– Шеф приказал дело по-тихому провернуть, так что до крови доводить не будем. – Ты хочешь сказать, что мы выпустим из поселка эту семейку? – уточнил Безобраз. – Да. После того как Биглайзен сделает все, что от него требуется. – Но тогда с Гилой получится облом?! – Почему? Жид так просто дом не отдаст, придется припугнуть, а вот тут и возьмем в оборот его жену. Короче, слушать меня. Что скажу, то и делаете. И никакого самовольства. Безобраз вздохнул и согласился: – Добре. А ты в курсе, Влас, что училка начальных классов из третьей школы свалила из поселка? – Училка? Соколова? – Она. – Когда свалила? – Так часа в четыре. Братуха мой видел, как она в автобус с дорожной сумкой садилась. – Соскочила, сучка! Жаль. Почему мне не сообщили об этом? – Ты ничего насчет нее не говорил. А что, ее тоже хотел прессануть? – По полной. Вот с кем ты оторвался бы, Мирон. Имел бы москалиху сколько хотел, да, видно, не судьба. Не иначе, Садовый предупредил ее. Потому и сбежала тварь. – Да в чем проблема, Влас? Что за дела с училкой? – поинтересовался Бровчук. – Теперь уже никаких дел. Проехали. Время? – Половина десятого, – сказал Дунич. – Еще двадцать минут ждем и едем. Покурите пока. – Лютый вернулся в дом. Дочь спала. Истерзанная жена лежала в спальне. Сотник изнасиловал ее похлеще маньяка. Дарья постанывала, и это было слышно в комнате. Скривившись, Лютый прошел на кухню. Здесь было тихо. Он достал телефон, набрал номер: – Стас! Лютый! – Узнал. Я поговорил с директором школы. Садовый все понял. – Ага! И тут же предупредил Соколову, чтобы немедля валила из поселка. – Ну, тут уж я ни при чем. – Черт с ней. Нотариус готов? – Кусинский подъедет, как и договаривались, к одиннадцати часам. Машину оставит за квартал до дома еврея. Ему бы, Влас, заплатить надо. – Пули в голень хватит? – Все шуткуешь? Дмитро хоть и молодой, но шустрый. Время зря не теряет, связями в области обрастает. Думаю, надолго в поселке не задержится. – Разберемся. Главное, чтобы работу свою сделал. А заплатить? Обязательно. Из твоей доли. – Влас!.. – Шучу. У меня сегодня вечером на удивление хорошее настроение. – Еврей тебе его испортит. – Пусть так, но он может испортить мне только настроение, я же ему – всю жизнь. – Жидам жизнь не испортишь. Думаешь, он бабки дома или в местном отделении банка держит? Как бы не так. У него счета за рубежом. – Как же Биглайзен набил в каком-то Гольно столько бабок? – Ты не помнишь, как он появился у нас? Откуда приехал? – Из Львова, по-моему. – Верно. Там у него целая клиника была. Он ее продал, когда возникли проблемы с налоговой, и переехал в Гольно. Кстати, я после разговора с тобой поинтересовался его делами. – Да? И что узнал? – Биглайзен собрался линять из страны. Он и дом на продажу выставил. Можешь сам на сайте купли-продажи недвижимости в области посмотреть. Запросил за усадьбу, между прочим, двести тысяч баксов. – Вот жид! Вроде умный, а не допер, что за такие бабки ему дом в райцентре не продать. – Кто знает. В соседнем районе дом поменьше какой-то столичный бизнесмен за сто восемьдесят штук взял. – А об этом где узнал? На том же сайте? – Нет, знакомые люди шепнули. – Они пошутили. Проконтролируй выезд Кусинского. Я отправляюсь на объект. – Поаккуратней, Влас! – Это ты мне говоришь? – На правах одноклассника, товарища. – Я всегда аккуратен. Давай, созвонимся! – Удачи. Переговорив с главой местной администрации, Лютый прошел во двор, где его ждали бандиты. Он вкратце проинструктировал их, и машины двинулись к дому стоматолога, семья которого, ничего не подозревая, спокойно готовилась ко сну. «Ниссан» и «Ауди» встали в проулке, сразу за домом зубного врача. Лютый подвел банду к воротам и осмотрелся. Здесь улица упиралась в тупик, народу не было, да и поздно уже. Он приказал Дуничу: – Давай, Олесь, через забор, открой калитку. – Момент. Дунич перелез через забор, и вскоре калитка в воротах открылась. Банда вошла во двор. У навеса стоял новенький «Лексус». – А не хреново живет жид, – проговорил Безобраз. – Ты хотел сказать – жил. Лафа для него кончилась, начинаются суровые будни. Значит, действуем так, как я сказал. И глядите, чтобы без шума. – Так детям рот не закроешь, Влас, – проговорил Бровчук. Лютый взглянул на него и заявил: – Старшей дочери уже пятнадцать лет, она сама успокоит сестру и братьев. Где это у еврея горит свет? – Судя по схеме дома, в гостиной и детских спальнях. Наверное, мать укладывает детенышей, – сказал Безобраз. – Ну и добре. Достали стволы. Бандиты вооружились пистолетами. Лютый подошел к двери центрального входа. Она была закрыта, на окнах решетки. – Боится жид. Дверь с семью замками поставил, решетки кованые на окна! – Лютый усмехнулся, повернулся к Безобразу: – Мирон, вспомни-ка молодость. – А может, постучать? – спросил Дунич. – Так тебе жид и откроет! – сказал Лютый и приказал: – Работай, Мирон! Безобраз положил пистолет на ступеньку лестницы, достал из кармана связку всевозможных отмычек. Бровчук подсвечивал ему фонариком. Лютый отошел к машине стоматолога, прислушался. На улице и во дворе соседей тихо. Сотник вернулся к подчиненным.