– Пониже всем опуститься! Это на случай, если кто через лобовое стекло посмотрит в приближающуюся машину. Так пусть разглядит только водителя. Правда, я краем глаза выглядываю из-за спинки водительского сиденья… Ближе, ближе… – Идут! Не шевелимся. Маркел, ехай, как едешь, ни скорость, ни маршрут не меняй. Вон трое, со спортивными сумками. Мамай в середине. Он седоватый, а с ним двое молодых, волосатых. Глянули в нашу сторону мельком, тут «Газели» с утра катаются, развозят всякое по магазинам и кабакам, тут еще и два ресторанчика дальше, так что все в пределах нормы. – Внимание! Капрал, берешь правого, понял? Правого! Труба, на дверь… ждем… ждем… – Я уже вскинул автомат. – Давай! Дверь, зажужжав роликами, отъехала вправо. Трое перед нами, метров десять до них, так и не насторожились, они тут на своей земле и на своем районе, чего бояться… Машина встала, чуть качнувшись. Когда рессоры отыграли качок, я выпустил очередь между лопаток плечистому парню слева. Сорвавшийся затвор чуть толкнул оружие вниз, «узи» издал странный хакающе-звенящий звук, выбросил гильзы, плечистый тут же запнулся ногами и начал падать. Капрал тоже стрелял, три очереди как минимум, и даже в голову попал, так что второй спутник Мамая свалился сразу на ослабевших ногах. Мамай же, надо отдать ему должное, ждать продолжения не стал. Он просто уронил с плеча сумку и рванул по диагонали в сторону. Черт его знает, если бы он был легче и меньше, а под ногами был не мокрый асфальт, по которому его кроссовки проскользнули, может, и был бы у него шанс уйти. Но не сейчас. Я просто расстрелял остаток магазина ему по ногам, и он свалился, не пробежав и пяти метров. А наш фургон, рыкнув двигателем, поехал к нему, подводя лежащего человека под правую сдвижную дверь. Попал я хорошо, кровь расплывалась в луже, а сам Мамай растерянно смотрел на свою сумку. У него ствол там, ну ё-моё… вот и разница между бандитом и профессионалом. За пояс треников его не засунешь, выпадет, в карман тоже не положишь, так он его в сумке нес, а сумку скинул. Потом его взгляд уперся в мой автомат, направленный ему в грудь. Магазин я уже сменил. Капрал и Труба выскочили на улицу, Труба ткнул шокером раненого в шею, тот обмяк, а через секунду оказался в фургоне, на полу, застеленном пластиком. – Готово, двинули, – сообщил я в рацию. Дверь захлопнулась, погрузив заднюю часть салона в полумрак. – Ну чё, кончаю его? – спросил Труба, вытащив из кармана собачий поводок с ошейником. – Пока не натекло тут. Поводок – это для тяжести оскорбления, чтобы у коллег, так сказать, убитого совсем крышу сорвало. – Давай, – кивнул я, добавив уже мысленно: «Не жалко. Никого тут не жалко». Мамай, видимо, уже приходил в себя, потому что, когда Труба начал душить его поводком, он засучил ногами, забился, но, раненный и лежащий лицом вниз, он ничего не мог сделать с Трубой и Капралом, навалившимися на него. И через минуту все затихло, хотя Труба продолжал тянуть концы поводка и дальше, для уверенности. – Все, готовченко, теперь ошейник ему давай, – сказал у меня за спиной Капрал. За спиной потому, что смотреть я на это все не хотел, делал вид, что куда важней наблюдать через лобовое. А в лобовом видна была «Тайга» с номерами машины Маирбека, едущая перед нами. До того самого пустыря недалеко, минут десять езды. У нас радио на милицейской волне, но пока ничего важного не слышим. Да можем и не услышать, потому что экипажам команды чаще всего идут текстом на бортовые компьютеры, а отвечают обычно через них же в телефонном режиме, радио пользуют разве что для связи в патруле, если разбрелись. Электроника тут и бомжам доступна, ничего сверхъестественного. Улица Линейная, обычно пустая. Слева закрытый завод и жиденькая роща, справа пустырь. Дорога грязная, обочины грязные, все грязное, даже роща без листьев такой же выглядит, грязной. Машин тут немного, поэтому тогда тело Аслана здесь и сбросили, я думаю. Теперь только нужное место