— Обстоятельства постоянно изменяются. Как говорят, нагнетается обстановка. — Ладно. Действовали вы, надо сказать, рискованно, но грамотно в оперативном плане, — генерал с интересом разглядывал Бондаровича. — Сейчас компромат лежит где-нибудь в газете? Так я понимаю? — Никак нет, но если не будет сделан звонок, что все в порядке, материалы станут доступны прессе. — Чушь это все, — фыркнул Кожинов; вся его багровость быстро сошла на нет, будто ее и не бывало. — Вы, должно быть, уже знаете, что на счет Смоленцева поступили деньги КПРФ? — Да, сорок миллионов, — второй раз за этот день им удалось произвести впечатление уровнем своей осведомленности. — Могу вам сказать, откуда у вас такая оперативная информация, — генерал поднялся и в раздражении прошелся по комнате. — От того негодного журналиста, с которым вы снюхались, чтобы пугать меня и Монастырскую! Только вы не сообразили, что это значит. Информация уже просочилась. Коммунисты, которым она политически выгодна, могли дать ее в любой момент и без вас. Так что вашим заначкам — грош цена. — Почему же они молчат, товарищ генерал? Липкий сказал, что ждут обвинительного заключения на Глушко… — Виктория несколько растерялась. Генерал с видом ментора прошелся перед ними, сидящими на диване: — Они вас, дураков, ждут. Неужели до вас до сих пор не дошло, умники?.. Ждут, когда вы, клюнув на эту удочку, сделаете заявление в полной уверенности, что боретесь за справедливость. Кожинов убивает коммунистов! Вот какого заявления они ждут. Ведь вам поверят больше — вы доверенные работники… Виктория в прошлом личный охранник Принцессы! И вы, как марионетки, прыгаете на веревочке… — генерал с очень строгим видом воззрился на Викторию. — Кто поставлял Елене информацию о коммунистических шашнях Смоленцева? — Разве информация шла не от вас? Или не от Президента? — Да не было вообще никакой попытки сговора Смоленцева с КПРФ. Как вы не догадаетесь!.. Он встречался с директором «Экобанка» по вопросам финансирования, а с Липкиным — договориться о передаче. Вот и все… Остальное — измышления, фикция, интриги. Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, кому это на руку. Коммунистам… — А список? — Список потребовала Принцесса. Смоленцев на радостях заложил туда все свои мечты, напетые в основном «Экобанком». Что еще? — Деньги. — Липа, — воскликнул генерал. — Под них нет ни договора, ни счета, — ничего. Коммунисты просто кинули эту сумму — и все. Хитрецы. Они еще не на такое способны. В случае чего, извинились бы и забрали деньги назад. А даже если и не забирать, — генерал как бы размышлял вслух. — На большое дело — не жалко и рискнуть. Целую страну купить! Кожинов открыл двери и крикнул в коридор: — Принесите всем чаю! Виктория сидела теперь с подавленным видом, сцепив руки и морща лоб: — Кто поставлял дезинформацию Елене Борисовне? — Вот! Вот, где ты могла самостоятельно разобраться в вопросе, — у Кожинова был такой вид, будто он тыкал котенка в кучку дерьма. — Ты дважды, превышая полномочия, субординацию и здравый смысл, фактически допрашивала дочь Президента. И не проверила самый важный пункт — источник информации. В этом же весь смысл сбора и анализа информации — степень достоверности источника. Азы, которые тебе преподавали в высшей школе КГБ! Что могла сказать Виктория в свое оправдание? — Я видела, товарищ генерал, на столе у Монастырской фотоснимок Смоленцева и Липкина, он был сделан из другого ракурса, другим фотографом — не мной. Я решила, что кто-то дублировал меня, от нас или из ФСБ… Непростительная ошибка! — Виктория с болезненной миной терла себе виски. Генерал склонился над ней: — Тогда попробуй сама проанализировать, кто? — ФСБ? Нет, должна быть короткая связь с армией, там был главный кризисный центр… — девушка анализировала ситуацию вслух. — ГРУ… ГРУ? — она подняла на Кожинова глаза. — Это Григорий Поливода? Он выходец из ГРУ, там мощная система, и он ее контролирует… Кожинов снисходительно улыбнулся: — Ты небезнадежна, Макарова… Смотрите сюда. Генерал вставил в видеомагнитофон кассету. Постучав в дверь, вошел охранник с чаем и поставил чашки на журнальный столик. Вышел. — Смотрите сюда. На экране возникло изображение холла в 17-м корпусе, видны были контрольно-пропускной стол и площадка, от которой уходил коридор, внизу светились цифры: 23.03.96/17.30. Виктория увидела себя, беседующую с Репекой. Кожинов пояснил: — Видеозапись смонтирована с аудиозаписью из курилки, там стоит микрофон. Сейчас там тихо… Вот пошли участники совещания. Виктория и Александр смотрели во все глаза… Видно было, как люди столпились возле прохода, сдавали разовые пропуски и предъявляли постоянные. Послышался звук открывающихся дверей, скрип кресла, чирканье зажигалки. Кожинов комментировал: — Это в курилку вошел Глушко, курит. Смотрите главное: кто появился? Из коридора вышли двое пожилых мужчин, посмотрели на толкучку у выхода и остановились. — Поливода? — узнала Виктория того, что стоял лицом к коридору и спиной к камере. — Да, он. — А кто рядом? — С ним офицер Генштаба, он играет роль фуфла, он стоит спиной к коридору и ничего не видит. Поливода рассказывает ему нечто важное, оживленно жестикулирует. Заметьте, Поливоде прекрасно виден коридор. Снова послышался звук открывающихся дверей, шаги, скрип кресла, шаги, хлопок дверей, чирканье зажигалки. Генерал оглянулся на Бондаровича: — Надо объяснять? — Нет, — ответил майор. — Все как показывал Глушко. Ни слова, он сразу ушел. — Конечно. Вы его допросили… На экране показался альбинос с его развинченной походкой, он был угрюм… Глушко вышел вместе с двоими последними участниками… Виктория стоит к столу спиной, чтобы не привлекать внимания Смоленцева, которого ждет; Виктория разговаривает с Репекой… Опять послышался звук открывающихся дверей, затем — металлический щелчок. Генерал остановил изображение. — Это звук защелки. Туалеты закрывают изнутри на уборку. Если бы кто-то подошел и не попал туда, то нисколько бы не удивился. А подумал бы, что производится очередная уборка… Это важный нюанс. Снова пошло изображение. Поливода с военным все так же разговаривают… Раздается возглас Смоленцева: «В чем дело?» Затем — глухой стук. Генерал покосился на Александра: — Удар ногой, смертельный. Снова глухой стук. — Это удар пепельницей. Шуршание, возня. — Перетаскивает тело. Шаги. Тишина. Кожинов поднял вверх указательный палец: — Убийца стоит перед дверьми. Ему надо незаметно выйти. Но как? Слышится некий писк. Поливода и офицер расходятся. Секретарь Совета безопасности скрывается в коридоре, а офицер идет к столу. Щелчок защелки и скрип дверей. Тишина… — Что это был за писк? Сигнал? — спросил майор.