— Это опять ты? — улыбнулся Банда. Она с нежностью заглянула ему в глаза: — У тебя так тепло под одеялом… Александр поцеловал ее в висок, в красиво вьющиеся локоны волос: — Ты знаешь, я в последние дни только и думаю о тебе. У меня, наверное, крыша поехала… — У меня тоже. А о Президенте ты думал? — Думал, конечно, но все, что делал, считай, делал для тебя… Мне так хорошо сейчас. — Мне тоже, — она положила голову ему на грудь. — Так спокойно стучит твое сердце. Я все спрашиваю судьбу: отчего она в последнее время так ко мне благо склонна? — Мы рисковали с тобой и не очень-то задумывались об этом. Наверное, здесь и кроется причина. Все уравновешено в мире — я открываю для себя все новые признаки этого равновесия… Виктория вдруг подхватилась в постели: — Ты Филе не позвонил!.. Сказал бы ему в трубку, что мы скоро придем, подготовил бы, — девушка хитро смотрела Александру в глаза. — Когда ты меня познакомишь со своим главным родственником? — Завтра, если не возражаешь. — Но сначала зайдем к моим? Александр обнял ее за плечи: — Конечно. — Помнишь, тебе дедушка сразу сказал, что папаху получишь за храбрость? — Помню. Как в воду глядел мудрый старик. Никак не пойму, откуда Кожинов узнал, что мы с тобой поженимся? — Кожинов? — Виктория подняла на Бондаровича изумленные глаза. — Да. Ты что? Забыла? Он же сказал мне перед самым выстрелом, мол, поедешь с женой? — Ему тоже, наверное, дедушка сказал. — Он же звонил деду утром, когда я только-только тебе предложение сделал. — Не ты, а я. И не утром, а вчера вечером. А дедушка с первого твоего прихода все знал. Я ни разу к нему никого не приводила. Нет… один раз — первого мужа. В девятнадцать лет, когда еще совсем глупая была, — Виктория вздохнула. — А ты дедушке сразу понравился. Александр заговорил о другом: — Как тебе чувствовать себя героем? — Грустное какое-то шоу получилось, неудобно. — Мне тоже так показалось. Но Президента надо понимать: чуть не обрушилось дело всей его жизни — бесславно, позорно. А он использовал свое мелодраматическое состояние для пользы дела — этот эпизод врежется в память людей надолго, — Александр приподнялся на локте и поцеловал девушку в губы. — Ты не хочешь теперь уйти со своей службы? — Почему, — удивилась Виктория. — Там — «крот». — Нет, Саша, именно поэтому я не хочу уйти со службы. Должен же кто-то его поймать. — Риск очень большой. «Крот» знает теперь, кого конкретно ему бояться. — Мне очень приятно, что ты переживаешь за меня. Но постараюсь справиться. Я не одна в СБ… Они разговаривали таким образом еще долго — лежа в темноте. И уснули, когда небо на востоке начало светлеть. Глава 12 ПОЛЕТЫ И НАЛЕТЫ Виктория Макарова, 10 часов 30 минут дня, 27 марта 1996 года, Кремль. Хотя Виктория опоздала в этот день на службу, никто ее не бранил. Может быть, оттого, что приехала она на президентской машине, и шофер, как положено, подбежал и раскрыл перед ней дверь. Может быть, оттого, что колонный зал готовили под установку гроба для прощания с Наумом Кожиновым. И было не до опозданий сотрудников. Может быть, оттого, что вся Виктория светилась затаенной радостью, вспоминая ежеминутно об Александре. Ребята на входе вытянулись и щелкнули каблуками, широко улыбаясь. Никто за целый день не спросил ее, что же такое случилось вчера, хотя целый день она потратила именно на то, чтобы во всех подробностях описать события вчерашнего и предыдущих дней… Каждый знает, что рассказывать о таких вещах строжайше запрещено, и на многих военных делах и прекрасных поступках пятидесятилетней давности до сих пор стоит гриф строгой секретности. Сам по себе факт, что за одни сутки она успела побывать и в розыске, и в перестрелке, и в телевизионном обращении Президента к народу, вызывал у сослуживцев профессиональное уважение: Виктория Макарова точно знала, что делает, и потому выиграла… После обеда привезли тело Кожинова. Ребята небольшими группами, подмениваясь, ходили с ним прощаться, но никто их не наказывал за нарушение режима. Прошел слух, что подписан Указ о присвоении генералу Кожинову звания «Герой России». Посмертно. Позвонила Елена Борисовна, спросила, как спалось, и еще спросила, не хочет ли Виктория вернуться на прежнюю должность. Виктория честно сказала, что после минувших событий она все еще растеряна и сама не знает, чего хочет… Нет, все-таки обманула… Виктория прекрасно знала, чего ей хочется. Только одного — к Александру… к Александру… — Хорошо, Вика, — не стала торопить Принцесса. — Ты подумай над моим предложением. Для тебя оно всегда в силе… Признаться, надоел мне этот Борис… Ближе к вечеру, когда появилась надежда, что этот день когда-нибудь все-таки кончится, Викторию Макарову вызвали к Президенту. Виктория поднялась к нему на этаж и вошла в приемную. В самом кабинете она еще никогда не бывала. Немножко волновалась. Секретарь немедленно проводил ее к Самому. — Здравствуй, Виктория Васильевна, — с улыбкой пророкотал Президент. — У меня освободилась минутка, и вот по какому делу я тебя позвал… Виктория польщенно заметила, что Президент потрудился узнать и запомнить ее отчество. Тем временем Президент объяснял суть дела: — Кожинова, увы, больше нет, и без него мне будет трудно, поэтому есть к тебе такое предложение. Я хочу забрать тебя на работу к себе. Помощником Президента по специальным вопросам. Задания будешь получать непосредственно от меня и отчитываться тоже только мне… Сейчас предстоит поездка по всей России, мне нужен абсолютно надежный человек под рукой. Для тебя не секрет, в какое тяжелое время мы живем, какими зыбкими бывают обстоятельства. И часто необходим человек, на которого можно опереться… Согласна или надо подумать? Виктория вспомнила, что именно такую роль готовил ей и Кожинов. Значит, ошибки быть не должно, если два человека независимо друг от друга пришли к одному решению. Надо было соглашаться… — А можно я у дедушки спрошу? — по-детски ответила Виктория. Президент усмехнулся: — А кто он? — Прокофий Климентьевич Орлов. — Ну что ж, спроси. Бывал я как-то у него, знатная коллекция оружия… * * *