Этот человек почему-то сразу не понравился ему. Не всегда удается понять причину антипатии. Быть может, Секретарь Совета безопасности повел себя чересчур резко, пренебрежительно — ив этом причина? Генерал Кожинов хмурился: — Пожалуйста. Примерно в семнадцать тридцать пять Смоленцев покинул комнату совещаний, однако к выходу вместе со всеми не пошел. Возможно, в курительной комнате он хотел с кем-то переговорить. Может, была назначена встреча… Кожинов провел Бондаровича через небольшую дверь слева в туалет, разгороженный на деревянные кабинки. Вслед за ними двинулись Поливода, женщина в строгом темном костюме и лейтенант Репека. — А труп… — заикнулся Александр. — В семнадцать пятьдесят пять труп обнаружил лейтенант Репека, — генерал указал на лейтенанта, стоявшего рядом, — в третьей кабинке. Вот в этой самой. — Здесь? — заглянул в кабинку Александр. — Здесь, — слегка посторонился генерал. — И что он с ним сделал? — едва ли не с мрачным отчаянием произнес Бондарович, глядя в пустую кабинку со следами загустевшей крови на голубеньком унитазе и на полу. — Взвалил на плечо и понес?.. — Вы забываете, где находитесь, майор. Или забываетесь, с кем разговариваете, — голос начальника президентской охраны похолодел еще на несколько градусов. — Здесь корпус Президента страны. — Понимаю. Ну, и что? — Вы думаете, здесь будут часами ждать, пока раскачается и приедет следователь из ФСБ, и будут держать для него в кабинке труп? Александр слегка поморщился; на него уже давно не действовали такие штуки — холодный тон, выговоры, косые пренебрежительные взгляды. — Обследование места преступления может производиться только специальными службами и с соблюдением, всех необходимых формальностей и правил, с обязательной работой фотографа, криминалистов и судмедэксперта, — проговорил Бондарович, не понимая, зачем группа высокопоставленных чиновников стоит в сортире и разглядывает унитаз. — Не только. — В каком смысле? — В исключительных случаях служба безопасности Президента наделена правом проведения всего комплекса следственно-розыскных мероприятий, — назидательно пояснил генерал Кожинов. Банда осмотрел стенки кабинки: — Вы считаете этот случай исключительным? — Здесь не было трупов со времен Берии и Сталина, — генерал Кожинов строго воззрился на Александра. — По-вашему, это рядовое происшествие? Все до единого присутствующие понимали, что майор имел в виду совершенно иное — формальное — значение слов «исключительный» и «заурядный». Ничто не мешало охране, находясь в центре Москвы, вызвать тревожную группу ФСБ или МВД, чтобы они могли участвовать в осмотре места происшествия. Понятие «исключительный случай» обычно подразумевает невозможность следовать стандартным путем или особую срочность в проведении мероприятий. Понятно, что закрытие курительной комнаты на втором этаже блока номер 17 не могло дезорганизовать работу администрации Президента, и можно было возиться с телом хоть до утра. Однако Бондарович промолчал, понимая, что сейчас услышит от генерала любой из «бронебойных» вариантов на выбор: а) вопросы режима и деятельности кремлевского здания решает служба безопасности, или б) эту тему я буду обсуждать с председателем ФСБ, или в) я выполнял личные указания Президента относительно срочности осмотра и экспертизы, пойди проверь… Когда поезд ушел, можно поругаться с начальником станции, но уехать уже нельзя. — С точки зрения закона, нарушений нет. У нас достаточно собственных грамотных специалистов, и мы не с улицы подбираем людей, — снисходительно добавил Кожинов. — С протоколом осмотра места преступления, вещественными доказательствами, фотографиями вы сможете ознакомиться в рабочей комнате службы. Там же вам изготовят все необходимые копии. Кстати, поскольку вы включены в состав следственной группы, потребуются и ваши подписи на официальных бумагах. Бондарович задумчиво кивнул. — Отчего наступила смерть? — спросил Поливода, вмешиваясь в разговор. — Результаты вскрытия будут к утру. Вы же знаете, — начал Кожинов. Поливода, который заметно нервничал, несколько повысил тон: — Мы не на брифинге, генерал, меня интересует мнение врача, который осматривал тело на месте. Любой опытный хирург способен предварительно определить, утоплен человек или повешен… Или что-нибудь еще… Кожинов наконец увел их из сортира, и вся группа остановилась у кресел в курительной комнате. На раздражение Поливоды Кожинов не обратил ровно никакого внимания: — Есть следы ударов каким-то тупым предметом — на голове; рассечена кожа, отсюда и кровь. Есть следы травм на шее и на лице, сильно повреждены