Пленного кормили, принося раз в день несколько бутербродов на пенопластовом подносе и пластиковую полторашку воды. С цепи он не сорвался, просто уже слегка оброс щетиной, и от него плохо пахло. На полу валялся деревянный поддон, на нем пара старых одеял и нечистый матрас с какой-то кровати. Еще у него было немного света, раз в день туда приносили маленький светильник со светодиодом, которого хватало как раз с утра и до ночи. Следующим утром его заменяли. Вид у Димана был совершенно подавленный, а нашему появлению он, кажется, даже обрадовался. Неизвестность грузит сильно, ему сейчас лишь бы с кем-то поговорить, охрана ему ни слова не сказала еще. Я заранее посмотрел его документы, права и удостоверение личности. Вяльцев Дмитрий Михайлович, зарегистрирован по улице Сельхозмаша, дом двадцать, квартира тридцать один. Костя пробил его по базам – ранее судим за торговлю наркотиками и кражу, все мелкое, сроки небольшие. Больше нигде ничего интересного о нем не нашел. Точнее, вообще ничего не нашел. – Привет, – сказал я, заходя в его загончик. – Это тебе. – Я протянул ему блокнот и пару карандашей. – Сюда надо написать все, что ты помнишь о своих клиентах. Все, до последней детали. Имена, внешность, адреса, способы связи, в какое время обычно вызывали детей и как часто. – Слушай, я не… – Ап-ап-ап! – поднял я руку в предупреждающем жесте. – Еще одно «не», и я тебе начну дробить пальцы на ногах, молотком. – Я показал предусмотрительно прихваченный с собой молоток. – Потом остальные кости. Просто садишься и пишешь. У нас тут не переговоры и не торг. – А взамен? – спросил он пусть и испуганно, но даже как-то твердо. – Отпущу. Когда проверю то, что ты написал. Поэтому лучше не ври. – Не отпустишь. – Он как-то скривился и замотал головой. – Если найду то, что мне надо, в той информации, что ты мне дашь, – отпущу. Не должен, но это будет оплатой. Просто потом никогда мне не попадись больше. Лучше уезжай. Но если пойму, что ты, сука, брешешь, – поверь, ты даже не захочешь знать, каким способом я тебя убью. Или хочешь все же? – Не хочу, – голос прозвучал… понял он вроде бы. – Тогда садись и пиши. Время у тебя до завтра. Глупостей не делай, отсюда тебе не выбраться, просто пиши. Все, что вспомнишь. Заодно напиши, кто с тобой был, как ты с ними познакомился, чем они занимались. Что знаешь про детей. Откуда ты их забрал и как. Вообще все, как на исповеди, понял? Вроде бы даже поверил, что отпущу. Хочет верить, все хотят верить, наверное. Зря, конечно, но мне так проще. И ему проще, потому что я бы действительно начал плющить ему пальцы молотком, без всяких сомнений и сожалений. Я даже человека в этом существе, что сидит передо мной на цепи, не вижу. Это тварь какая-то, вампир, хуже «психов» из прошлого мира, хуже адаптантов. Вот и все, поговорили. Достаточно на сегодня. Пусть заодно ощутит, что мы никуда не спешим, время у нас есть. А если есть время, то мы его на куски разобрать можем в поисках информации, без всякой спешки. Потом вдвоем с Костей пошли в «мой» подвал, дверь которого оказалась уже с замком. Там я удивился. Сам спросить не догадался, а Костя ничего не сказал раньше. – Датчик движения, от него свет, – показывал он. – Прямо сюда. Свет неожиданно зажегшегося фонаря падал на деревянную доску, лежащую на трубе. На ней рядом лежали фонарь, ключ и мобильный телефон, а прямо на стене написано краской: «Настя, вас ждут. Звоните с этого телефона, нажав на клавишу 1 дольше двух секунд. И здесь ключ от двери из подвала». – Спасибо, отлично, – вполне искренне восхитился я. Даже случайно не пропустишь, свет как раз на всем этом сконцентрирован. Все остальное у нее будет с собой, она вошла в проход в полной экипировке, с оружием и всеми припасами в рюкзаке. – И куда она дозвонится? – На Эн-Пэ. – Они начали так называть свою комнату с дежурными наблюдателями с моей легкой руки. – Все в курсе, что может зазвонить этот номер. Все готовы. Мы ее подберем и сразу приведем к нам. «Дверь» никуда не делась, чувствую