— На самом деле мы могли поехать в поездку в любое время. Я специально подгадал под свой день рождения, я каждый год в этот день к ним приезжаю. Это мои единственные близкие люди, Дина, и я хотел тебя с ними познакомить, чтобы ты увидела меня… В другом свете, что ли, — он наклоняется и говорит в висок: — Я хотел, чтобы ты знала, что я не всегда такой, каким ты привыкла меня видеть. — Ты мог мне сказать, — не смею пошевелиться, чтобы не разорвать ту тоненькую ниточку, которая сейчас тянется от меня к Максиму. — Я боялся, — кажется, Макс тоже чувствует эту ниточку и даже дышать старается осторожнее, — боялся, что ты откажешься. Мне хочется тоже что-то сказать в ответ, но он не дает. — Я не знаю, что тебе предложить, Дина, ты знаешь, кто я. И кто ты. Я обломал об тебя зубы, девочка моя. Я хотел тебя купить, я пытался тебя заставить, а теперь я могу только просить. Я не хочу тебя обманывать, рассказывать, что будет завтра, потому что у меня может не быть никакого завтра. Но я не могу от тебя отказаться. Что мне делать, Дина? — он выжидающе смотрит, берет в руки мое лицо и разворачивает к себе. — Ты ошибаешься, Макс, я не знаю, кто ты, — отвечаю, чуть дыша. Стараюсь прогнать застрявший в горле ком и не дать пролиться слезам. — Не знаешь? — его взгляд становится совсем хищным. — Так я расскажу. Моих родителей и сестру убил мой дядя, брат отца. Следствие вышло на него, но дело закрыли. Я обратился к людям, которые мне помогли закончить расследование и обеспечили алиби. Я казнил его сам, собственноручно. Застрелил его и его жену. Я не знал, что она беременна, но когда я спрашивал потом себя, изменило бы это что-нибудь, то нет. Слышишь меня, Дина, нет. И меня никогда не мучила совесть, я ни разу об этом не пожалел. Я больше жалею о том, что должен тебе это рассказать. Ну что ты молчишь? Скажи, что я убийца, чудовище, — он хватает меня за плечи и встряхивает. А у меня перед глазами стоят молодые мужчина и женщина, держащиеся за руки. На плечах у мужчины сидит девчушка лет четырех, а женщина обнимает другой рукой нескладного угловатого подростка. Цена вопроса — бизнес. Деньги. Убийца? Наверное. Чудовище? Возможно. Но только я не могу судить Максима, просто не могу. Лишь спрашиваю совсем тихо: — Что было дальше? — Бизнес эти люди забрали себе в качестве оплаты, а я теперь на них работаю, вот и все. Больше рассказывать нечего, — к нему уже вернулось самообладание, он выпускает мои плечи и спрашивает, глядя в сторону: — Дина, я тебя напугал? Очень хочется спросить о Лане, но я чувствую, что сейчас не самое подходящее время. Протягиваю руку и провожу пальцами по небритой щеке, соскальзывая к подбородку и поднимаясь обратно к виску. Больших мальчиков не принято жалеть, им это может не понравиться. Зато их можно просто любить. — Я не сказала твоей тете, что работаю у тебя в клубе. Максим ловит мою руку и прижимает ладонь к губам. — Правильно. Ты уже не работаешь. Ты живешь со мной, у меня дома. Не приезжаешь на время, а живешь. И я больше не калечу себе позвоночник на этом кошмарном уголке в стафф-руме, — он притягивает меня к себе и целует. Впервые. По — настоящему. Не в адреналиновом угаре, не прощаясь и не пытаясь что-то кому-то доказать. Отвечаю, зарываясь пальцами в жесткие темные волосы, оттягивая их на затылке. Плавлюсь и растекаюсь там, где меня касаются сильные руки. А небо вверху сияет россыпями звезд, словно кто-то щедрой рукой разбросал по нему мерцающие блестки. *** Я уже всерьез начинаю жалеть, что дядя Ногар такой консерватор, как тут на берегу появляется Шалва и зовет нас к столу. Максим с видимым неудовольствием от меня отрывается, спрыгивает в воду и снимает меня с камня. Несет на руках до самого дома, несмотря на мои слабые протесты. Шалва идет сзади с моими мокасинами в руках и улыбается. Он явно не понимает, как молниеносно его брат преодолел период ухаживания и перескочил на следующий уровень. Только ведь жаловался, что у них все плохо. Прячу улыбку на шее Максима и нарываюсь на поцелуй. — Макс, пусти, я помогу твоей тете, мы совсем увлеклись, — шепчу ему в губы. Максим кивает и перед калиткой ставит меня на ноги. Пока мы с Елизаветой накрываем на стол, мужчины помогают дяде Нодару снять с шампуров шашлык. Когда рассаживаемся на диванах, Макс не дает сесть отдельно, а устраивает между своим согнутым коленом и грудью. Он время от времени незаметно касается губами то виска, то макушки, то шеи, и так ощущается в разы волнующе. Вокруг сыплют шутками, вспоминают каких-то знакомых, а я просто вслушиваюсь в себя, ловлю легкие прикосновения, обхватываю ладонью