегкая. Какой всё-таки нюх у этого бультерьера! Пряхин был не один. В квартиру вместе с ним ввалилась целая свора: Гера, Гультяев, Корзун, Шепель. Их в глазок я не увидел, иначе бы не открыл. Пряхин бросил взгляд на часы и включил телевизор. Передавали последние сообщения о чрезвычайном происшествии в Свидлове. Трое убитых, шестеро тяжело раненых. Правоохранительные органы разыскивают вероятных виновников побоища – девушку по фамилии Павлова и её сожителя. Пряхин развалился в кресле, остальные стояли. – По-моему, ты только что оттуда. Чего вдруг рванул, на ночь глядя? Какая была необходимость? Я сказал, что это моё дело. Когда хочу, тогда еду. Пряхин пристально посмотрел мне в глаза: – Брось, Ярослав. Ты не просто так рванул. Тебе, как я понимаю, нужно было вывезти вещественное доказательство. Сам выдашь денежки или заставишь нас рыться в твоих вещах? Я сказал, что у них нет законных оснований. Где ордер? Пряхин протянул мне ордер. – Это мои деньги, – сказал я. – Какое ты имеешь права изымать их у меня? Пряхин поморщился, будто я сморозил несусветную глупость. – Всё просто, дружище. На пачках денег могут быть пальчики гражданки Павловой и её сообщника гражданина Смирнова. Я пробовал сопротивляться: – Тебе не отпечатки нужны, а деньги. – Думай, что хочешь, – отмахнулся Пряхин. – Ну, так что? Сам выдашь или нам тут трам-тарарам устроить? Я сказал, что даже не подумаю отдавать деньги. Я стал набирать номер адвоката, Гультяев вырвал у меня мобильник. Гера нашёл сумку с деньгами. Она лежала в прихожей. Гера стал писать протокол изъятия. Корзун и Шепель подписали бумагу в качестве понятых.