ее, прямо как будто весь воздух крошечными ледяными разрядами прострелен, словно все пространство вибрирует. Даже странно видеть рядом Костю, который точно ничего не ощущает. «Дверь» готова, просто… гм… «активируй» ее и уходи, никаких сомнений. А если мне сейчас шагнуть в нее? Ну, не сейчас, конечно, а после этой самой «активации»? Куда попаду? Просто встречусь с Настей? Ну, как вариант. Очень, очень возможный вариант на самом деле. И она, может быть, до сих пор делает тот последний шаг на той стороне, который я сделал тогда, когда очутился здесь. Время здесь и время в проходе – они никак не связаны друг с другом. Для Насти еще и одной секунды с того момента не прошло, может быть. Шагнуть туда, встретить ее, сказать: «Любимая, там мир какой-то дерьмовый, давай лучше прорвемся в Грэнби, к той «двери»?» Бронетранспортер ведь никуда не делся, я думаю, тот самый, на каком мы прорвались в Форт-Мак-Мюррей, запас солярки в канистрах в нем есть, можно доехать куда угодно. Хоть обратно в Колд-Лэйк, а хоть и прямо в Грэнби. На броне и с большим пулеметом это не так сложно. Все же страшно так рисковать, лучше бы Настя уже здесь появилась. Лучше дождаться. – Отлично все вы тут сделали, Кость, – вполне искренне похвалил я «инсталляцию». – Просто отлично. Лучше и не придумать. Давай еще в тот дом сходим, куда «уазик» подъезжал. – Я бы на Базу вернулся, дела еще есть, – отбоярился он. – Там подожду, если ты не против. Я не против, чего мне против быть? Фонарик у меня есть, пистолет есть, даже молоток есть, который я брал Димана пугать. Нужен мне там молоток? Ну не знаю. Поэтому я отдал его Косте и пошел дальше без молотка. Еще дом, затем детская площадка, на которой не осталось ничего, что можно сдать в металлолом, а потом еще один дом, привычно безоконный и бездверный. Панельная пятиэтажка вроде той, из которой мы Димана увезли. Четыре подъезда во двор, фасад на Осеннюю, на которой вся стрельба и произошла. Ближний сюда подъезд. Грязный, весь порушеный, загаженный, даже перила у лестницы спилены, тоже в металлолом пошли небось. Выдранная проводка, пахнущая сыростью лужа перед лестницей. Темновато, но я фонарик зажег, яркий луч как разрезал сумрак. Какая из квартир? Если это то, что я думаю, то только вот эта, у которой дверь прямо перед лестницей. И еще четыре таких над ней. А если нет, то мне неинтересно, тогда тот мужик по другим делам приезжал. Из других не увидишь ничего толком. Первый этаж, двухкомнатная, без всякой мебели, и пол разобран, на нем кострища. Бомжевал тут кто-то, наверное. Подошел к окну, выглянул – нет, так себе вид, не годится. Оптимально бы на балкон, стенка мешает. Балконы этажом выше начинаются. Так что лучше сразу туда. Вышел на лестницу, осторожно ступая, поднялся этажом выше. Попутно подумал, что тут нет ни бродячих кошек, ни собак, ни крыс. Пустой район, еды нет. Крысы ушли на свалку, собаки туда заходить особо не рискуют, бомжи их едят, кошки тоже подальше держатся. Пустота. Тут всю стену из баллончиков расписали, и не граффити, а матюгами. И в чем смысл? Никто не прочтет, никто не оценит. Странные люди. На втором все было как на первом, только в углу куча битой посуды почему-то. А так все тоже в костры пошло. Ну и вывезли, наверное, когда съезжали. Примерился с балкона – да, место разборки вполне себе хорошо просматривается. Дай мне автомат – ни в кого не промахнусь. Дай автомат с оптикой – буду бить прямо в башни. Нужное нашел на последнем этаже. Балкон самодельно огорожен пластиком. Как раз в нужном направлении выломана небольшая дыра. Относительно небольшая, целиться через нее можно. И у дыры края интересные, свежий скол. Все грязное и старое вокруг, а тут свежее. В глаза бросается. Присмотрелся внимательней. Что-то еще не так… а, да, всякий мусор согнан в один край. Тут лежал кто-то, на коврике, скорей всего, и пытался поверхность под ковриком сделать как можно глаже. И чего лежал? Прилег сам аккуратненько, выглянул в дыру… да, как раз нужное место отлично