Под самый конец рабочего дня пришел полковник Карпик, взял отчет «о проделанной работе», пробежал его наспех глазами. Закатил глаза под потолок и сказал, что счастлив ее бог — такие приключения редко приводят к счастливому финалу. Виктория скромно промолчала. — Кстати, о счастливом финале… — вспомнил Карпик. — Я слышал, ты замуж выходишь? Виктория подумала, не в спальне ли президентской слышал он об этом, и ответила: — Есть такое в планах. Карпик удовлетворенно кивнул и достал свой неизменный блокнот; — По тревоге где тебя искать? Виктория дала телефон Бондаровича. На этом тягостный день закончился. На выходе ребята вытянулись по стойке «смирно» и пялились на нее с широкими улыбками на лице. «Вот олухи!» — она смеялась, глядя на них… Александр Бондарович, 10 часов 30 минут дня, 27 марта 1996 года, Петровка. Александра, в отличие от Виктории, никакими канцелярскими делами мучить не имели возможности. Сославшись на запрет Президента раскрывать тайны этой истории, он сэкономил себе много часов работы. Ну и, разумеется, нервов немало сберег. Бондарович ведь был явно не писатель, и заниматься написанием отчетов ему всегда было — хуже горькой редьки… Вызвал к себе Председатель ФСБ, но ограничился поздравлениями и тонким замечанием, что победителей не судят и… не садят. Не преминул при этом улыбнуться. Потом вызвал к себе Щербаков, сказал: — Да, подставил я тебя под историю, майор. Поверь, я ничего против тебя не имел, — генерал бросил на Бондаровича пристальный взгляд. — Сколько раз под смертью прошел за эти дни, считал? Александр пожал плечами: — Если заставят писать отчет для СБП, то посчитаю, а так просто — вспоминать не хочется, — Понимаю тебя. Когда выгнали людей на розыск по «пожару», крепко я пожалел, что ценного работника потерял. Веришь? — Так уж сразу и потеряли? — Говорю честно: как думал. Александр не в праве был держать на него обиду: — Я женюсь, Виктор Семенович. Придете на свадьбу? Вы ведь некоторым образом и сосватали… — Ну да!.. — весело вскинул брови Щербаков. Следующие полдня они провели в Лефортово втроем с Севой Могилевом. Бондарович и Макарова, 7 часов вечера, 27 марта 1996 года, Старый Арбат. Бондарович прямо с порога вручил пожилой женщине роскошный букет белых роз. Ольга Борисовна не сдержалась, пустила слезу, когда увидела Вику — да еще всю сияющую от счастья. Женщина засуетилась вокруг Виктории, вокруг Александра: помогала снять пальто, раскрыла возле радиатора для просушки зонтики. Шляпу Александра, будто некий священный атрибут, приняла чуть ли не с благоговением и аккуратно повесила в прихожей на вешалку. Долго подбирала для майора тапки, поскольку размер ноги у парня был — будь здоров-. И все приговаривала: — Мы так переживали! Ах, как мы переживали за вас… — потом поглядывала на них украдкой. — А вы по телевизору такие голубки!.. Но они были голубки не только по телевизору, — Ну, где они застряли, эти герои? — нетерпеливо подавал из комнаты голос Прокофий. — Не иначе цену набивают… Знаем, знаем мы вам цену. Президент, увы, продешевил… Виктория и Александр направились из прихожей на голос. Девушка пропустила Бондаровича вперед. Прокофий встретил его оценивающим и одновременно озорным взглядом. — Заходи, женихом будешь, — приветствовал Александра старик Орлов. — Как домой вернулся, — признался, улыбнувшись, Александр. — Я приютский, так что дома-то никогда и не имел до капитанских погон. А у вас уютно себя чувствую. Это что-нибудь да значит — верно? — Верно. Ты — парень серьезный. Я знаю: твое слово не легковесно… Виктория тихонько стояла в стороне. Ей нравилось, как Прокофий строил свои отношения с Александром. Все у них получалось легко — как бы само собой. Незнакомый человек поглядит и подумает: эти люди знают друг друга много лет. Ни за что не поверит, что Прокофий и Александр встречаются всего в третий раз… Наконец старый чекист обратил внимание и на Викторию: — Садись поближе, девочка. Когда ты рядом, я молодею на двадцать лет… — он вздохнул. — Эх, кабы было мне годков — сколько сейчас майору, да не будь я твоим родственником, никому бы, красавица, тебя не уступил. Дрался бы на рапирах, на палашах! Во всяком встречном-поперечном видел бы соперника… Виктория погладила ему плечо: — Ты и так вне конкуренции, дедушка. Прокофий оставил эту грустную тему: — Видели, видели вас вчера в высоком обществе… Ольга Борисовна сняла салфетки с небольшого закусочного столика. Оказывается, угощение уже давно было готово. По комнате разлился чудный аромат. Выпили по маленькой. Старик рассмеялся, когда вспомнил о фразе Александра, которую прочитал по губам. Положили на стол заветную коробочку — то бишь подавитель «жучков» — и рассказали дедушке все в подробностях. Рассказывали по очереди: то один, то другой; Александр про Викторию, Виктория про Александра. Некоторые эпизоды получались в лицах. Какие-то моменты казались теперь, когда все кончилось, смешными, — например, момент «ареста» Викторией шестерых охранников… Настроение у всех было приподнятое. — Что вам сказать, — задумался дед. — Ошибки мы ваши разберем по косточкам, но это так — скорее для гимнастики ума, поскольку ситуации два раза не повторяются. Я надеялся только на то, что если вы пойдете до конца, то у вас появится шанс. Со штурмом резиденции ничего удивительного — умелого и быстро соображающего человека практически невозможно остановить. Могу вам и не таких чудес нарассказывать. Экстремальные ситуации, бывает, преображают людей… А у Виктории был один нерешенный вопрос: — Что мне делать, дедушка, соглашаться на предложение Президента? Или нет? — А в чем сомнения? Виктория слегка разнервничалась, переплела пальцы: — Не знаю, верю ли я ему, как Кожинову. Хочу ли за барский стол?.. Мудрый старик ответил правильно: — У тебя муж есть? Вот и советуйся. Вам жить. Бондарович и Макарова, 7 часов вечера, 27 марта 1996 года, у себя дома. У двери своей квартиры Бондарович достал ключ, но спустя секунду спрятал его обратно в карман. Виктория посмотрела на Александра вопросительно: — Что? — Минуту… Банда подмигнул ей и нажал на кнопку звонка соседней квартиры. Дверь открыла сухонькая старушка: — Ой, батюшки, георгиевский кавалер с того свету явился! — она всплеснула руками. — Мы с котенком уже весь телевизор до дыр проглядели, не видно ли где тебя опять… Живой вернулся — и слава Богу!.. Под ноги Александру бросился огромный черный котище. Особо не ругался и не обижался, видно, понимал, — служба такая. Он привык.