щиколотку Макса и ни о чем не думаю. Когда переходим к чаю, снова вызываюсь помочь. — Диночка, детка, захвати мед, я забыла принести, — просит тетя Лиза. Возвращаюсь в кухню, ставлю на стол пиалу с медом и немного проливаю на пальцы. Украдкой их облизываю. Максим замечает, его взгляд меняется, он откидывает назад голову. Представляю себе, как это делает он… Как жаль, что здесь так много зрителей! — Максим, а ты уже совсем не танцуешь? Даже для себя? — спрашивает Елизавета. — Я помню тебя на выпускном, ты так красиво танцевал вальс! Лучше всех! — Танцую, — кивает Домин и бросает на меня непонятный взгляд, — и Дина танцует. Мы вчера в ресторане как раз станцевали. У зрителей был оргазм. Бросаю на него гневный взгляд, но он улыбается так открыто и широко, что я лишь качаю головой. И как на него сердиться, когда он так на меня смотрит? — И мы хотим посмотреть, — Шалва явно стремится помочь брату закрепиться на завоеванных позициях. — Без проблем, — Максим поднимается, берет меня за талию и тащит во двор. Шалва бежит в дом. — Ты с ума сошел, Домин? — лихорадочно шиплю, упираясь. — Я не стану позориться перед твоими родственниками. Что они о нас подумают? Особенно мне жалко бедного дядю Ногара. После такого танца тетя Лиза вполне может укладывать нас на ночь прямо во дворе, прятаться уже особого смысла не будет. — Вальс, Дина, — удивленно отвечает Максим, — а ты что подумала? Он прячет смешок у меня в волосах, а я прикусываю язык. О чем я еще могу думать рядом с ним? Если у кого и снесло крышу, так это у меня. Тихонько вздыхаю. — Ну что там с музыкой? — нетерпеливо кричит Максим Шалве. Тот еще немного возится, и из открытых окон льется мелодия. Я ожидала какую угодно, только не эту. Вальс Доги, который стал признанным вальсом новобрачных. Мой любимый. Да, Шалва, удружил. — Ну что же ты, забыла, как танцевать? Давай, Динка, — Максим шепчет над самым ухом. Собираюсь, вкладываю в его руку свою и выпрямляю спину, — раз-два-три, раз-два-три. Сначала мы просто вальсируем на асфальтированном пятачке перед домом под ритмичное «раз-два-три» Максима, пока я неуверенно вспоминаю забытые движения. Потом музыка неуклонно ускоряется. Домин крепче обхватывает меня, и мы несемся по кругу, головокружительно вращаясь и делая полный оборот на каждой кульминационной ноте. Макс умело кружит, не давая опомниться. В конце концов, я просто доверяюсь ему и отдаюсь волнительному вихрю, окунувшись в музыку, в которой так причудливо сплетаются торжество и грусть. Когда музыка заканчивается, мир еще продолжает вращаться вокруг каруселью. Утыкаюсь в грудь Максима, закрыв глаза, чтобы вернуть себе устойчивое положение. — Я тебя совсем закружил? — склоняется Макс. — У тебя слишком длинные ноги, — бормочу, пытаясь оторваться от него, и поднимаю голову, — я за тобой не успеваю. — Ну вы даете, ребята, — восхищенно восклицает Шалва. Елизавета роняет слезы, и даже Ногар что-то там трет в уголках глаз. Да, это счастье, что Максим пощадил своего дядю и ограничился вальсом. Возвращаемся на террасу, и Макс притягивает меня на прежнее место — между своей грудью и коленом. Пытаюсь держать глаза открытыми, но неровный сон по полночи дает о себе знать. Предметы теряют четкие очертания и расплываются перед глазами. Прислоняюсь щекой к колену, обхватив ногу Максима, а потом уже в полусне чувствую, как он осторожно перекладывает меня к себе на грудь и съезжает по спинке ниже, чтобы было удобнее. Сцепляю пальцы у него за спиной и уплываю далеко за темную нить горизонта. Глава 15 Дина Мы улетаем разными рейсами. Сижу в самолете, вцепившись в подлокотники кресла, и мысленно прокручиваю каждую проведенную вместе с Максом минуту, начиная с утра и до обеда. Пока не позвонил Тимур. Мы так и спали на террасе, и тут даже дядя Ногар не возражал. Рано утром сквозь сон я слышала, как Максим осторожно переложил меня на подушки, поцеловал в висок, и они куда-то ушли втроем. Наверное, вчера не всю рыбу выловили. Я еще немного подремала. Но уже гремела на кухне Елизавета, тявкал на голубя мелкий белый Бимас, и я окончательно проснулась. Прохладный душ смыл остатки сна, а горячий кофе на залитой солнцем террасе добавил бодрящих ноток этому чудесному утру. Улов был богатый, и Ногар пообещал к обеду уху. Шалва вывел Батыра к морю на прогулку, Максим с братом гоняли пса по берегу, а я пряталась от него на камне. Макс улучил минуту, прижался со спины и зашептал в волосы: — Дина, я больше не могу. Я сказал тетке, что мы вечером возвращаемся в отель. Я ничего не ответила, лишь закрыла глаза и кивнула. Но никакого «вечером» не было.