просматривается. И дыра именно туда целится. И вот кусок пластика у двери так странно стоит… это зачем? А это, скорей всего, чтобы гильзы отразить. Чтобы и потом собрать было легко. Прямо под стрелка и отлетят. Точно. Значит, был здесь стрелок. Не Штопор завалил моего прототипа, а он. И Штопора заодно. А меня настоящего валить не стал, потому что ничего не понял. Связи у него не было, что ли? А даже если и была, то что? Он доложил, что стрелок в серьезной экипировке, с глушителем на автомате, положил чеченцев. Там тоже озадачились. Спросили типа «он тебя видит?», а стрелок ответил, что нет. Тогда ему дали команду ждать, мол, разберемся. И сидели там, лбы морщили, потому что просто обзвоном отделов это не решишь, не поймут в отделах, это же чья-то частная инициатива. Потом я уехал, и тогда стрелок получил команду на эвакуацию. Логично? Да вполне, если понимать, как все эти организации устроены. Никто на свой страх и риск не дал бы команду стрелять. То есть вот так все получилось. Но что это дает мне, учитывая тот факт, что я больше не хочу оставаться в этом мире? Я дожидаюсь и ухожу. Какая разница, кто хлопнул моего прототипа? Целились-то все равно не в него. Но как бы не начали целиться в меня. Если просто до заказчиков стрельбы дойдет информация о том, что… ну какая может дойти? Например, они узнают, что убит только Штопор, а Вован, что был с ним, остался в живых. Да еще и убил чеченцев. Потому что именно такая информация дойдет или уже дошла до тех, кто имеет свой маленький гешефт именно с чеченской группировкой. Может, специально никто и не сдаст, бандиты не любят сдавать тех, кого должны покарать сами, но ведь могут быть и информаторы. Поэтому что? Поэтому то, что надо действовать так, как и было мной запланировано. Пусть друг другом занимаются. И надо быть еще осторожней. Жизнь дома в немалой степени эту осторожность нарушает. Пусть я там и не прописан, но мой прототип живет в этой квартире давно. На дачу? Так я ее не видел до сих пор, и проезжать через стационарный пост ГАИ с оружием постоянно – тоже так себе идея. Как начинается общегородской шухер, так там выставляют ОМОН и начинают шмонать машины, а моя вполне может быть в какой-нибудь ориентировке. Или я сам. Тормознут для проверки документов, а потом полезут по машине. Безопасней всего здесь. Но тогда приходится как-то вовлекать «хакеров» уже в свои дела, а этого не хочется. Это и для них не очень хорошо, и для меня тоже. Но какой еще выбор? Надо с Большим поговорить. Просто сообщить ему, что я пока скрываюсь. Во избежание, так сказать. Видел слежку за своей квартирой, например. Или показалось, что видел, но не хочу рисковать. Ладно, это я придумаю, это не проблема, только вот запасы стволов оттуда бы вывезти неплохо, они еще сильно пригодиться могут в будущем. Да, все же сюда, на раскладушечку. Безопасней всего, тут даже наблюдение и все такое, что я повторяться буду. Просто сидеть и не отсвечивать, в спортзале качаться да «хакеров» стрелковому делу учить. В общем, я остаток дня провел на базе «хакеров». Провел как раз урок по стрельбе и да, позанимался в спортзале, потом чуть обжился в комнате, сходил поужинал. А потом все же отправился к себе на квартиру. Надо там будет подготовиться к эвакуации. И при этом не хочется мне все оружие перетаскивать в свое новое убежище в силу привычки не класть все яйца в одну корзину. Это не паранойя, это просто привычка такая. Доехал без приключений под надоевшим уже осенним дождем, поставил замызганную по крышу «Ниву» на стоянку, потопал домой, как уже делаю обычно, пешком. Постоял в темноте, выискивая возможную слежку, но никаких явных ее признаков не обнаружил. Явных. Потом через ворота проскользнул в гараж, проверив сигналки – все на месте, никто их не сорвал. Тихо и медленно вышел в подъезд, стараясь не шуметь. И тут, в эту самую секунду, завибрировал в кармане телефон. Секретный телефон, о котором никто не знает, так что ответил я сразу, потому что это или Костя, или максимум кто-то от