найти, чтобы сомнений у дагестанцев было меньше, чья работа. Сзади грузовик с длинным прицепом едет, за ним вроде не вижу никого. Встречных тоже мало, пару раз всего попались. Вон и место, столбик, кювет… – Грузовик пропускаем, – сказал я и в рацию, и Маркелу за баранкой. – И давай к обочине. Большой знает, что делать, он чуть дальше проедет и встанет дозором. С другой стороны будем сами приглядывать, третьей машины нет. «Газель» тряхануло на разбитой обочине, скрипнула подвеска. Грузовик взял чуть левей и объехал нас, беспощадно обрызгав мелкодисперсной грязью из-под колес. – Все, пошли, не теряем времени! Отскочила назад дверь в борту, Труба и Капрал потащили обмякшее тело Мамая на улицу. Я выскочил следом, встал у машины, глядя назад. Далеко едет какая-то машина, быстрей надо… – Давай скорей! Поводок на столбик накинь! Несколько секунд все заняло, но машина уже довольно близко. Я голову наклонил так, чтобы лица было под кепкой не разглядеть, Труба с Капралом же быстро заскочили в салон. Повернувшись к приближающейся машине спиной, я запрыгнул в дверной проем следом за ними, дернул ручку, закрывая дверь. – Маркел, не торопись! – окликнул я водителя. – Пропусти машину. – Жмура увидеть может! – Похрен, если увидит, то увидит в любом случае. А так мы у него на хвосте будем, запаникует и ноги сделает. Но из проезжавшего пикапчика «Москвича» труп не заметили, похоже, потому, что ни скорость у них не изменилась, ни манера езды. Отпустив машину чуть дальше, Маркел разогнал «Тазель», а вскоре мы догнали «Тайгу» Большого. – Дальше по плану, – сказал я в рацию. По Линейной доехали до поворота в Стахановцев, там улица совсем глухая, вечно пустая, вокруг все осинником заросло. Метров через пятьсот после поворота слева показалось здание из красного грязного кирпича, с окнами, забитыми серой старой фанерой. Мастерские тут раньше были какие-то. Официально тут весь район под реконструкцию, но денег на нее никто так и не выделяет. Свернули на гравийную подъездную, мокрую и разбитую, по ней заехали за здание, чтобы от дороги прикрыло. Выскочили разом, поменяли номера, я перебежал к машине Большого. – Все, на стоянку, оттуда на сервис! – крикнул я, обернувшись к фургону. – Маршрут не забыли? Дальше по обстоятельствам. Погнали! – Я запихнул себя на заднее сиденье кроссовера, сбросив под ноги сумку с автоматом. От него избавляться надо, но рано, к сожалению, он еще раз нужен будет. А так, конечно, чисто палево на руках, нехорошо. «Тайга», чуть буксанув на гравии, рванула в сторону дороги, там снова свернула к Линейной, направо, а «Газель» поехала налево. Если кто запомнил вдруг эти две машины вместе и сообщил об этом… короче, они уже не вместе. И номера теперь другие. Вместо того чтобы успокоиться, начал наполняться адреналином только сейчас. Пока все это делали – как-то спокоен был, а вот теперь подперло, аж руки задрожали. Сирота вроде тоже занервничал, погнал слишком быстро, пришлось его придержать: – Не гони, слышь. И по правилам не тащись, ехай как все, не выделяйся. «Тайга» в «пацанской комплектации», едущая строго по правилам, вызовет больше подозрений, чем нарушающая. Все должно быть естественно. А на Линейной пока никакой паники не видно, едут себе редкие машины, как и до этого ехали. Мокрая грязь из-под колес облаками, боковые стекла грязные, а если тонировку учитывать, то черта с два что в машине со стороны разглядишь. На Т-образном перекрестке свернули направо, на Пришвина, там машин уже прибавилось, и это нам в плюс, мы уже в потоке теряемся помаленьку. Дальше нам левей, в направлении товарной станции, но до нее не доедем, уйдем в сторону Вагонки – еще одна маленькая страховка, если кто-то каким-то чудом сумеет эту машину опознать. И уже на Магистральной, куда мы свернули на большом перекрестке, Большой заговорил наконец: – Вроде пока ништяк все, без косяков. Сработает, думаешь? – А ты как думаешь? – ответил я вопросом на вопрос. – Должно. Будет