Через несколько часов Максиму позвонил Тимур, потом Максим сам звонил кому-то. Я отчаянно моргала и, кусая губы, смотрела, как меняются, каменеют черты лица, холодеют глаза. И вот уже нет никакого Макса Домина, как и не было. Вместо него отрывисто и властно раздавал команды Горец, который на меня даже не смотрел. Так, скользнул поверхностным взглядом пару раз и попрощался. Даже не обнял, лишь бросил неопределенное: «Дина, я позвоню». В аэропорт меня отвозил Шалва на арендованной машине. За Максом приехали небритые хмурые парни. Мы сели в разные машины, и я еще долго оборачивалась, пытаясь поймать его взгляд, но бесполезно. Горец смотрел куда угодно, только не на меня… В аэропорту меня встретил Тимур и привозит на какую-то квартиру, просторную, с новым ремонтом. Зачем-то проводит по комнатам, показывает кухню, пока я его не останавливаю. — Зачем ты мне это показываешь, Тимур? Чья это квартира? — Моя. Это моя квартира, Дина. Если тебя будут спрашивать, ты о Максиме ничего не знаешь, и эти три дня ты провела здесь. — Что я здесь делала, Тимур? — удивленно спрашиваю, но, наткнувшись на мрачный взгляд, чувствую, как алеют щеки, и опускаю глаза. — Об этом никто спрашивать не будет, — кажется, или в его голосе мелькает злость? — Просто ты эти дни провела здесь со мной. У Горца проблемы, так надо, Дина. — С какой стороны? — справляюсь с собой и поднимаю голову. Проблемы могли организовать как конкуренты, так и представители закона. — С обеих. Вот, — он протягивает пачку денег, — Горец сказал отдать тебе. Это твоя доля. Я не в курсе, это ваши дела. Беру деньги, часто-часто моргаю, и вдруг слезы сами хлещут из глаз. Тимур вскидывается и испуганно протягивает руки. — Дина, ты чего? Но я уже реву в голос, выронив деньги и закрывая лицо ладонями. Тимур подходит ближе и неловко обнимает, привлекая к своему плечу. Отчаянно в него цепляюсь. Мне так хочется сейчас выплакать все свои страхи, потому что никому из подруг я не смогу рассказать о нашей с Максимом поездке. — Не плачь, с ним все будет хорошо, это не в первый раз, — Тимур осторожно гладит волосы, а потом его движения в одночасье становятся другими. Резкими. Настойчивыми. Страстными. Он уже гладит не только волосы, а шею, плечи, спину. Срывается и исступленно целует с жарким шепотом: — Дина, Диночка… Отчаянно бьюсь в его объятиях, дергаюсь и отталкиваю его, а сама испуганно отскакиваю назад. Тимур, тяжело дыша, упирается в меня потемневшим взглядом. — Тимур, прекрати! Что ты себе позволяешь? — Прости, Дина, прости, — он теперь сам выглядит растерянным и ошалело смотрит то на меня, то на свои руки. Похоже, для него это все оказалось не меньшим сюрпризом. — Я не сдержался. Ты же знаешь, что я… — Тимур, я ничего не скажу Максиму. Мы просто забудем, что здесь было, а сейчас я поеду домой, — обхватываю себя руками и обхожу Тимура на безопасном расстоянии. Он выглядит виноватым и смотрит с раскаянием. — Я отвезу тебя, пожалуйста, Дина, — делает шаг ко мне, я снова отхожу в сторону. — Ты мне нравишься, я не смог сдержаться, больше это не повторится. Обещаю. — Хорошо, договорились, — смотрю с опаской, но уже не отбегаю. Тимур поднимает с пола деньги, отдает мне и достает из кармана связку ключей. Я их уже видела. — Он сказал отдать тебе. Но ты пока там не появляйся, я скажу, когда можно будет. Тимур довозит меня до дома, поднимается со мной, несмотря на протесты и, лишь обойдя квартиру по кругу, позволяет войти. Если бы не тот неуместный порыв, я бы пригласила его на кофе, но сейчас в присутствии Тимура я ощущаю себя неловко и неуютно. Хочется быстрее остаться одной. Выходя из квартиры, Тимур на мгновенье задерживается на пороге. — Диночка, я хочу, чтобы ты знала, если бы не Горец, я бы от тебя не отступился. Но я не хотел напугать тебя, пожалуйста, пообещай, что позвонишь мне, если будет нужно. С трудом выношу его взгляд и почему-то чувствую себя стервой. Еще чего не хватало, может, мне его еще утешить? Но Тимур говорит правду, поэтому заставляю себя пообещать. — Хорошо, я позвоню. А потом окликаю его, уже спускающегося по ступенькам. — Тимур! — и когда он удивленно поднимает глаза, просительно продолжаю: — Можно я выйду в смену? Я дома с ума сойду. Он кивает и сбегает по лестнице вниз. *** Максим звонит только однажды, поздно вечером, я как раз собираюсь ложиться спать. Бегу, спотыкаясь и хватая телефон, потому что точно знаю, что это он. Голос, который звучит из динамика, ровный и отстраненный. Он говорит мало, спрашивает о всякой фигне, а я послушно отвечаю. Конечно, он так разговаривает, потому что не один. Я отчетливо вижу, как он сидит в комнате, переполненной людьми. И все, уставившись на него, слушают, о чем он со мной говорит. — Макс, — тихо зову его в трубку, — Максим, слышишь? Я