«Вроде, чисто за спиной. Как знать, может, и пораньше надо было выехать, покружить по городу хорошенько… В двух-трех ситуациях отсечь предполагаемый хвост. Не собой ведь рискую…» Место было назначено довольно неопределенное. Но иначе — как? Виктория, понятное дело, знала, что служебный телефон Бондаровича прослушивается. Поэтому осторожничала. Молодец!.. Александр крутился по переулкам, не забывая поглядывать в зеркальце. «Ничего! Как-нибудь не разминемся… Она ведь тоже понимает, что место назначено неопределенно. Поэтому должна занять соответствующую позицию — с хорошим обзором… Надо еще для верности покружить вокруг парка… А может, подойти пешком к концертному комплексу? Впрочем, туда можно и подъехать через южные ворота». Александр проехал вдоль главной — восточной — стороны, свернул направо и подъехал ко въезду в парк. Из кустов появилась женская фигурка в темном плаще. «Ага! Вот она — красавица!» Он притормозил. Стремительно скользнув на переднее сидение, Виктория просто сказала: — Здравствуй. Александр посмотрел на нее с удовольствием: — Добрый вечер, — ему нравилась девушка, ему (к его удивлению) нравилась и ситуация. Он тихонько ехал вперед. Виктория кивнула куда-то за окно: — Там в парке есть довольно тихое местечко, кафе «Восточное», давай поговорим там. — Давай поговорим… — Александр пожал плечами и повернул направо. У Макаровой блеснули обидой глаза. — У дедушки был обыск; всю квартиру перевернули гады. Так что сомнений уже никаких — я в розыске. Можешь задержать и сдать важного государственного преступника. Знаешь, как похвалят? — грустно сказала Виктория. — Я вчера ночью одного вашего «телефониста» пытался задержать. Чуть кота не лишился, но задержал только куртку и кепку, — шутка получилась не очень смешная, наверное, потому, что Александр много внимания должен был уделять дороге; он все еще опасался, что притащил за собой хвост; однако напряжение Виктории несколько разрядилось. Девушка хмыкнула: — Кстати, Кожинов взял пакет, повертел его и только буркнул: «Ладно», — она опять показала за окно. — Сейчас налево. Не гони, скоро остановка. — Знаю… В кафе, стены которого были расписаны в очень непонятном стиле (если все же набраться мужества и попробовать выразить этот стиль словами, то получится что-то типа «Кошмар меломана»), сидели две стайки молодежи. Денег у них — не трудно догадаться — практически не было, и веселились они по большей части за счет резервов хорошего настроения и небольших доз недорогого российского пива. Александр и Виктория сели за столик, взяв в буфете по чашке кофе. Девушке, которая, по-видимому, замерзла, ожидая Александра, горячий кофе пришелся очень кстати. — Что это такое странное играет? — спросила Виктория. — М-м, это, насколько я помню, Кустурица, — блеснул эрудицией Банда. — Нравится? Музыка к фильму «Аризона Дрим», он югослав. — Чувствуется. — С чего начнем, Виктория Васильевна? — Не знаю, абсурдная ситуация, — девушка, обхватив чашку ладонями, грела замерзшие пальцы. — Я знаю, что поступок необходим, но очень сомневаюсь, то ли я делаю. Александр улыбнулся: — Остапа понесло? — Что вы сами думаете обо всем этом?.. — Виктория неопределенно повела рукой, жестом пытаясь помочь языку. — Вы же как бы прикоснулись. — Я гораздо менее вашего осведомлен о кремлевских играх. Не моя стихия. Но совершенно уверен в том, что Глушко не убивал Смоленцева. — Почему вы уверены? Уверен — сильное слово, — она сделала маленький глоток. — По двум причинам, Виктория Васильевна. Первая: Глушко истерик и малоуправляемый человек, как-то он даже бросил стаканом в Смоленцева… — Теракт, — заметила девушка. — Демонстративный жест всего лишь, но не попытка нанести