– Это мой дом. Здесь командовать буду я. Что стоишь? Ступай! Либо в душ, либо за шлюхой. – Хорошо. Я пойду в душ. – То-то! Обедать после будем. Женщина ушла из комнаты, Лютый прошел на кухню, достал из холодильника бутылку перцовки. Налил стакан, выпил. Прикурил сигарету. Тут он услышал шум за спиной и спросил, не оборачиваясь: – Ты уже все? – Здравствуй, сын! – раздалось в ответ. Лютый повернулся. – Батя? Будь здоров. Заходи, выпьем за встречу. Отец бандита Данила Петрович прошел к столу, присел на стул. Лютый достал второй стакан, тарелку с нарезанным салом и огурцами, хлеб. Сын хотел налить отцу, но тот закрыл стакан ладонью и сказал: – Я не пить с тобой пришел, Влас. – Ну, как хочешь. – Лютый опрокинул второй стакан, закурил и осведомился: – Зачем пожаловал, батя? Опять нравоучения читать? В коридор из ванной вышла жена. – Ой! Папа, извините. – В спальню ступай! – приказал Лютый. Женщина скрылась в комнате. Данила Петрович отставил стакан, посмотрел на сына и спросил: – Ты что творишь, Влас? Хозяева из твоей башки все мозги вышибли? Ты кем возомнил себя? Хозяином поселка? – Батя, ты слова-то подбирай. – А то что? – А то… провожу восвояси. – Ты забыл, кто этот дом построил? – Скоро заберешь его. Мне он будет без надобности. – Но покуда ты здесь, отвечай за свои дела. Лютый скривился. – Ну и чего ты пристал? Что творю? То же, что и дед, отец твой. Навожу новый порядок. Я, как ты, под москалями жить не буду. Хозяев у меня нет, я сам себе голова. Да и всему поселку. Или ты этого до сих пор не понял? – На тебя народ смотрит как на последнего бандита. Лютый повысил голос: – Народ, говоришь? А что такое народ? Вы все говорите о народе, а где он? Что собой представляет? Или ты за народ считаешь то быдло, которое по соседству живет? – Не смей так говорить о людях! – Люди, батя, сейчас на передовой, на войне. А тут быдло бессильное и трусливое. – И с кем у нас война? – А то ты не знаешь? От телевизора, поди, не отходишь? – Со своими же братьями война? – Экстремисты, москали и те, кто пляшет под их дудку, нам не братья. – Да, промыли тебе мозги основательно. – Мне промыли, да? Ладно. Но скажи мне, сколько населения в Гольно? – Тридцать тысяч. – Вот! Тридцать тысяч. Пусть двадцать из них составляют бабы, дети, старики, старухи, но десять-то тысяч мужиков, так? – К чему ты клонишь? – А к тому, что эти десять тысяч мужиков подчиняются мне и моим людям. А сколько нас? Да трех десятков не наберется. Только быдло, стадо позволит понукать собой какой-то мелкой банде. Почему они не поднимаются против нас? Десять тысяч против тридцати человек? – Отвечу. Потому и не поднимаются, что за тремя десятками таких, как ты, стоит верховная власть. Потому что под вами и милиция, и прокуратура, и суд. Против вас выступи, так вы собственный поселок, как города на востоке, жечь будете и людей убивать почем зря. – Все правильно, батя! Поэтому мужики наши и есть обычное стадо, тупые бараны. Ради них мы и освобождаем юго-восточные регионы. Удавим москалей – другая жизнь начнется. Правильная, лучшая. Та, за которую воевал дед. – Это германский порядок – правильная жизнь? – Свой, батя, порядок. Национальный. Без чужаков. – Ладно, насчет этого с тобой говорить бесполезно. Скажи, чего ты на Соколову ополчился? Она Анютке двойку поставила, а ты решил ей отомстить? – Это мое дело! Москалям и жидам в поселке не жить. Это мое последнее слово. Хватит пустословить. Лучше возьми Анютку да погуляй с ней пару часиков на улице. Мне с женой… побыть надо. – Ты и Дарью замордовал совсем. Эх, сын, плохо ты кончишь, ох и плохо. Лютый пьяно рассмеялся. – Нет, батя, слишком долго жену не видел, так что с этим проблем не будет. – Смеешься? Смейся, пока весело. Хоть и грех так говорить, но скажу. Хорошо, что мать твоя не дожила до этого безумства. Для нее ты так и остался обычным парнишкой. Власиком, а не бандитом Лютым. – Данила Петрович тяжело вздохнул, позвал внучку и вывел ее из дома. Сотник направился в спальню. Глава 2 Вечером Дунич подогнал к дому Лютого порядком изношенную иномарку. Следом подъехали Безобраз и Бровчук. – Что за дела, Влас? – спросил Безобраз. – Всего одно, совсем небольшое. Поедем в гости к Биглайзену. Безобраз приободрился и уточнил: – Насчет дома? – Да. – Добре. Только уговор: если еврей заартачится, его жену Гилу ты отдашь мне! – А чего вдруг тебе? – спросил Бровчук. – Я тоже не против поиметь красотку Гилу. Лютый прервал перепалку подчиненных: – Отставить базары! Если что, еврейку по кругу пустим, так что всем достанется. – Ух и разложу ее я! – Безобраз сглотнул слюну. – Если я позволю. – А чего их жалеть, Влас? Все одно кранты им.