Кости. Кто-то, кому он этот номер дал. Но голос в трубке оказался другим. Я даже почувствовал, что голос знаком прототипу, но и картотека прототипа сразу опознавать его отказалась. Голос был откуда-то из прошлого. – Старший сержант Бирюков, это майор Барановский, – сказал этот самый голос, уверенный и чуть хрипловатый. – Я у тебя в квартире сижу, один, ничем тебе не угрожаю, так что не делай глупостей, пожалуйста. Просто заходи. Нам с тобой поговорить надо. Барановский, майор Барановский, голос вдруг быстро и гладко совместился с фамилией. Барановский служил в ОВКР[1] в нашей части, и он меня, по факту, со службы и выпер. То есть не меня, а прототипа. Но мог и посадить. А мог и все спустить на тормозах, но и этого не сделал. Не посадил, но и не спас. Снова пробежка по унаследованным знаниям: как прототип относится к Барановскому? Сформулировался ответ: довольно неприязненно. Нет, не до желания убить на месте, но на чашечку кофе не позовет и точно не предложит посетить свою квартиру в отсутствие хозяина. И вместе с тем прототип был бы скорей удивлен появлением майора, но не напуган. Тот не значится в его списке угроз, скорей занесен в реестр просто неприятных людей, с которыми не хочется общаться. Нерукопожатность и все такое. Подошел к двери в квартиру, тронул ручку – не заперта. На всякий случай убрал пистолет под куртку, в ремень. Если там кто-то ждет и собирается стрелять, то он в любом случае успеет первым. Там точно не дилетанты, свое дело знают туго. А вот если стрелять никто не собирается, то пистолет будет явно лишним, потому что это криминал. А Барановский служил в контрразведке. Черт знает, где служит сейчас и что он здесь делает. Легкий толчок – дверь открылась. Свет горит. А когда подходил, света не было. Значит, он в окно наблюдал. Или наблюдали другие. И как я зашел в гараж – включил. Барановский уже хозяйничал на кухне. Увидев меня, лишь сказал: – Заходи. Я чаю нам обоим сделаю. Разговор есть. Перебор картотеки. Он старше теперь, мой прототип его помнит другим, моложе, но и времени прошло много. Барановский высокий, виду спортивного, совершенно седой, хотя ему только слегка за пятьдесят. Куртку он снял, одет в плотную серую рубашку, заправленную в джинсы, на кожаном ремне кобура, в кобуру вложен короткий серый «стриж» – пистолет, которого в моей действительности не было. Он тут за служебный у ментов и всяких других служб. Военные носят такой же, но длинней и стволом, и рукояткой. То есть Барановский уже не в военной контрразведке, получается, пистолет не соответствует. В ментах? Да нет, зачем ему, в частниках небось. Я встал в дверях, сложив на груди руки, и, опершись плечом на косяк, спросил: – Чем обязан? Вообще-то не ждал. – Да все расскажу, садись или помогай. – Он вытащил из шкафа две кружки, поставил на стол. – Для чего я здесь могу быть? Чтобы взять да и рассказать. Прототип наверняка пожелал бы развить это все в скандал, он бы не стал нормально общаться, но его неприязнь вовсе не была моей, а мне же стало просто интересно. Меня никакой Барановский ни с какой службы не выкидывал, так что ничего личного и даже никакого бизнеса. Простое, чистое, незамутненное любопытство. И это не нападение на меня, хотя лучше бы все же проверить. Поэтому я предоставил ему возможность заваривать чай самостоятельно, а сам быстро обошел всю квартирку – нет, тут он действительно один. – Разговор записываться не будет, – сказал он, заливая заварку кипятком в маленьком чайнике. – Можешь не верить, но это так. Все записи будут лишними для меня в первую очередь, а что надо, то и так записано уже. Так что давай просто поговорим. – Хорошо, – я выжидательно посмотрел на него. Ему надо – вот он пусть сам и начинает, инициатива в таких разговорах совершенно излишняя. Пусть собеседник первым открывает карты, ты и подождать можешь. – Не удивлен, что я на этот номер позвонил? – спросил он. – Есть немного. – Он у меня все время был. Равно как записаны все разговоры с него. И переписка с планшета. Знаешь, как?