реальный ущерб здоровью. Так вот, Смоленцев, зная скандальный и порывистый норов Глушко, не расслабился бы в его присутствии до такой степени, чтобы пропустить удар пепельницей в височную область. — Браво, — проаплодировала Виктория. — Это меня убеждает. За врагом всегда искоса следят. У Смоленцева хорошая реакция, хорошая спортивная форма. Я это доподлинно знаю. — Приходилось поиграть на корте? — Во всяком случае — видеть, как он играет… Он ведь и в горячих точках сколько раз бывал… Действительно, этот аргумент очень важен. Бондарович кивнул: — Подозреваемый Глушко по сравнению с ним — хлюпик. — А второе? — А второе: обширная гематома на левой скуле. Вкупе с повреждением нескольких шейных позвонков это позволяет точно установить причину смерти: его ударил ногой в голову хорошо тренированный боец и убил этим ударом. Остальное — декорации для дураков. — Пожалуй, и тут вы правы, Александр, — Виктория была очень рада, что обрела в его лице союзника (и какого!), ее одну машина кремлевских интриг раздавила бы в два счета. — Вы знаете, что и ручка подкинута? — Да, я допрашивал Глушко. — Вот как. Значит, вас беспокоит именно эта сторона дела? Но вы знаете, что дело, сфабрикованное вокруг Глушко, — только надводная часть айсберга? Александр посуровел: — Догадываюсь, Виктория Васильевна. Но мне становится неуютно, когда под расстрельную или, по крайней мере, многолетнюю статью идет невиновный человек. — Я уверена, что срок ему не грозит. — А я не уверен, простите. И спать бы спокойно не смог… — У него будут лучшие адвокаты от блока коммунистов. Во всяком случае, один из их лидеров так утверждает. Вообще, арест Глушко — маневр для отвода глаз. Или провокация. Виктория, отогревшись, сразу очень похорошела. — Это вы? — Бондарович внезапно протянул Виктории журнал с южными снимками. — Да, — Виктория с неудовольствием откинула журнал в сторону. — Я была в личной охране Елены. — Не сошлись характерами? — Александру было просто любопытно знать что-нибудь про этот период жизни Виктории. Девушка слегка поморщилась: — Не то чтобы не сошлись, мы долгое время неплохо ладили. Знаете, такие стабильные отношения — чуть-чуть на дистанции?.. — Виктория задумалась, припоминая. — На одной из дач в кругу Смоленцева была довольно грязная история. — Это уже интересно! — улыбнулся Банда. — Охранник Борис, сейчас он повсюду сопровождает Елену, грубо попользовался какой-то молоденькой теледевочкой. Я стала возмущаться, и тут меня поразило полное спокойствие и Смоленцева, и Елены. И действительно, девочке утром пообещали какую-то рольку или программу, и она за завтраком уже вовсю улыбалась. Я же предстала перед всеми какой-то дурой, белой вороной. Борис с тех пор ухмыляется, видя меня, и как бы намекает, что мне тоже с ним понравилось бы. В общем, не те возникли обстоятельства — и сложились неизвестно в чью пользу… — Пожалуй, в пользу теледевочки, — пошутил Александр. — А вы знаете, действительно! — оживилась Виктория. — Я не думала в этом направлении. Но, кажется, после той рольки у нее дела пошли в гору. Я видела ее потом в двух или трех клипах. Хотя не могу сказать с уверенностью: может, ею еще кто-то пользовался? — Ясно. У меня давно создалось впечатление, что на телевидении праведникам не место… Что вы намерены делать дальше? — он перевел разговор ближе к теме. — Ведь не напрасно же вы втянули меня в это предприятие, — Бондарович рассеянно посматривал за окно; следующую фразу говорил, как бы удивляясь сам себе. — Странно, Но я с охотой полез в это бесперспективное и опасное дело. — Вы считаете его бесперспективным? — А вы так не считаете? — Когда была одна, — считала. А теперь… — Хотите сказать, мы вдвоем сила?