шейные позвонки… Так что причину выбирайте сами, я не в силах до экспертизы определить, что именно привело к смерти. — А врачи определят? Как вы полагаете? — Затруднительные случаи бывают и у патологоанатомов. — Где находится тело? — Бондарович решил осмотреть его во что бы то ни стало, желательно — со своим патологоанатомом. — В четвертом госпитале. — Мне нужен будет пропуск туда или удостоверение от СБП о том, что вхожу в следственную группу и т, д. — Вы его получите, — обещал генерал Кожинов. Бондарович тут обратил внимание, что все распоряжения Кожинова фиксирует в блокноте все та же молодая женщина, что сопровождала их даже в туалет. «Секретарь-референт, и любовница, и на все случаи жизни», — решил Александр, но тут же остановил себя, поняв, что незаслуженно переносит на красивую женщину свое раздражение. — У меня, к сожалению, очень ограничено время, — заявил Кожинов, теряя интерес к майору ФСБ. — Чем я еще могу быть вам полезен? Обратился он только к Бондаровичу, игнорируя присутствие Секретаря Совета безопасности. «Не очень-то уживаются эти два медведя в одной берлоге», — отметил Бондарович с затаенной ухмылкой. В какой-то — очень маленькой — мере, его даже забавляло параллельное наблюдение за этими первыми лицами «королевства», за их вполне человеческими и объяснимыми слабостями и повадками. Картину смазывало только отчетливое ощущение властности и опасности, исходящее от этих людей. Впрочем, Сева Могилев тоже был смертельно опасен. Отличие этих людей немного иное, Бондарович нашел наконец точное определение: они как бы были недосягаемы, будто из другого измерения или даже — из антимира… По крайней мере, чувствуют себя такими… Ну и, разумеется, держатся соответственно тому, какими себя чувствуют. Обаяния это им точно не прибавляет… Александр отлично знал, что ему еще нужно: — Мне необходим список людей, которые находились в момент совершения преступления на этаже. И еще видеокассеты, на которых зафиксированы их приход и уход через контроль на входе в блок, — я видел камеру слежения в холле. На лице Кожинова ничего не изменилось, разве что дрогнули зрачки: — Список вам будет немедленно предоставлен. А для просмотра видеозаписи вам потребуется специальное разрешение Президента, утвержденное Госдумой. Можете поговорить с лейтенантом Репекой или получить копию его письменных показаний, — генерал слегка кивнул на Репеку. — Да, я уже знаком с ним, — вставил Александр. — Остальные вопросы решайте с лейтенантом Макаровой, она выделяется для взаимодействия нашей группы с ФСБ и при необходимости обратится ко мне. Все? Александр Бондарович посмотрел на него ясными глазами: — Скажите, товарищ генерал, а кто старший следственной бригады? — Н-да, — только и сказал Кожинов, повернулся и вышел. Тимур Геннатулин и Светлана, 9 часов 45 минут ночи, 23 марта 1996 года, бар «Exsomnis» на Тверской, квартира. Посетителей было много. Зал стал наполняться, как обычно, часов после шести вечера, — когда освободился «средний контингент»: молодежь, интеллигенты и полуинтеллигенты. Народ покруче посещал более дорогие и престижные заведения, многие из которых были оформлены как клубы — один только вход в них стоил недешево. Работяги, как и в прежние времена, удовлетворялись черными пивнушками. Светлане помогали за стойкой и Лена — посудомойка, и Надежда — повар. Иван — правая рука хозяина — заглядывал часов в восемь. Посмотрел, в какой они запарке и покачал головой. Он когда-то был барменом — еще в социалистические времена. Какие тогда были бармены — название одно… Иван и сам часто говорил об этом, наблюдая, как работают нынешние парни… Но — тряхнул стариной, помог полчасика, приложил золотую ручку к фирменным коктейлям. Светлана взглядывала на часы у себя за спиной — на табло видика. Ночной бармен Эдик обещал быть пораньше, но, кажется, не намеревался сдержать свое обещание. Эдика называли Ночной Бабочкой. По двум причинам: потому что он предпочитал вести ночной образ жизни — уже втянулся и не хотел менять; и потому что был — бабе: женоподобная фигура, смазливое личико, высокий голосок, холеная кожа… Полная противоположность тому парню, что заглядывал днем… Как его?.. Тимур… Какой-то нерусский. Но мужчина — за версту видать. Силой так и пышет. И взгляд какой-то жесткий, властный… Играла музыка, стоял дым коромыслом. Шум, гам… Пару-тройку пьяниц ребята уже выбросили вон… — Привет!.. Светлана подняла глаза от мензурки. Это был Тимур. Жесткий, властный взгляд… Смуглое лицо. Сдержанная улыбка. Светлана к собственному удивлению слегка покраснела: — Я думала, ты не придешь.