хочу к морю, с тобой. Ты вернешься, Макс? Мы поедем с тобой туда еще? А он снова спрашивает, как у меня дела. Приходится давиться слезами и нести какую-то чушь, ненужную и неинтересную, пока он не говорит негромко: — Конечно я тебя слышу, Дина. Поедем. Я вернусь, и мы поедем. Ложись спать, уже поздно, спокойной ночи, — и добавляет почти шепотом, — моя девочка… Он говорит «моя» так, что я полночи не сплю, кусая пальцы и сжимая подушку. Почему я не сказала, что люблю его? Может, ему было бы важно это услышать. Но язык словно припаяли к небу. Вот странно. Могу сказать ему все, что угодно, а здесь готова задохнуться от слез, но промолчать. На смене Тимур сообщает, что в доме Домина уже безопасно, и я могу туда переезжать. Даже предлагает свою помощь. Но при этом у него такое каменное лицо, что я поспешно отказываюсь. Я не собираюсь там жить без Максима. Если с дома сняли наблюдение, значит и проблемы скоро решатся, я дождусь его и у себя. Кажется или нет, но Тимур немного смягчается, когда отходит от покерного стола. *** Под вечер заряжает дождь. Сегодня в студенческой общаге отмечают окончание сессии. Мне не очень хотелось идти, но сидеть дома и ждать звонка еще хуже, поэтому я согласилась. Можно остаться ночевать у девчонок, но я решаю ехать домой. Сажусь в такси, и все должно бы закончиться хорошо, но машина глохнет. Прямо посреди проспекта в несущихся сплошным водопадом потоках воды. Свободных машин рядом нет. Таксист ругается с диспетчером, и тут сквозь мутное, заливаемое водой стекло я вижу подъехавший к остановке трамвай. Выскакиваю из машины под хлесткие струи ливня прямо в несущийся поток — заныриваю по щиколотку! — и запрыгиваю в открытую дверь. Мне бы только спуститься вниз от студенческого городка, из центра она уже как-то доберусь домой. Проездной лежит в кошельке, достаю его из сумки и показываю кондуктору. Как раз трамвай подходит к следующей остановке. Двери открываются, а я слишком долго копошусь, собираясь положить кошелек назад в сумку. Где он взялся, этот мудило, выхвативший у меня кошелек и метнувшийся из двери в стену воды, я так и не поняла. Сидящие в салоне несколько человек ахают, кондуктор всплескивает руками и матерится, а я смотрю ему вслед невидящими глазами. Сегодня я отправила маме деньги, и все, что у меня оставалось, ушло под дождь с этим козлом. Люди в салоне жалостливо поглядывают, в их глазах читается немой укор. Я и сама понимала, что раззява, но рыдать посреди полупустого салона тоже не лучший выход. На всякий случай роюсь в сумке, хоть заранее знаю, что денег там нет — все было аккуратно сложено в кошелек. Внезапно пальцы нащупывают знакомую связку ключей. Тимур сказал, что в доме Максима уже безопасно. Если я переночую там всего одну ночь, ничего не произойдет. К тому же, в доме могут быть хоть какие-то деньги. Конечно, не те пачки, перетянутые резинками, мне столько и не нужно. Дом Макса рядом, только пройти через аллею. Закрываю сумку и ныряю в вертикально стоящую толщу воды. Я насквозь мокрая, и босоножки по-хорошему лучше бы снять. Но остановиться — лишь промокнуть еще сильнее. Хотя куда сильнее, осталось разве что раствориться в этом ливне. Наверное, небеса решили опрокинуть на город всю имеющуюся в запасе воду. Сворачиваю в знакомый переулок и подбегаю к дому. Ключ от калитки самый большой, открыть получается со второй попытки. Вхожу во двор и с удивлением замечаю неярко освещенное окно. Макс дома? Он вернулся, он наверняка звонил, а я даже не доставала из сумки телефон! Бросаюсь к двери и молочу кулаком изо всех сил. Максим открывает дверь, с минуту всматривается в меня, словно пытается что-то вспомнить, а затем, схватив за руку, молча втаскивает в дом. Меня с порога настигает муторный запах спиртного, густой и стойкий. И когда Домин закрывает дверь и поворачивается ко мне, пошатываясь, понимаю, что он сильно, нет, просто вусмерть пьян. Да он вообще еле на ногах держится! Максим продолжает вглядываться в меня, словно не узнает. Затем коротко бросает: «Сними это!» — явно имея в виду платье, с которого на пол текут струи воды. Впрочем, как и с волос. Поворачивается и уходит в гостиную. Там, несмотря на теплый летний вечер, горит камин. Снимаю мокрые босоножки и бегу в ванную. Когда возвращаюсь в гостиную, Домин сидит в кресле с бокалом янтарной жидкости. Начатая бутылка виски стоит тут же на полу, рядом валяются еще две. Пустые. Как он еще жив? Увидев меня, указывает на кресло напротив. Кутаясь в знакомый халат, подхожу к камину и развешиваю рядом платье, чтобы быстрее просохло. Белье я просто отжала и надела снова. В нем неуютно, но я поплотнее запахиваю халат и сажусь в кресло. — Пить будешь? — спрашивает он и, не дождавшись ответа, наливает виски в другой бокал, половину плеснув мимо.