кипиш однозначно, если мы Мамая убрали. Тока нам бы самим не пропалиться, мы ведь на голимый беспредел пошли. Если спалят – проотвечаемся. С Мамаем у нас никаких терок, повода не было. – А не надо палиться, – изрек я несложную истину. – Надо всем соображать, что если спалят – всех закопают. А вот если не спалят, то мы не только с Вахой разбираемся, но еще и вся Муслимка просядет, для всех благо. – Мусора лишь бы ничего не нарыли, сольют туда сразу, – вздохнув, он полез за сигаретами в карман, протянул мне пачку через плечо: – Будешь? – Я же бросил. Думаю, что не нароют ничего. – Если Русик все же в берегах удержится и по понятиям правилку соберет, расклад вскрыться может, – вступил в разговор Сирота. – Русик по жизни рамсы путает, а там еще и личное, – усомнился Большой. – Берега сразу потеряют. Мы их по понятиям объяснить хотим, а у них понятия другие. Оттого и проблемы все с ними. «Чехи» раньше даже на разборку мусоров приводили, когда расклад не про них был. Нет, не разойдутся в берегах, мясня пойдет. – У «чехов» старшие тоже есть, – усомнился Сирота. – Хоза у них старший, пока все с ним согласны, – Большой усмехнулся. – Я же не прогнал насчет того, что у них понятия другие. Там старший в авторитете до тех пор, пока с ним все согласны. Хоза и Ваха из разных мест и разных родов, по их поняткам Хоза Вахе не старший. Ваха его старшим признает, только пока у них между собой терок нет. У них же вообще по жизни как: или я князь, или никто. – То есть склеится, так прикидываешь? – Должно. – Большой кивнул. – Давай, к мосту сворачивай. 17 Не расходились. За машинами на стоянке у авторынка наблюдали поочередно, катаясь туда на своих. Если менты их нашли, то точно внутрь полезут, не удержатся. Решат, что машины уже брошены, от них избавились, смысла нет засаду устраивать. Да и все равно рядом покрутятся. А если заметим такую суету, то и подходить к ним не станем. Паленые стволы в них и оставили, так надежней, нечего лишний раз на себе таскать. Телефоны включили только в офисе, до этого их даже без аккумуляторов держали. Сидели у телевизора весь день, много курили, так что я больше в окно дышал, привезли обед в бумажных пакетах из узбекского кафе. Часам к пяти вечера в новостях заговорили об убийстве авторитета Мамаева, без подробностей, и о перестрелке у «Авангарда», в которой погибло двое. То есть решили события в изложении не связывать по какой-то причине. Показали ролик с территории стадиона, два тела, накрытых пластиком, фургончик следственной части с мигалками, еще такой же криминалистической лаборатории. Потом из других бригад братва позванивать начала. Слухи расходились, причем слухи были такие, какие и требовались, – говорили о том, что это на Муслимке проблемы начались, рынок делят и все такое. Мамая пока на Ваху не списывали, но и на нас это никаким образом не замыкалось. Потом сказали, что по всему району там выставлены пикеты с омоновцами, так что атаку на сигаретную выручку решили перенести. Слишком легко влипнуть. Поэтому машины со стоянки взяли и развезли в какие-то отстойники, уже без моего участия. – Ну вы все поняли, так? – спросил Большой у бригады. – Кто за это базарить начнет – сам того завалю. Можем ехать, на сегодня все, культурная программа закончена. Не бухайте дуром, поняли? Аккуратно. Потом мы с ним вышли во двор сервиса, зашли за цех, там он закурил, прикрывая огонек зажигалки ладонями. – Вован, если вскроется, – нас уроют. Даже менжуюсь, что согласился. – А так бы со всей бригадой Вахи сейчас воевали уже, – выдвинул я встречный резон. – А до Вахи хрен бы добрались, скорее, он до нас. Мартыну пришлось бы остальных вписывать, то есть мясня бы шла еще большая. И бригада потом бы всем по жизни должна была, нет, что ли? – Все четко, поэтому и вписался. Но если спалимся – вилы. Прикинь, даже рад сейчас, что этих двух бивней завалили, у Угла с метлой проблемы пошли, бивень, в натуре. Самому бы валить пришлось. – А остальные?